Хронос Изгоев - Тихон Карнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За одной из витрин Нина увидела крупные куски разделенных туш — курятина, собачатина, паучатина, свинина… На прилавке лежали свиные окорока, грудинка и рёбра, а с ними куриные окорочка, крылышки и голени. На продажу также были выставлены колбаса и сосиски местного производства. Рядом оказалась пойманная в лесах дичь: утки, фазаны и куропатки. Отдельную коробку занимали свежие паучьи лапки, которые местные жители предпочитали варить, жарить в панировке либо запекать в духовке. В соседнем лотке же лежала…
— Говядина? — не удержавшись, вслух спросила Нина и подняла взгляд на продавца, заснувшего за прилавком. — А чьё это мясо?
— Коровы, — ответил ей уже знакомый голос. Обернувшись, девушка увидела позади себя Кемрома с заведёнными за спину руками. — Неужели в полисах её совсем не осталось?
— Не знаю. Я никогда не пробовала, — смутилась Нина.
— Не ожидал, что жизнь на Единой Высоте так быстро придёт в упадок. В такие моменты мне становится горько, что мы с моей вейной родили ребёнка в столь тёмные времена.
— У тебя есть ребёнок? — удивилась Нина.
— Да, но сейчас они с матерью вдали от городской суеты.
— Здорово. Хотя я не сказала бы, что здесь суета…
— Это пока, — уклончиво произнёс капитан и, приподняв маску, закурил.
Наконец девушка поняла, о каком именно взгляде говорил Эммерих: оценивающий, точно товар, но без сексуального подтекста. Как оружие, как инструмент.
Вдруг откуда-то из подворотни пахнуло химией и тошнотворно сладким духом гниения. К горлу подступила тошнота. Пришлось приложить немало усилий, чтобы совладать с организмом. Только после Нина вспомнила, что слышала этот запах прежде: ещё в «Клюкве», когда она посетила её первый и единственный раз.
— Что это? — хрипловато спросила Нойр.
— Что? — Кемром посмотрел по сторонам, затем, будто догадавшись, принюхался. — А-а, это триумф. Один из порицаемых Красмор препаратов. Старая забава для старых вейтов вроде меня. Неужели не пробовала?
— Не-а, — мотнула головой, — я даже всего списка не знаю.
— Я тоже не знаток, ха-х, но слышал, что в полисах любят триумф и… паучьи капли, но о них тебе знать точно рановато. А что касается триумфа… В самый раз. Это, своего рода, особенный табак, употребление которого может даровать как избавление от боли, так и озарение — шанс увидеть будущее или, во всяком случае, одну из его вероятностей.
— Это… — Нина нахмурилась и посмотрела на свои почерневшие пальцы. — Да, мне это что-то напоминает.
— Не элегическая пигментация, но нечто иное оставило след на твоём теле, — заметил дезертир так, словно знал о хронокинезе. — Однако не уверен, что это хоть в малой степени связано с триумфом.
— А почему этот триумф порицаем? Вроде… вроде же нет ничего такого в том, чтобы видеть будущее, пусть даже альтернативное. В чём подвох? Привыкание, потеря рассудка, разрушение организма?
— Способ производства. — Мужчина поднёс руку к собственной груди и извлёк из неё горстку тлеющих углей. Ни кожа, ни одежда при этом не пострадали. — Если говорить метафорически, это осколки чувств… Когда-то триумф буквально производили из сердец, ха-х, но энергетические потоки всё изменили.
Девушка изумлённо наблюдала за рукой капитана. За тем, как она сначала достала угли из груди, а затем — убрала обратно.
— Никогда о таком не слышала, — честно призналась Нина. — То, как вы достали… это… Это как? Часть психокинетики?
— Ты про извлечение витальной трухи? — Кемром вскинул бровь, и уголок рта дёрнулся в усмешке. — Нет. Это всего лишь навык, который может развить каждый психокинетик. Альвионцы тех, кто им владеет, называют хилерами.
Порицаемые препараты продавались здесь свободно и, казалось, вовсе не считались порицаемыми. Нина видела, как местные без утайки сворачивали триумф в самокрутки и курили прямо при обсерваторах, что совершенно нельзя было представить в каком-либо полисе: охотники Красмор дали бы за такое не меньше трёх суток в инсектарии. Затем, правда, внимание девушки привлёк футляр с ампулами, наполненными чёрным веществом.
— Это что?.. — осторожно спросила она. — Ещё один ПП?..
— О, вовсе нет. Это как раз легальный препарат, пусть и дефицитный, — подведя Нойр к лавке, ответил Кемром. — Кровь зверя. Боевой стимулятор, востребованный среди элитных подразделений Красмор.
— А такие есть? — Нина вскинула бровь. — Никогда не слышала, чтобы там хоть кого-то выделяли.
— Именно поэтому они и элитные. Я бы сказал, что большинство утилизаторов оттуда — во всяком случае, многие из них как раз имеют при себе не меньше одной ампулы, — заговорщицким шёпотом сообщил дезертир. — Можешь не сомневаться в этом препарате, Нинанна. Это просто кровь. Однако, в отличие от человеческой, эта подарит тебе силу и выносливость, которой ты раньше не знала.
На футляре серебристыми буквами было выведено «legarakeraj-r jedera». Нина застыла возле прилавка, задумчиво глядя на выложенный к продаже стимулятор. Кровь зверя, странное название эхом отразилось в её голове. Кемром проследил за ней взглядом, направив к девушке горящую синевой линз маску. Раздался суховатый смешок, а затем капитан развернулся и ушёл, оставив Нойр в одиночестве.
В то же время Эммерих занимался одним из поручений Кегана — поиском наёмницы по имени Хелена Хольт. Музыкант явился к нему с этим требованием, когда Эммерих как раз завтракал за одним из столиков в «Рентгене». Он старался держаться спокойно, но во взгляде сквозило напряжение. Несмотря на то, что странник не знал, для чего Аматрису понадобилась Хольт, спорить Ландони не стал. Закончив с едой, он немедленно отправился в «Липехан», где обычно ошивались местные наёмники.
Внутри оказалось прокурено и темно. Слышались голоса и смешки, исполненный гниением запах триумфа заползал в ноздри, вспыхивали огоньки сигарет. Оптические импланты Эммериха мгновенно оценили обстановку, пересчитав завсегдатаев и имеющееся у них оружие. В помещении набралось около двадцати человек, вооружённых винтовками и пистолетами, мечами и саблями, ножами и штурмовыми карабинами. За головы многих из собравшихся на Единой Высоте объявлены награды, судя по выдержкам из базы данных, которые вспыхнули перед глазами странника.
Хольт сидела за барной стойкой и с каменным лицом пила черноводное. На голове её была чёрная фуражка с кокардой в виде чернозорьского герба, изображающего серебряное безлиственное дерево и встающее позади него алое солнце. Несмотря на то, что женщина была белокожей, её лицо покрывал слой белой краски, в то время как губы — тёмно-фиолетовая помада. В остальном внешний вид наёмницы ничем не отличался от того, что обычно носили обитатели этих земель: пыльник, свитер с бронежилетом, штаны и сапоги.
— Давно не виделись, — сухо проговорила Хольт, далее не поворачиваясь, — Эммерих.
— Давно, — согласился тот и сел рядом. — Есть работёнка. Интересует?
— Только не говори,
