Осознание - Вадим Еловенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А что мы видели? Я лично ничего не видел. Вовка покачал головой и сказал:
- Зато я многое тут повидал. И даже помочь местным работягам успел.
Я вопросительно посмотрел на него, и он уже хотел рассказать, но в это время дверь в курительную открылась, и вошли двое немолодых мужчин, о чем-то оживленно беседуя. Они кивнули нам и, не прекращая своего разговора, налили себе нами подогретый чай. Невольно став слушателем, я ужаснулся оттого, что слышал. Не потому, что говорили что-то очень страшное, а потому что я ничего в их речи не понимал, а ведь говорили только по-русски!
- На седьмой фазе выброс будет на три с половиной процента меньше. На восьмой на три точка две… - говорил один мужчина другому. - На девятой выброса может вообще не быть. Там сигнал не нашел сопротивления вообще. Как в черную дыру ухнул и не вернулся.
- Ты же не думаешь что там полость?
- Я думаю, что там уровень.
- Ты тоже заразился этой дурочкой…
- При чем тут она. Ее модель рабочая. Ее теория имеет право на жизнь. В Новосибирске построили модель. Отработали все, что делали мы и получили те же результаты. Качалов уже статью написал. Уже отзывы из Аргентины пришли. Там повторили и получили тоже самое. Это не тот пробой, который мы добивались. Это тот самый сигма-пробой, который описал еще раньше Кстесс. Самый настоящий сигма-пробой
- Ты же сам Кстесса матом ругал и неудачником называл! - удивился собеседник и посмотрел мельком на Вовку, который отчаянно делал вид, что не слушает.
- Значит извинюсь, как возможность будет. - отрезал первый и закуривая пояснил: - Кстесс все равно баран. Вместо того, что бы дать полную выкладку, к которой мы сейчас пришли он с заумным видом, без выкладок, нам пытался нас убедить в том, что в теории Полякова не описано никак и не предусмотрено вообще. Что я должен был говорить? Ах, Кстесс вы такой гениальный, что сделали за неделю то, что не сделал Поляков со своей командой работая двенадцать лет? Вы, мол, смогли разобраться в том, в чем институт разбирается уже двадцать лет? Так? То, что ему озарение пришло это его проблемы. А вот мы доказали! Разницу почувствуй! Доказали существование полостей и уровней, и что если мы хотим получить единицу Полякова нам надо не в по синусу пускать, а искать прямой вариант. Кстати… Говоривший достал из кармана миниатюрный радиоприемник и проговорил в него:
- Катенька, а полость вы как для Игоря Андреевича описали? Через какое уравнение? Через мое? Ой, спасибо золотце. Это я и хотел узнать. Ага. Кстати, как там у вас? Почему температура падает? Ну, это к физикам. Да будите их смело, утро уже. Нет, мы с Павлом Георгиевичем еще не ложились. В обед ляжем. Спасибо Катенька еще раз. - он убрал рацию в карман и сказал собеседнику: - Не смотри на меня так.
- Да я чего… - покачал головой и, ставя чашку на столик, сказал второй.
- Я знаю, что ты думаешь, когда так смотришь. Второй негромко засмеялся и спросил:
- Но почему через твое-то? Это уравнение Кстесса.
- Без моих переменных и без моего вычисления обратного сигнала это уравнение ничто. И вот поверь мне, что оно будет названо моим именем, а не именем неудачника Кстесса. Пошли вниз посмотрим результаты… уже должны быть готовы. Они поднялись и вышли из курилки. Я только головой покачал и признался:
- Нифига не понял.
Вовка долил себе чаю и сказал:
- Начнешь понимать быстро… поверь. Это местный математик-теоретик. По мне так наимерзейшая личность, но надо отдать ему должное. Чтобы проверить свои выкладки он приперся на рабочую установку и уже недели две тут сидит проверяет. Смелый. С ним был местный физик. Он кстати прибыл с теми, кто нас нашел. Его Павлом зовут. Он не любит, когда его по имени отчеству называют. Он себя, говорит, старым чувствует. Катенька, с которой … этот… говорил это оператор контроля. Они в самом низу сидят на девятом или одиннадцатом этажах. Там две контрольных комнаты. Смотря, в какой фазе эксперимент в той и операторы живут. Сейчас у них бурение. Они посылают энергетический сигнал пространство Полякова и ловят эхо. По глубине и частотности эха судят, что они обнаружили. Если эхо частое, то его быстро превращают в выброс, чтобы не запороть аппаратуру и снова не равнять площадки под установку энергетическую, которые сходят на нет сразу после непереведенного эха… Я даже рот раскрыл.
