Дорога надежды - Анн Голон

Так он говорил совершенно открыто, и мадам де Меркувиль слышала это собственными ушами от него самого.

В письмах мадам де Меркувиль всегда присутствовало весьма любопытное сочетание сплетен, описаний разнообразных безделушек, деловых проектов, часто весьма основательных, и, наконец, сведений о свадьбах. Именно она сообщила Анжелике о судьбе девушек, которым они оказали покровительство, невест короля, привезенных мадам де Модрибур. Большинство из них благополучно вышли замуж.

И на этот раз председательница Братства Святого семейства говорила о возможной свадьбе, но, как она сразу же подчеркнула, свадьбе, касающейся ее весьма близко, ибо речь шла о черной рабыне и молочной сестре Перрин-Адель, с которой она никогда не разлучалась и которая согласилась последовать за ней даже в холодную Канаду, столь не похожую на их родную Мартинику. Сверх того, Перрин вырастила всех ее детей.

Во время пребывания графа и графини де Пейрак в Квебеке она прониклась нежными чувствами к их негру Куасси-Ба, и чувства эти оказались столь сильными, что она едва не зачахла, превратившись в тень самой себя и страшно взволновав окружающих. Наконец она во всем призналась своей хозяйке.

— Это, возможно, уладит наше дело, распрю между Сирики и Куасси-Ба из-за красавицы Пель, — заметил граф.

Он поднялся, чтобы пойти поговорить с Куасси-Ба, и обещал сам написать ответное послание для мадам де Меркувиль, что требовало немалых усилий.

Анжелика могла бы сделать коротенькую приписку, передавая горячие приветы и поцелуи всему семейству, а малышке Эрмелине — особенно. Ему не хотелось, чтобы она изнуряла себя тяжкой и долгой работой, ведь еще несколько дней назад ей казалось, что она никогда больше не сможет ни читать, ни писать.

Анжелика ответила сама только мадемуазель д'Урдан, благодаря за присланные книги и уверяя в своей неизменной дружбе. С величайшим удовольствием она перечитала прекрасное повествование о принцессе Клевской, но, конечно, с гораздо большим наслаждением внимала ему, слыша «божественный» голос бывшей чтицы королевы (Анжелика, зная, сколь чувствительна ее подруга к комплиментам такого рода, без колебаний употребила модное выражение «божественный»). К большому сожалению всех ее друзей, теперь, когда она вновь обрела здоровье и ей не нужно проводить целые дни в своей спальне, у нее почти не остается времени на эти долгие часы чтения вслух, столь памятные по прежним временам. С другой стороны, Анжелику чрезвычайно радует, что жизнь мадемуазель д' Урдан наполнилась новым смыслом: ее жизнерадостный нрав и любящее сердце принесли счастье господину Карлону, который, впрочем, его вполне заслужил.

Она так же горячо и на сей раз искренно поблагодарила за маленькую книжечку «Устав иезуитов», раскрывающую внутреннюю жизнь и нравы этого по-прежнему загадочного ордена. Мадемуазель д'Урдан всегда угадывала, в чем она нуждается, и поняла, как ей важно иметь исчерпывающие сведения о тех, кто принес ей в прошлом много страданий: ведь можно легко ошибиться относительно их намерений, если не знать, какие обязательства они принимают на себя, каким законам подчиняются, не смея их преступить, какие приказы выполняют совершенно беспрекословно и каковы, наконец, их цели, ради которых они готовы пойти на все, так что тщетны любые попытки заставить их свернуть в сторону.

Называя их не врагами, а противниками, она выразила полное согласие с мнением мадемуазель д'Урдан, что весьма разумно и предусмотрительно заранее готовиться к поединку с теми, кто жаждет нанести вам поражение, используя для этого все возможные средства, и в этом смысле книга эта может оказать неоценимую помощь — in petto note 16, она сказала себе, что не менее важно изучить иезуитский устав, дабы отыскать изъяны и бреши в их броне и попытаться, в свою очередь, нанести им поражение, хотя оборонительная система иезуитов представлялась ей чрезвычайно прочной и надежно защищенной со всех сторон; вероятно, справиться с ней труднее, чем атаковать швейцарских наемников, выставивших вперед гигантские пики: об этом знаменитом каре, наводящем ужас на врагов и похожем на чудовищного ежа, свернувшегося на поле боя, ей рассказал Антин, швейцарский офицер из Вапассу.

Она умолчала о швейцарском каре в письме, хотя знала, что с мадемуазель д'Урдан можно вполне откровенно говорить об иезуитах.

О своих новостях Анжелика постаралась рассказать как можно короче, потому что нужно было еще обсудить с мадемуазель д'Урдан вопрос о пленнице-англичанке Джесси и предстояло для этого написать страницу, если не две, а она уже чувствовала усталость, и перо валилось из рук. Впрочем, у мадемуазель д'Урдан никогда не было детей, да и замужем она была так недолго, что вряд ли ее сильно заинтересовали бы подробности существования двух прелестных существ, не достигших еще и месяца.

Говоря о Джесси, Анжелика старалась найти такие доводы, которые, как она знала, могли подействовать на мадемуазель д'Урдан. К своему посланию она присовокупила письмо родственника Джесси, жившего в Салеме и желавшего выкупить ее.

В самом деле, когда они собирались, покинув Салем, взойти на борт «Радуги», к ним приблизилось несколько человек, мужчин и женщин, поджидавших их на пристани. Мужчины, сняв шляпы, прижали их к груди, и все в их робком почтительном поведении указывало, что они хотят обратиться с прошением. Это была делегация от семейств, чьи родственники были похищены крещеными индейцами, совершавшими набеги с территории Новой Франции. Они приехали со всех концов Новой Англии: у одних родные были похищены совсем недавно в Верхнем Коннектикуте, а другие, прослышав, что сеньор Голдсборо и Вапассу находится в хороших отношениях с губернаторами Квебека и Монреаля, хотели использовать последний шанс, чтобы узнать о родных, похищенных или исчезнувших уже много лет назад. Некоторым удалось выведать у охотников и торговцев, где находятся пропавшие, и теперь они хотели передать с французскими путешественниками прошения о выкупе. Случайно здесь оказались Вильямы, родственники тех пленников, что как-то весной оказались в Вапассу вместе со своими похитителями абенакисами. И деверь Джесси, служанки мадемуазель д'Урдан, тоже сумел узнать, где она, и теперь умолял передать ей послание, которое, по сути, было не чем иным, как просьбой выйти за него замуж.

Ему было известно, что она овдовела, потому что на пороге фермы, с которой ее увели, были найдены трупы всех остальных: ее мужа, детей, сестер, слуг…

Сам он был тоже вдовец, отец многочисленного семейства и честный ремесленник, владелец кожевенной мастерской в Салеме. Он решил выкупить жену своего брата, чтобы жениться на ней. За несколько лет ему удалось собрать изрядную сумму, и он надеялся, что этого хватит для ее освобождения. Все они толпились вокруг французов, протягивая тугие кошельки с золотыми монетами, которые собрали путем невероятных усилий, ибо в колонии свободные деньги были большой редкостью. Они говорили умоляющими голосами.