Трогать запрещено - Алекс Коваль

Вредная девчонка! Не ужасы, говоришь?

Ну-ну…

Не ужасы ей подавай. А если все же ужасы? Так, чтобы прижалась всем телом…

От взбунтовавшегося воображения мой флагшток натянул одеяло так, что, приди сейчас Юля, она точно может подумать, что я тут не ужасы выбирал, а смотрел то самое немецкое кинцо.

Неудобняк. Нужно срочно «остудиться» и перевести мысли в другое русло. Но память играет со мной злую шутку, подкидывая кадры из нашего новогоднего мини-отпуска.

Нахожу все же в поиске достойный фильм. Судя по описанию, Юле должен понравится.

Слышу, как открывается дверь.

— Юль, я откопал кое-что интересное, — произношу, выводя фильм на экран.

Но тишина в ответ заставляет меня повернуться к двери.

— Привет.

Эхом проносится в голове знакомый голос. В дверях стоит Илона. На плечах халат, под ним платье вязаное. Вид у нее такой себе. Из прежней ухоженной женщины на меня смотрит совсем другой человек будто.

Пялюсь на нее и не понимаю, что происходит. Какого хера она приперлась? А потом, когда приходит понимание, накатывает злость, ярость. Да такая, что, сжав кулаки, чувствую, как суставы похрустывают. Совершенно не обращаю внимания на боль в кистях.

— Тебя кто сюда пустил?

— Мне нужно с тобой поговорить, — выдает быстро, все еще переминаясь с ноги на ногу в дверях. — Мне нужна твоя помощь, Богдан…

— Ты ошиблась адресом, выход за твоей спиной, — отворачиваюсь к ноуту, ставлю точку в разговоре, сжимая челюсть так, что зубы бы не раскрошить.

— Ты не понимаешь, Богдан! — не сдается Илона. Привлекает мое внимание, сделав ко мне пару шагов, но, поймав мой взгляд, останавливается. Стоит бледнее мела. Потрясающе играет жертву. Вот только у меня нигде и ничего не торкает. Совершенно.

— Это ты не понимаешь, Ил. Проваливай по-хорошему!

— Мне нужна твоя помощь! Мне правда, без тебя не справиться, — еще два шага ко мне. — Мне больше не к кому пойти… Титов, пожалуйста!

— Ты серьезно думаешь, что я помогу тебе после всего того, что ты сделала? После всей той херни, что ты натворила? Или ты слишком самонадеянная, или просто дура. Разговор окончен.

Мне бы встать, да вот только боль в теле не даст. Даже не рискну пробовать. А так бы встряхнул ее хорошенько и выставил за дверь. Юлька придет, обалдеет от такой, мать ее, гостьи.

— Я готова просить прощения у тебя на коленях, Богдан. Я готова умолять! Я очень перед тобой виновата, — ее голос меняется на фальцет, губа дрожит. Еще немного, и хлынут слезы. Да вот только Илона — актриса от бога. Верить ей — себе не доверять.

— Я слышать тебя не хочу! Ты это понимаешь?! На выход, — повышаю голос, киваю на дверь. Сердце в груди долбит так, что ребра начинают ныть.

— Я знаю, кто виноват в том, что ты оказался в больнице, — вдруг выдает бывшая.

Я замолкаю.

— Что? Ну-ка повтори.

— Я знаю… — всхлипывает. — Знаю, кто…

— И кто же? Давай, удиви меня, Илона. Ты, блять, бьешь все рекорды по вызову во мне желания убивать!

— Твой конкурент Бурматов кое-в-чем помог мне, — запинаясь, блеет эта овца. — Я… такая дура, Богдан… Я…

Услышав знакомую фамилию, замираю. Стенания бывшей проходят уже мимо ушей. Бурматов — мерзкий и скользкий тип. Был у нас один инцидент, но сто лет назад. Неужто падла злопамятный? Или это просто очередная игра фантазерки Илоны?

— Даже не буду спрашивать, чем он тебе помог, — качаю головой. — Мне неинтересно.

— Деньгами! Ты оставил меня без копейки!

— И?

— Он одолжил мне денег с условиями.

— Ил, мое терпение не железное!

— Я должна была вывести тебя из строя. На время. Он нацелился на твой бизнес. Хотел отвоевать пару больших контрактов, чтобы спустить твою фирму на дно, — тараторит так быстро, что я еле успеваю за ее ходом мысли.

Молчу, впитывая все, что она говорит.

— Я тогда была на грани! На такой, что страшно представить, — перебирает нервно пальцами край халата. — Я нашла парней. Предложила денег. В общем, это они тебя избили. Знаю, что их вычислили и арестовали. Они дают показания. Меня будут искать. Прошу тебя, не дай меня посадить! Я не хотела тебя убивать, клянусь! Только напугать! Богдан! Сделай что-нибудь, чтобы меня не трогали! У тебя же сильный адвокат. У тебя есть связи. Деньги! Ты же можешь…

Она подходит к моей кровати почти вплотную. По щекам слезы текут. Глаза красные. Рыдает. Уже почти в ногах валяется, бестолковая! Меня накрывает…

— На грани? Что же это была за «грань»?! Я вот благодаря твоим рукам чуть не скопытился на парковке. Припугнуть? Да меня на хрен чуть не убили! Вот так ты меня любила, да, Илона? — шиплю, на голос нет сил. Меня потряхивает так, что кровать ходуном ходить начнет. — Идиотка. Какая же ты идиотка! Если ввязалась во всю эту криминальную херню, то умей доводить до конца. А сейчас развернулась и пошла вон отсюда!

— Но ты сам виноват! Если бы…

— Заткнись. Вот просто заткнись. Мне плевать: найдут тебя, посадят, по кругу пустит тот самый Бурматов, услышь меня — теперь мне плевать! Ты сама испортила себе жизнь. Сама! У тебя был шанс жить припеваючи. Но ты сама выбрала этот путь. Юлю лишила учебы. Сука, человек столько лет пахал, добиваясь высот, а ты, тварь, сунула свой нос! Бабки, которыми ты подкупила ректорессу, тоже Бурматова?

Илона, взвыв, падает перед кроватью на колени. Другого ответа не надо.

Я нахожу в себе сил подняться с постели и дернуть ее за шкирку здоровой рукой, ставя на ноги. Продолжаю под ее вой:

— Меня решила проучить? У тебя вышло. Спасибо! Благодаря тебе я ценю жизнь так, как никогда раньше. Люблю в сто крат сильнее. Думал, не умею. Правда. А теперь все чувства обострились, благодаря тебе. А ты бестолочь! У тебя был шанс расправиться со мной окончательно, ты его просрала. Теперь вытирай сопли и чеши отсюда, пока я самолично тебя в руки органов не сдал!

— Ты говоришь ужасные вещи!

— А ты творишь! — тряхнув за шкирку, игнорирую приступ боли во всем теле. Отталкиваю от себя Илону. Та, переступив на пару шагов назад, бормочет:

— Я не могла по-другому. Я слишком люблю тебя. Я не понимала, что делала. Прости меня, Богдан! Ради того, что у нас было, прости!

— Ничего мне не говори о любви. Ты не знаешь, что это такое.

— Помоги мне…

— Пошла вон, — дергаю головой в сторону двери.

Она в этот момент распахивается, и на пороге появляется трое мужчин в форме, один из которых следователь. Вовремя.