Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий - Юрий Михайлович Лотман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XLIX, 1 – Архивны юноши толпою… – Архивны юноши – выражение С. И. Соболевского для обозначения кружка московских литераторов-шеллингианцев (большинство из них служило в Архиве министерства иностранных дел), составивших общество любомудров. Незадолго до выхода седьмой главы появился роман Ф. В. Булгарина со злобной характеристикой этого круга молодежи: «Чиновники, неслужащие в службе или матушкины сынки, т. е. задняя шеренга фаланги, покровительствуемой слепою фортуною. Из этих счастливцев большая часть не умеет прочесть Псалтыри, напечатанной славянскими буквами, хотя все они причислены в причт русских антиквариев. Их называют архивным юношеством. Это наши петиметры, фашьонебли[35], женихи всех невест, влюбленные во всех женщин, у которых только нос не на затылке и которые умеют произносить: oui и non. Они-то дают тон московской молодежи на гульбищах, в театре и гостиных. Этот разряд также доставляет Москве философов последнего покроя, у которых всего полно через край, кроме здравого смысла, низателей рифм и отчаянных судей словесности и наук» (Ф. Булгарин «Иван Выжигин», гл. XVI). На основании этого Булгарин прозрачно намекнул в «Северной пчеле» (1830. № 35), что пушкинские стихи об архивных юношах – плагиат. Однако стихи эти появились в черновиках задолго до опубликования «Выжигина».
Отношение П к любомудрам не было отрицательным – в определенные моменты между ними даже намечалось сближение (см.: Аронсон М. И. «Конрад Валленрод» и «Полтава». // Временник, 2. С. 43–56; Канунова Ф. З. Пушкин и «Московский вестник». // Учен. зап. Томского ун-та. 1951. Вып. 16. С. 91–114; Тойбин И. М. Пушкин и Погодин // Учен. зап. Курского гос. пед. ин-та. 1956. Вып. 5. С. 70–122). Однако бытовой тип «архивного юноши» вызывал у него ироническое отношение.
10 – К ней как-то Вяземский подсел (в печатном тексте – «В» – VI, 652)… – П. А. Вяземский писал по этому поводу: «Эта шутка Пушкина очень меня порадовала. Помню, что я очень гордился этими двумя стихами» (Русский архив. 1887. № 12. С. 577).
14 – Осведомляется старик… – Комментарий П. А. Вяземского: «Пушкин, вероятно, имел в виду И. И. Дмитриева» (там же).
L – Строфа противопоставлена «театральным» строфам первой главы: вместо апофеоза русской драмы и театра в ней дана картина упадка.
1–2 – …Мельпомены бурной / Протяжный раздается вой… – Отрицательное отношение П к русским трагедиям и трагическому театру его поры, выраженное в этих стихах, связано с его размышлениями в период создания «Бориса Годунова». В 1830 г. П писал: «…я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой – а не придворный обычай трагедий Расина <…> Дух века требует важных перемен и на сцене драматической» (XI, 141).
5 – …Талия тихонько дремлет… – Талия – муза комедии. Цензурный запрет, наложенный на «Горе от ума», и общий застой русской комедии в середине 1820-х гг. определили скептическое отношение П к комическому театру тех лет.
LI, 1 – Ее привозят и в Собранье. – Имеется в виду Благородное собрание, помещавшееся на Большой Дмитровке. Московское благородное собрание – здание, в котором в соответствии с Жалованной дворянству грамотой (1785) производились дворянские выборы. Здесь же давались балы и спектакли.
LII, 5–8 – Но та, которую не смею… – Комментарий П. А. Вяземского: «Вероятно Александрина Корсакова, дочь Марии Ивановны, после княгиня Вяземская» (Русский архив. 1887. № 12. С. 578). П был увлечен А. А. Корсаковой. О драматической истории ее отношений с П см.: Гершензон М. Грибоедовская Москва. М., 1916; Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975. С. 197–202).
LV, 6–14 – Помещенное в конце седьмой главы «вступление», выдержанное в условных формулах классицизма (ср.: в «Чужом толке» И. И. Дмитриева: «Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!»), представляет собой пародию.
Глава восьмая
Fare thee well, and if for ever / Still for ever fare thee well. / Byron – Эпиграф – начало стихотворения Байрона «Fare thee well» из цикла «Poems of separations» («Стихи о разводе»), 1816. («Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай».)
Толкование эпиграфа вызвало полемику. Н. Л. Бродский писал: «Эпиграф может быть понят трояко. Поэт говорит “прости” Онегину и Татьяне (см. L строфу); Татьяна посылает прощальный привет Онегину (продолжение в стихотворении Байрона: “Даже если ты не простишь меня, мое сердце никогда не будет восставать против тебя”). Онегин этими словами шлет последний привет любимой» (Бродский. С. 276). Однако еще в рецензии на первое издание книги Бродского А. Иваненко, указав на допущенные тогда ошибки в переводе эпиграфа, заключал: «Смысл эпиграфа, конечно, только один; слова о прощаньи навсегда даны “от автора”, но могут относиться только к прощанью героев друг с другом, а не к авторскому прощанью с ними» (Временник, 6. С. 526). Вопрос в трактовке Бродского представляется излишне усложненным. Он решается непосредственным обращением к тексту XLIX строфы, где автор прощается с читателем своего романа:
…я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости… (8, XLIX, 2–4), —
и к строфе L, где дано прощание автора с героями и романом в целом.
Ср. стихотворение «Труд»:
Миг вожделенный настал: окончен мой труд
многолетний… (III, 230)
Смысл эпиграфа проясняется и текстологически: он появился лишь в беловой рукописи, когда П решил, что восьмая глава будет последней.
I, 1–2 – В те дни, когда в садах Лицея / Я безмятежно расцветал… – Автореминисценция из стихотворения