- Эээээ, а ты сам понимаешь, что ты только что сказал? - справедливо спросил я. Улыбаясь и отпивая чай, Вовка пояснил:
- Поверхностно. Про пространство Полякова мне Катька неделю назад рассказала. Про выхлопы и преобразованное эхо мне Павел рассказывал и даже объяснил, почему слабый энергетический импульс при возвращении принимает вид страшнейшего энергетического удара. В принципе если не вдаваться в подробности они тут вечный двигатель изобрели.
- Ага… - сказал я, силясь понять, как за двадцать два дня можно ТАК изменить человека. - Я смотрю, ты тут времени даром не теряешь? С учеными общий язык нашел.
Засмеявшись Вовка, пообещал мне, что и я найду с ними общий язык. Главное сначала общий язык с медиком найти.
Уже перед завтраком, проходя тесты на адекватность и сдавая анализы, я пытался найти общий язык с медиком:
- Вы не скажете, когда нас переправят отсюда?
- Не скажу. - отвечал медик изучая отчет о содержании в мой крови белых и красных кровяных телец. То ли он не досчитался толи еще что, но он хмурился и как-то по-детски закусывал нижнюю губу.
- А вообще вы не знаете, когда все отсюда поедем?
- Не знаю. Я разочарованно смотрел на его сосредоточенное лицо и спросил:
- Как там у меня доктор?
- Да никак… - ответил он, отложив в сторону результаты анализов. Поглядев на меня, он сказал: - Идите к себе в комнату и отдыхайте. Завтра будем проводить терапию вам.
- Это что значит?
- Увидите… - ответил он. И все. Общий язык с таким найти сложно. Да и с Катей я общий язык не нашел сразу, когда меня представил ей Вовка:
- А ты значит тоже антиглобалист и противник текущего режима? - спросила она, когда мы сидели в столовой на пятом ярусе и осваивали новый вид завтрака - омлет без яиц, то есть чистый синтетик.
Посмотрев выразительно на Вовку, я вынужденно кивнул. Девушка, поправив прядь волос и уложив ее за ушко, сказала:
- Вот вам делать мужикам нечего. Тут такие вещи творятся, а вам лишь бы повоевать с кем-нибудь.
Я, ничего не отвечая, жевал омлет, а девушка пустилась в пространные рассуждения:
- Я бы понимаю, если бы парень, скажем, шел в армию и там воевал бы на здоровье. Я понимаю, если бы он сражался за свою родину. А ваши детские игрушки с плакатами, наверное, и весело, но как-то не по мне. А когда у вас начинается обострения и появляются другие игрушки, к примеру, оружие, я вообще перестаю понимать, о чем вы думаете.
- Да мы, в общем-то, не экстремисты… - попытался вставить я слово.
- Тогда тем более не понимаю. Какой смысл в ваших мирных демонстрациях, если на них всем давно начхать с высокой колокольни. Хотите что-то изменить надо идти в политику.
Я только удивленно рассматривал ее, думая какой день она на белом свете первый или второй? «Иди в политику»… Хорошо сказано. Только вот ходить в политику пока ни у кого не получается. Всех в нее только втягивает. И кстати с мирных демонстраций в нее втягивает быстрее, чем после высшего политологического образования.
Пока девушка пространно унижала то дело, которым мы раньше занимались и, из-за которого собственно попали в жернова Системы, я доел свой «омлет» и допил кофе. В принципе, девушка стала значить для меня не больше, чем значил телевизор по утрам перед школой. Просто за завтраком что-то шумит не более.
Кстати, там же за завтраком я познакомился с более близким нам по духу человеком. Водителем вездехода этой группы исследователей. Потом сидя в курилке, мы с ним многое обсудили касаемо безумности ученых забравшихся в этот ад и счастливых словно на курорт приехали.
- Я их сюда уже второй год катаю. - задумчиво говорил Швецов. - Вначале еще ничего было. Молний этих не было. Радиация умеренная была. Я даже неизмененным сюда ездил. Это уже потом когда они третий и четвертый очаги активировали, стало невмоготу. Я по первому разу после активации шел, груз, уже не помню какой, тащил, так думал не дойду. Катались-то в то время не на Ижевских КЗЛах. Тогда у меня обычный вездеходик был. Разве что с дополнительной антирадиационной защитой. Месяц потом, как и вы, в госпитале валялся… Я прервал его воспоминания своим наболевшим вопросом:
- Мы тут надолго? Или вы тут надолго?
- А это не от нас зависит. - нахмурился Швецов. - Вот как шарахнет обратной так все в панике и побежим отсюда. Или если еще, какая беда случится. Этих отсюда просто так не выкуришь. Ну, а я подневольный. Скажут ехать, значит поедем.
- А самое долгое насколько вы тут оставались? - спросил я, закуривая очередную сигарету.