Однажды в Марчелике 2 (СИ) - Сухов Лео

— Дворец-то я видела! — заметила всё та же эрбе. — А губернатора ни разу не видела.

— А если его никто не видел, то чего это он тут раскомандовался?! — возмутилось сразу несколько голосов.

Пока шло это, несомненно, архиважное совещание толпы, настраивающей себя на справедливый самосуд, касадоры не теряли времени даром. Они успели перевязать девушку, связать подвывающего выжившего солдата, а мертвецов принялись спешно избавлять от формы.

— Эй! А вы чего? — возмутился заметивший это фермер. — Грабите их?

— Ты домой хочешь? — мрачно спросил Дан.

— Хочу! — ответил фермер, и его голос слился с десятками других голосов на пристани.

— Чтобы попасть на ту сторону, — терпеливо, но громко объяснил Дан, — нам нужен паром. Если на пароме увидят, что солдаты убиты, паром не пристанет. Если на пароме увидят, что солдат нет — тоже не пристанут.

— Верно-верно! Надо кого-то переодеть в солдат! — согласились самые догадливые метены, временно забыв про самосуд.

Вешать преступников-то все привыкли — это дело скучное и обыденное. А вот играть в диверсантов — это значительно веселее! Дан сначала хотел поставить под солдатское ружьё своих касадоров, но куда там!.. Люди принялись сами выбирать добровольцев, и вскоре на пристани стояло три десятка лже-солдат во главе с лже-командиром.

Настоящий командир и его последний боец лежали связанные, в одном исподнем, за спинами толпы. А раненую девушку уже отнесли в один из фургонов вадсомада.

К счастью, когда всё это случилось, паром как раз ушёл на ту сторону Нигад-бех. А когда его огни показались вдали на водной глади, на причале снова стояли солдаты, которые тыкали в сторону напирающей толпы штыками. Только теперь и солдаты не слишком усердствовали, и толпа не сильно напирала…

Большая её часть находилась на телегах, фургонах касадоров и естественных возвышенностях, готовясь к захвату парома. А кровь? Кровь сумели кое-как смыть с камней — лишь бы в темноте нельзя было разглядеть…

Тот самый паром через Нигад-бех, Марчелика, 9 июля 1936 года М.Х.

Центурион Майк Калверо устал следить за капитаном и рулевым. Он отошёл к обзорным окнам рубки и уставился в сгущающуюся тьму марчельской ночи. Его стремительная карьера от вышибалы в салуне до целого центуриона — чёрт бы побрал этих наместников и губернаторов с их римской манией! — не оставляла ни минутки на то, чтобы прийти в себя и осмыслить произошедшее…

Он не успевал опомниться, а события толкали его всё дальше и дальше. Сначала все эти публикации в газетах об ультиматуме Старого Эдема, затем — стремительный рост протестных настроений, затем — выступления губернаторов… И как вишенка на торте — убийство губернатора Порта Марчелика. И, главное, кто оказался убийцей? Наместник и рив округа…

И вот уже на улице появились палатки вербовщиков… А он, обычный вышибала, уволенный за то, что невежливо выпроводил из салуна какого-то пьяного метена, подписывает армейский контракт.

В молодости Майк служил в армии Королевства. И даже дослужился до сотника, потоптав дороги Старого Эдема с десяток лет. И будь он подданным Народной Аристократии — продолжил бы военную карьеру. Да вот беда, в Королевстве простолюдин уже не мог забраться выше сотника. А потом срок службы вышел… И дальше служить Майка никто не приглашал. Вот так он и оказался на улице — без пенсии за выслугу лет (не хватило срока службы) и без дохода.

Чтобы понять, что делать на Старом Эдеме нечего, бывшему сотнику Королевской Армии понадобилось всего полгода. Родни у него уже не осталось, наследства не перепало, а работы — не светило. Собрав свои нехитрые пожитки, Майк сел на пароход и спустя три месяца ступил на земли Фор-Носта. Он мечтал стать касадором, но те касадоры, что ему попадались, были весьма жалкими типами.

