Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014 - Гривадий Горпожакс

Конечно, весьма существенным отличием было отсутствие в этом баре качающихся в ритме твиста «такси-герлз», без которых не обходится ни один уважающий себя бар в Сайгоне. Здесь были две миловидные официантки в длинных темных юбках и блузках с ручной вышивкой. Улыбались они, правда, весьма приветливо, но были деловиты и строги.

Джук-бокс на полной мощности жарил боса-нову, пахло крепким вьетнамским табаком и кофе, двухлопастный фен струями прохладного воздуха подсушивал кожу, покрытую пленкой липкого пота, этого неизменного спутника европейца во Вьетнаме.

Джин сел к стойке, заказал пива, достал из кармана пачку вьетнамских сигарет «Ха-Лонг», которыми его снабдили на Окинаве, закурил и огляделся. Здесь, в этом баре, заполненном разбитными парнями, болтающими на разных языках, появлялось обманчивое чувство безопасности. Но именно здесь-то надо было особенно держать ухо востро.

Бармен поставил перед Джином высокий бокал с пивом, улыбнулся приветливо и спросил:

– How do you like our port, sir?

– Простите, не понимаю, – виновато пожал плечами Джин.

Ему не очень понравилось, что бармен принял его за англичанина.

– О, советский друг? – вежливо улыбнулся бармен. – Очень приятно. Ваше здоровье!

Он отошел. Джин посмотрел вдоль стойки. Ближе всего к нему спал, положив голову на руки, какой-то рыжий детина с голым затылком и толстой спиной. Дальше сидели два китайца из Гонконга. Один из них был в элегантном фланелевом костюме, а другой – в майке с портретом Ринго Стара на груди. Еще дальше у стойки расположились трое мужчин в морских форменных рубашках с шевронами на плечах, один пожилой, с отвисшим подбородком и двое молодых. Именно возле этих людей остановился бармен, налил им в стаканы какую-то жидкость, положил лед, что-то сказал. Моряки с любопытством посмотрели на Джина, один из них поднял бокал и крикнул ему.

– Привет, землячок!

– Привет! – охотно откликнулся Джин. – Очень рад встретить земляков!

– Как вы себя чувствуете в этой парилке? – спросил пожилой толстяк, по лицу которого было видно, что даже широкие лопасти фена ему не очень-то помогают.

– Я уже привык. Три месяца в джунглях, – ответил Джин. – А вы как?

– Все в порядке, идем ко дну, – усмехнулся толстяк.

– Скромничает наш «дед»![95] – крикнул, перегнувшись через стойку, один из молодых. – Вечно жалуется, а тянет, как дизель.

Не прошло и пяти минут, как Джин уже сидел рядом с советскими моряками. Он рассказал, что вот уже три месяца работает хирургом международного госпиталя в провинции Хабак. Он там один русский, кроме него, работают медики из Болгарии, ГДР, Польши и Франции. В Хайфон он приехал в командировку за новым инструментарием. Приехал поздно и сразу пошел в порт – захотелось увидеть кого-нибудь из своих, соскучился.

– Русского человека всегда к своим тянет, – сказал «дед».

– Да, наверное, всех к своим тянет, – возразил молодой радист Игорь Брагунец.

– Конечно, но у нас, мне кажется, в этом есть что-то особенное, – задумчиво сказал «дед». – Иной раз, знаете, Женя, бывают странные встречи… где-нибудь за границей увидишь знакомого русака, ну не очень-то приятного человека, может, даже прямо гадкого, – дома и руки бы ему не подал, а за границей бросаешься к такому даже субъекту и заключаешь его в объятия.

– Мне не очень это понятно, Андрей Фомич, – сказал Джин.

– Вы еще молоды. В молодости все однозначней.

– Ну, ударился наш «дед» в психологию! – воскликнул третий штурман Сергей Рубцов. – Хлебом его не корми… – Вдруг он оборвал фразу и поднял руку в шутовски-церемонном жесте. – Смотрите, кто пришел! Сам Марк Великолепный, неутомимый исследователь дальних стран и народов.

– Марик! – крикнул Игорь. – Греби быстрей. Тут для тебя сюрприз, коллега из джунглей.

К стойке подошел черноволосый, атлетически сложенный верзила в нейлоновой майке и новеньких джинсах.

– Знакомьтесь, эскулапы, – сказал «дед». Джин пожал сильную руку.

– Очень приятно. Евгений Чердынцев.

– Марк Рубинчик, – сказал верзила, оценивающе оглядывая фигуру Джина.

– Это наш доктор. Молодой, но энергичный, – сказал Сергей.

– Да будет вам, «дед»! – с притворной досадой сказал Марк.

– Я все время забываю спросить, с какого вы судна, – сказал Джин.

– Танкер «Тамбов», – гордо ответил Марк. Джин тут же сделал несколько больших глотков пива, чтобы скрыть свое удивление: удача сама плыла ему в руки.

