Печать смерти - Ирина Цыганок

– Отличный меч. Поздравляю, мастер.

Я слегка поклонился, принимая комплимент. Ярвианн что-то пропел сестре на своем языке и вышел из кузни.

– Теперь об оплате. Мы не условились заранее. Полагаю, тысяча лорров будет достойной наградой… – полувопросительно произнесла Ильяланна.

Я постарался скрыть изумление – работа оружейника-ювелира ценится недешево, и все же один клинок, даже королевской закалки, даже выкованный из Ключа Тьмы, стоит как минимум вполовину меньше того, что предлагала фея. Что ж, ей удалось польстить моему самолюбию.

– Благодарю, миледи. Пятисот будет достаточно.

Кажется, я тоже сумел удивить эльфийку.

– Договорились, – медленно выговорила она. – Где желаешь получить расчет, здесь или в Дор Хейве?

– Не вижу нужды тащить с собой из Кирнеи тяжелый кошелек, – пожал я плечами.

– Значит, в поместье. – Леди кивнула. – Выедем затемно.

– Ясно.

Я отправился к бочке с водой, чтобы залить огонь в горне. Не думаю, что в ближайшее время он кому-то понадобится. Потом принялся собирать инструменты. Фея не уходила.

– У меня к тебе еще одно деловое предложение, Бурый, – заметив мой вопросительный взгляд, сообщила она.

– Если это не место в караване, Идущем в Каннингард, то, боюсь, я отвечу отказом.

– Все же послушай. Ярвианну нужен надежный телохранитель. Ты мог бы стать одним из Эдор Элил.[22]

– Вы ведь знаете, леди, у меня осталось не так много времени, я должен вернуться домой. Предложите вашу работу кому-нибудь другому.

– Я предлагаю не работу, я предлагаю тебе вступить в наш клан! – со значением произнесла Ильяланна.

У меня едва челюсть не отвалилась.

– Так что? – требовательно переспросила фея.

– Если вы еще не заметили, миледи, я не пылаю любовью к перворожденным, – не слишком вежливо ответил я. – Тогда, в Каннинге, я оказался в вашем караване по ошибке и хочу эту ошибку как можно скорее исправить.

– Глупец! – Ильяланна сердито прищурилась. – Ты еще не понял, как сильно тебе повезло, что попал в Гномьи Горы.

– О да, еще бы! – саркастически вставил я.

– Вскоре сам почувствуешь. Это как на войне: когда смерть нависла у всех над плечами, кому какое дело, что там на твоем плече отпечатано? А в том мире, куда так жаждешь вернуться, ты тут же станешь изгоем. Не веришь?

Я промолчал. Если судьба отщепенца – плата за возвращение домой, я согласен заплатить. Но ведьма поняла по-своему.

– О, я вовсе не думаю, что родные отвернутся от тебя! Напротив, они проникнутся к тебе самым искренним сочувствием, вот только люди постепенно станут сторониться вашего дома и избегать встреч. Не из страха, а чтобы не смущать тебя, горемыку, своим счастьем. А те, кто тебе особенно близок, будут страдать еще сильнее. Их агония начнется раньше твоей и продлится после твоей кончины…

– Я не собираюсь никому сообщать о печати! – не выдержал я.

– Что ж, возможно, этим ты облегчишь им жизнь на какое-то время… Но как насчет тебя самого? Неужели тоскливо доживать отпущенные дни – то, к чему ты стремишься? Как долго ты сумеешь притворяться и жить чужими интересами? Ведь о своих ты не сможешь рассказать никому. Или ты из тех, кому сладко лелеять тайную боль?

– Я хочу вернуться и вернусь, – выговорил я тихо. Не хотел, чтобы это прозвучало как вызов или бахвальство. – А если не смогу, то, по крайней мере, умру, возвращаясь.

Ильяланна некоторое время хмуро разглядывала меня. Я отвернулся, но все равно ощущал ее взгляд. Потом она вышла. Дверь притворилась бесшумно.

– Долго вы еще будете столоваться у Его Светлости? – недовольно проворчал Рийс. Он сидел на корточках, прячась за розовыми кустами от глаз прогуливающихся по саду дам. Его Благолепие же, напротив, совершенно открыто восседал на скамейке, вытянув ноги и щурясь от ласкового утреннего солнышка.

– Поживу пока. Повар в замке отменный. Ты-то чего беспокоишься?

Желтые глаза Рийса опасно сузились – уже одно то, что ему приходится на карачках ползать по этому саду… Впрочем, когда старший жрец глянул через плечо, он поспешно придал лицу отстраненное выражение.

– Если вы задержитесь здесь еще на месяц, храмовая казна может не выдержать. Страже на воротах – дай, дабы сделала вид, что не видит, кто входит. Гвардейцам, на каждый закрытый глазок, – дай. Да дворецкому, да челяди… Тут никаких пожертвований не напасешься!

– Перестань ныть. Храмовая казна – моя забота. Расскажи лучше, что слышно в городе.

– Что нового может быть слышно? Ругают имперцев за вероломное вторжение в Гверистан. Выросли цены на хлеб – опять же винят имперцев, что обложили пошлиной идущие с юга караваны. Что еще? Во всем, что бы ни случилось, нынче винят Анхорн!

– Ничего не скажешь, агенты Ги-Нолло грамотно сработали. Ну а что наши прихожане? Никто их не притесняет?

– Пока нет. Герцог, видно, решил попридержать информацию о том, кто стал виновником падения Гвиреи. Но если решит разгласить – жди погромов!

– Нельзя допустить, чтобы герцог увидел в нас врагов… раньше срока.

– Нужно было убить его еще на празднике Всех Богов! – прошипел Рийс.

– Чем?

– Да хоть кинжалом. Всегда найдется дурачок, мечтающий заслужить идеальное воплощение.

– О да, фанатик-возрожденец, убивающий правителя на глазах у обожающих его подданных… Худшей услуги ты не смог бы оказать Истинному, даже если бы очень старался. Нас станут проклинать следующие лет сто – так ты себе представляешь торжество истинной веры? Нет, нам нужен был сломленный правитель, готовый на все ради исцеления от заклятия.

– И вы можете избавить от печати смерти?

– Нет, конечно! – Жрец снова покосился через плечо; улучив мгновение, когда никто не обращал на него внимания, покрутил пальцем у виска. – Зато я могу убедить герцога, что способен на это! К тому же Ему необходимо специально подготовленное тело для нового воплощения. Не думаешь же ты, что Эрт возродится в ком попало?

– Я вообще не думаю о столь высоких материях.

– А вот это правильно, – одобрил Его Благолепие. – Ладно, раз нет печати, не о чем и говорить.

– Знаете, мне до сих пор не дает покоя эта скоропостижная кончина ограбившего мага подмастерья. И еще герцог. Вам не кажется, что он вас подозревает?

– Ерунда! – сморщился первосвященник. – Я сам предупредил его насчет Траска. Слышал армейскую поговорку: «Кто первый донес, тот и прав»?

– Армейскую – нет, а тюремную слышал, – сообщил Рийс, обнаруживая еще одну грань своего богатого прошлого. – Мне пора, – напомнил он расслабившемуся жрецу.

– Держи. – Тот незаметно сунул за лавку плотно свернутый свиток. – Передашь настоятелю Храма в Лее. Пусть примет на хранение храмовую переписку, списки прихожан и пожертвований. И не вздумает сжечь, знаю я его, труса! Бумаги могут нам вскоре пригодиться.