Щепа и судьба - Вячеслав Юрьевич Софронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получается, и кришнаитка со своей неприкаянной душой залетела ко мне по воле случая, испытала на прочность и так же тихо исчезла, растворилась за пределами моей деревеньки и вряд ли уже вернется обратно, оставив мне на память свои невоплощенные мечты вместе с опостылевшими кабачками, скушав при этом изрядный кусок времени, затраченный на нее. Именно тогда и посетила меня шальная мысль отплатить ей той же монетой, сделав героиней одного из своих рассказов.
«Ну, хорошо. Посоревнуемся… Ты мне рисунок, а я тебе рассказик… Вот и будем квиты…» — пришел к такому заключению, и на душе чуть полегчало. Дело было за малым — сочинить такой рассказ, но слово от дела порой ох как далеко лежит…
Ремесло соительства
Итак, решение было принято: написать нечто такое, чтоб и самому было приятно, и люди с интересом читали. То есть совершить соитие реального с вымышленным и так, чтоб комар носа не подточил. Не нужно воспринимать соитие лишь как форму полового акта. Вполне допустимо его употребление в смысле соития не только тел, но и родственных душ, мечтаний, помыслов и так далее. Разъясняю это, потому как далее приведу свои собственные размышления о возможности подобного процесса.
Раздражение и злость, явившиеся тогда во мне, напоминали обиду ребенка, которому взрослые что-то пообещали, а потом забыли за своей взрослой занятостью. Все мы чуть-чуть дети и ждем от жизни своих подарков, не сомневаясь, заслуживаем ли их. А наибольший подарок из всех мне известных — это любовь. И понимание. Скажу откровенно, когда на моем пороге появилась юная нимфа с этюдником на плече, воспринял это именно как подарок, ниспосланный мне за прошлые страдания. Как тут не вспомнить известный роман о Мастере, к которому по вечерам в подвал входила его возлюбленная. Днем он занимался сочинительством, а вечерами читал ей вслух написанное. Это ли не высшее счастье для человека творящего?! О подобном можно только мечтать, верить и — ждать. Вот и ко мне явилась моя Маргарита, а в действительности… Что помешало нам стать единым целым и дарить друг другу исключительно радость и понимание? И чья в том вина? Разве я не старался обеспечить ее всем необходимым, ничего не требуя взамен?
«Так уж и не требуя?» — задал сам себе вопрос.
«Да что я мог у нее потребовать? Бессмертную душу? Она даже за пальчик не дала себя подержать, не говоря о большем…»
Во мне словно разговаривали два разных человека: один обвинял бедную нимфу, которой сейчас было и без того плохо, а другой, наоборот, выискивал негативные стороны в моих поступках.
«Не слишком ли многого хотелось тебе от хрупкой девушки, которая еще и жить-то не пробовала, — пытался унять мой пыл голос- защитник. — Она доверилась человеку более мудрому и опытному. Предупредила о своей неготовности с первых дней стать твоей любовницей. Все по-честному. Какие могут быть претензии?»
«Не этого я ждал…»
«А чего же? Что она бросится тебе на шею и вы тут же займетесь любовью? Разве не так? Вспомни, сколько ты делал попыток, пытаясь ее соблазнить. Что? Стыдно?»
«Это ей должно быть стыдно. Знала с самого начала куда шла…»
«И что с того? Неужели ты тянешь в постель всех женщин, оказавшихся рядом с тобой? Она не скрывала, что не желает стать твоей любовницей…»
«На роль музы она тоже не потянула», — слишком поспешно возразил голосу-защитнику и тут же пожалел об этом.
«Выходит, ты знаешь, какие они музы? Может, тебе справка нужна, о том, что она и есть муза?»
«Да при чем здесь справка… — я уже не рад был, что затеял диалог сам с собой, — и без нее видно, вдохновения во мне не прибавилось ни на грамм…»
«А ты его проверял? Взвешивал? Куда тебе! Был слишком занят своей персоной, а до других тебе просто дела не было. Правильно, она указала — ты влюблен в самого себя по уши. Есть такая болезнь или мания, и называется она — нарциссизм. Был такой мифический персонаж по имени Нарцисс, отвергший любовь прекрасной нимфы. Не его ли кровь течет в тебе самом?»
«Замолчи, сам разберусь», — цыкнул на самого себя и пошел проведать загнанных Лехой на ночь телят, которым совсем не уделял внимания, пока возился с юной художницей. Самобичевание, как известно, процесс полезный, но до известного предела.
Телочки мирно стояли возле ограды загона и неизвестно о чем мечтали. Во всяком случае, так мне показалось, стойло лишь глянуть на их загадочно наморщенные лобики. Почти у всех к середине лета повылазили небольшие рожки, но до настоящих рогов было еще ох как далеко. Просунул руку между жердей, и тут же чей-то шершавый язычок обмусолил мои пальцы. Хотел погладить ближайшую из них, но она испуганно шарахнулась прочь.
«И вы дружеского отношения никак не принимаете, — усмехнулся про себя, — не доверяете малознакомому человеку. И правильно делаете. Не заслужил того. Правильно… Вот я поверил постороннему человеку, в дом ее пустил, да что там в дом! — в душу свою! — и в результате получил унизительный рисунок на память. Фигу в мольберте!!!»
Несколько телочек что-то дружно промычали в ответ, то ли соглашаясь со мной, то ли, наоборот, осуждающе. Не такой я специалист, чтоб понимать их мыканье, и повернувшись пошей обратно к дому.
Там снова глянул на раскрытый этюдник, где лежал традиционный набор красок, растворителей, тряпка неопределенного цвета с разводами высохшей краски и несколько кистей различной величины. Ничего сверхинтересного, После этого, чуть поколебавшись, перешел к изучению стопки рисунков, заткнутых в другой половине отсека. Ожидал увидеть пейзажи милой моему сердцу деревеньки, но… ожиданиям моим сбыться было не суждено. Увидел же я нечто трудно поддающееся описанию. Там был целый набор сказочных героев, чем-то похожих на картинки с карт Таро, где миф переплетен с реальностью и в сюжете не так-то легко разобраться. Мне эти рисунки