Сильный удар по плечу чуть не выбил стакан из его рук. Он резко повернулся и увидел любопытные дружелюбные глаза Рубинчика.

– Мне кажется, я тебя знаю, – сказал тот. Он, видимо, принадлежал к категории тех спортивно-забубенных парней, что не любят церемониться.

– Ты какой институт кончал?

– Рижский, – спокойно сказал Джин. Брагговская прессовка давала себя знать: он улыбчиво смотрел прямо в глаза Рубинчику и в то же время был готов в случае разоблачения мгновенно оглушить его и в два счета дать деру.

– Свейке! – гаркнул вдруг Рубинчик и на мгновение вытянулся.

Сергей и Игорь расхохотались.

– Что вы сказали? – улыбнулся Джин.

– Ты в баскетбол играл? – спросил Рубинчик.

– Вообще-то играл, – осторожно ответил Джин.

– Августа Калиньша знаешь? – напористо спрашивал Рубинчик. – Лаймона Крауля? Мишу Османова?

– Знаю, конечно, всех этих ребят, – сказал Джин. – Еще бы их не знать!

Глаза Рубинчика загорелись мечтательным огоньком.

– Эх, какие были у нас рубки с рижанами! Вы бы знали, ребята… Увы, все в прошлом… Слушай, Жека, а тебя я ни разу не видел в основном составе…

– Я в основном играл в водное поло, – сказал Джин.

– Все! Вспомнил! Я тебя видел в Кишиневе на спартакиаде «Буревестника»! Точно?

– Скорей всего именно там, – сказал Джин. – Мне кажется, я тебя тоже припоминаю. Броски с угла, если мне не изменяет память. Ты бросал с угла?

Рубинчик заорал что-то нечленораздельное, обхватил Джина за плечи и заговорил, обращаясь к своим друзьям:

– Видали, а? Вот это встреча, а? И где? В Хайфоне? Ну, дела! Потряска! Вот дали стружку! Вот шарик, а?! Ну не юмор ли?! – и так далее, целый набор почти непонятных Джину словосочетаний.

Оказалось, что они оба выпуска 1961 года и встречались отнюдь не только в Кишиневе, но также и в Сочи и, кажется, в Одессе; у них была масса общих знакомых, а интересы их (во всяком случае, спортивные) почти совпадали. Обнаглев, Джин задал Марку вопрос о какой-то неведомой ему Ольге, а потом ввернул в разговор и Нину, и оба раза Марк в притворном смущении опускал глаза, а потом хохотал, очень довольный: не злитесь, «дед», как будто вы не были молоды…

Они все впятером пересели за столик в углу, заказали водки и каких-то вьетнамских закусок, в которых, как оказалось, Марк Рубинчик знал большой толк. Все шло прекрасно, и вскоре все за столом уже называли его Жека и «старик», и только один момент заставил Джина снова напружиниться.

– Пьешь ты, Евгений, как-то не по-русски, не залпом, а глотками, – сказал Андрей Фомич, но тут же и добавил: – Вот что значит в Риге жил. Привык, значит?

– Каков поп, Андей Фомич, таков и приход, – сказал Джин, очень довольный, что вспомнил в нужный момент эту пословицу.

Разговаривать с «дедом» было ему гораздо легче, чем с молодыми русскими, особенно с Рубинчиком. «Потряски» и «железки» Рубинчика порой ставили его в тупик, но он ловко изворачивался.

Джин заметил, что моряки относятся к своему молодому доктору хоть и дружески, но несколько снисходительно, и не упускают случая подтрунить над ним. Так, Сергей Рубцов рассказал о выходе Рубинчика в его первый рейс, о том, как артельщик Симонов показал ему пальцем за борт и предложил обратить внимание на работу «бортовых винтов». Марк смотрел и со знанием дела кивал головой, а ребята помирали со смеху.

– А в другой раз, – рассказывал Игорь, – как шли мы на траверзе североафриканского берега, какой-то сатирик, не я, конечно, объявил по судовой трансляции: «Доктора на спардек!» Ну выскочил Марик как сумасшедший, а ему говорят: «Доктор, смотрите, лев по берегу бежит…» Долго он смотрел…

Рубинчик хохотал, крутил головой, ничуть не обижался.

Разговор зашел о вечерней бомбежке.

– Неужели американцы? – посерьезнев, сказал Рубинчик. – Это, знаете ли, братцы, опасный пожар.

– Непорядочно себя ведут эти ребята, – сказал Андрей Фомич. – Что это значит – летать вокруг судна и заглядывать тебе в трубу? Некрасиво. А между прочим, в войну я с ними встречался и пил спирт. Люди были как люди.

– Лоцман-вьетнамец мне говорил, что бомбы попали в общежитие цементного завода, – проговорил Игорь. – Трое рабочих сгорели заживо… под балками…

– Сволочи! – буркнул Джин.

– Просто подонки! – воскликнул Марк.