И тогда Майк стал вышибалой. И лишь потом, спустя год, он осознал свою ошибку, впервые увидев заехавший на побережье вадсомад. Но время было упущено, сбережения растрачены, а просить фургон в долг он не хотел…

Так или иначе, теперь его жизнь попёрла в гору. Обычный вышибала Майк подписал контракт с местной армией — и вскоре, уже в должности сотника… В смысле, центуриона! Вот в этой-то должности он и отправился на восток. Раз! И он уже получил шестьдесят пять подчинённых. Два! И вот он уже ведёт их на первое задание.

Взглянув на солдат на пристани и толпу перед ними, Майк поёжился и с ужасом представил, что же будет завтра… На счастье, утром их должны были уже сменить. Даже сейчас сдерживать толпы на берегах Нигад-бех было тяжело. А ведь новых солдат им никто не выделит. Майк Калверо прекрасно понимал, что это просто способ занять армию делом, пока не началась настоящая война…

И ещё он догадывался, что пропуска в ближайшее время никто выдать не сможет. Он даже немного жалел этих людей, которые оказались отрезаны от другого берега — но заталкивал эту глупую жалость поглубже, чтобы не мешалась в работе.

Колёса мерно били по воде, толкая старый паром к пристани. В тусклом свете фонарей солдаты были видны с трудом, а толпа и вовсе казалась какой-то чёрной массой, чуть темнее самой ночи. Зато на этом берегу людям, видно, наконец-то надоело кричать. И они спокойно стояли напротив солдат, которые вяло отгоняли их штыками. Влажно блестели камни пристани…

— Десять градусов лево руля! — устало скомандовал капитан парома.

— Есть десять градусов лево руля! — отозвался такой же усталый рулевой.

Их Майку тоже было немного жалко. Сменщиков команды парома на пристань так и не пустили. Так что работяги страдали уже четырнадцать часов. Не слишком страшный срок, но что будет завтра? Однако, как говорил папа Майка: «После нас хоть Потоп!» — и сын исправно следовал этой нехитрой установке. Неважно, что будет завтра — ведь завтра тут не будет Майка Калверо.

— На курсе десять градусов! — сообщил рулевой.

— Держи на пристань! — буркнул капитан, склонившись к пульту, откуда торчали трубки для передачи команд.

Майк снова глянул на пристань. Он серьёзно относился к службе, выполняя даже самые, казалось бы, глупые приказы командования. Вот и сейчас, понимая, насколько бесполезной и даже вредной оказалась их деятельность, Майк Калверо продолжал выполнять приказ «от» и «до».

— Самый малый! — гаркнул капитан в трубку, ведущую в машинное отделение, и дёрнул ручку в нужное положение.

— Есть самый малый! — отозвалась трубка, а колёса парома принялись замедляться. — Самый малый!

Капитан смотрел вперёд, держась за трубку. А потом, поймав нужный момент, приказал:

— Стоп машина!

Майк уже не слушал. Скукота, да и только! Он и так всю последовательность успел выучить наизусть. Вместо этого Майк снова уставился на пристань, где два ряда солдат вяло сдерживали такую же вялую толпу. Что-то было не так!..

Зудящее чувство опасности, появляющееся у солдат с боевым опытом — а у Майка такового хватало — буквально не давало ему оторвать взгляд от пристани… Что-то было не так!

Пирс… Пирс блестит, хотя не было дождя… Мундиры — они испачканы… Толпа слишком тихо себя ведёт… Что-то не так! Майк пытался высмотреть хотя бы маленький признак опасности — и находил целый ворох таких признаков.

В темноте марчельской ночи касадор Дан Старган оторвался от бинокля и глянул на Иоганна Неймана, приготовившегося к стрельбе.

— Стреляй по тому, что в рубке сидит. Он догадался! — проговорил Дан. — Только не спеши…

— Не нуди, знаю! — буркнул друг и приник к «томасу».

Его красные глаза без устали ловили цель в прицел. А офицер в рубке уже выказывал все признаки беспокойства. Парому до пристани оставалось идти всего ничего. Но если сейчас даст полный назад — весь план пойдёт коту под хвост…

Иоганн задержал дыхание, плавно надавил на спусковой крючок — и почувствовал, как ударился в плечо приклад. Сухо треснул «томас». Этот звук разнёсся далеко окрест, но дело уже было сделано. Пробив окно парома, пуля попала офицеру в горло, миновав позвоночник и выскочив со стороны спины.