На перекрестках фэнтези. Сборник фантастических произведений - Алексей Пехов

И вот неожиданно это приглашение. Получив его, я терялся в догадках относительно внезапного решения Марка и вместе с тем, конечно, был польщен, не скрою. Все же Марк мне первому отворил свою дверь.

И, встретившись с ним, всё пытался разузнать, отчего так. Марк пожимал плечами, то улыбаясь, то хмурясь, отговариваясь общими фразами, будто и сам не знал причин, побудивших его принять это решение. Я не отставал от своего друга. Пока мы добирались с площади пешком через весь поселок к его обиталищу, пока он показывал мне добротный деревенский дом, пока он размещал меня, я задавал ему множество вопросов о прежней и нынешней его жизни. Он отвечал односложно и с явной неохотой или не отвечал вовсе, как-то непривычно останавливаясь на полуслове, словно изображая ещё большего бирюка, чем был на самом деле. Мне сызнова приходилось привыкать к своему старому другу, к его изменившейся манере общения, к новым привычкам и привязанностям.

Марк отвел мне под жильё мансарду, для себя же он выбрал комнату на первом этаже, в противоположной стороне дома, окнами выходящую в яблоневый сад.

— Отсюда прекрасный вид наутро, — сказал он, открывая передо мной дверь мансарды и ставя мои пожитки в угол. — Да и меня тебе не слышно будет, — добавил он чуть погодя и немного нерешительно. — Говорят, храплю я сильно.

Этого я так и не узнал за всё время пребывания в доме. Меж нашими комнатами пролегала маленькая гостиная и кухня: толстые стены и тяжелые потолочные перекрытия заглушали все звуки. Мне был слышен лишь лес.

Да стена с её осыпающимися обломками кирпичей.

Несколько дней я только смотрел и слушал, привыкая к новой обстановке и к новым чертам характера старого друга, и лишь тогда решился побеспокоить Марка вопросом: что там, за стеной?

К моему великому удивлению, он лишь руками развел. Несколько странно взглянул на меня, точно проверяя, действительно ли интересен мне ответ на вопрос, и только затем нехотя, по-бирючьи, произнес:

— Понятия не имею. В голову не приходило в бурьян лезть. Вряд ли за ней что-то скрывается.

— А прохода никакого к ней нет? — продолжал выспрашивать я.

— Ни единого. Футов на десять вширь всё крапива затянула. Да тут… только звериные тропы и могут быть. Дом-то мой на отшибе стоит. — И, заметив мой встревоженный взгляд, поспешил добавить:

— Да какие звери — всё больше зайцы, лисы, барсуки… Вообще гадючьи места тут, — задумчиво произнес он. — Из поселка никто не ходит, а приезжие и подавно. Видать, в этом бурьяне гадюки зимуют — весною их тьма-тьмущая оттуда выползает.

— Захочешь не полезешь, — пробормотал я.

— Вот именно. — Марк произнес эти слова с каким-то непонятным выражением, и я снова подумал, сколь мало знаю человека, с которым прожил вместе долгие годы, ведь судьба разлучила нас всего на шесть лет. — Весной они с первого тепла дурные… кусаться здоровы, заразы: как-никак в ту пору у них свадьбы.

Меня так и передернуло.

— Часто кусали? — Голос мне изменил. Марк усмехнулся:

— Да уж бывало… А, притерпелся уже. Тут жить, так поневоле сам себе знахарем станешь, да и привыкнешь к укусам всякой нечисти. — Посмотрев внимательно на меня, поспешил добавить:

— Только сейчас их уже не встретишь: утренники начались — холодно, одним словом.

Все равно, несмотря на уверения Марка, на ночь я зачем-то запер дверь мансарды, чего прежде не делал. А в сон мой то и дело врывались самые разные ползучие твари, всегда неожиданно и абсолютно бесшумно, возникая из ниоткуда и в никуда возвращаясь.

Утром я проснулся весь издерганный и, выглянув в окно, снова увидел чёрную стену на фоне солнечных стволов сосен. Я отчего-то долго стоял у окна, глядя, как постепенно светлеет бурый кирпич, как чёрный монолит стены медленно распадается на светлую цементную прослойку и тёмные провалы трещин. Марк позвал меня завтракать, занятый созерцанием, я едва услышал его. И неохотно поковырял половину глазуньи — мыслями я был все там же, у окна, наблюдал метаморфозы стены. А потом с моего языка сорвались довольно неожиданные слова:

— Я хочу сегодня сходить к этой стене.

Марк прервал трапезу. Искоса посмотрел в мою сторону. А затем расхохотался:

— Решил себя и меня проверить после вчерашних россказней? На личном опыте убедиться?

— Да нет, я…

Но он оборвал меня и произнес с какой-то странной готовностью, какой я от него никак не ожидал:

— Возьмешь на всякий случай мои сапоги. Зубы у гадюк слабые, если какая, с изумления от твоей храбрости, ума решится и на тебя бросится, их не прокусит… — Он хмыкнул и медленно добавил: — Ты прав, конечно, в этом. К сорока годам мужчина должен хоть где-то проверить себя на прочность. Особенно такой, как ты: городской человек, закопавшийся в бумагах магистратуры, к тому же привыкший к холостой жизни добропорядочного горожанина, да ещё впервые за долгий срок выбравшийся в такую глухомань. Приятно преодолеть и бурьян, и гадюк, шныряющих под ногами. И выйти к искомой цели, так манящей всякого путешественника в этих краях, — к полуразрушенной стене.

Марк опять непривычно замолчал на полуслове, а потом как-то сухо спросил:

— Так ты хочешь попасть за стену? Объясни, пожалуйста, зачем тебе это понадобилось?

Я пожал плечами, удивленный столь резкой сменой тона. И ответил вопросом на вопрос:

— А разве тебе самому не интересно просто сходить и узнать, что там, за стеной?

Он покачал головой. Медленно, словно по какой-то не слишком приятной для моего уха причине не решаясь сказать. Затем все же произнес:

— А что, по-твоему, мне потребовалось там изучать? Заросшее пепелище?

— Почему ты так решил?

— Почему… А что ещё может быть за забором? Дома ты не видел, сколько ни всматривался. Уж прости, но я частенько наблюдал, как ты смотришь на эту стену и за неё. Сам посуди, за такой мощной протяжённой оградой должна бы скрываться добротная усадьба, построенная невесть когда и невесть почему заброшенная. Ты не приметил никакой постройки, ведь так? — Я согласно кивнул. — Значит, она попросту сгорела: от усадьбы осталась груда обугленных камней, наваленных горой на фундамент, да головёшки… Простая житейская логика.

— И за все это время никто не предъявил права на наследование хотя бы этой землёй, так у тебя выходит?

Марк не смутился. Его решимость убедить меня в своей правоте просто невозможно было преодолеть.

— А какой, интересно знать, наследник захочет владеть развалинами своего майората на гадючьих болотах, сам посуди? Молодой сюда и не заглянет — что ему делать в глуши после городских утех? — да и не всякому старику захочется провести последние дни среди этого сумрака.