Харбинский экспресс-2. Интервенция - Андрей Орлов

Карвасаров помолчал какое-то время. Потом ответил:

– Я бы с вами мог согласиться, если б не одно обстоятельство.

– Какое же?

– Вы исходите из посылки, будто генерал (станем условно считать, то был именно Ртищев) действовал самостоятельно. Но кто сказал, что это действительно так? Я склонен считать, что у него имелись свои вдохновители.

– Кто именно? – встрепенулся Агранцев.

– А вот это уже вне моей компетенции. Сим вопросом пускай занимается контрразведка. А мое расследование закончено.

– Как так?! – Павел Романович подался вперед. – Но ведь еще ничего не ясно!

– Мне ясно. Мое дело – розыск виновных в событиях в «Метрополе». Они установлены.

– И кто это?

– Генерал Ртищев. А также его подручные: китаец Син Ли Мин, служивший там клерком, и его расписной приятель, выдававший себя за ребенка. Я выяснил имя: его звали Ю-ю, он служил на побегушках в заведении, где мы сейчас и находимся. Его привела здешняя прачка, назвав своим братом.

– Это еще предстоит выяснить! – воскликнул Павел Романович.

Полковник покачал головой:

– Вовсе нет. Все они мертвы: и Ли Мин, и Ю-ю. И ваш генерал – тоже.

– Ну, этого-то мертвым никто не видал, – заявил ротмистр.

– Вы просто не знаете, что такое тайга, – сказал ему Карвасаров. – В противном случае не делали б таких заявлений. В любом случае, дискутировать не собираюсь. Итог: фигуранты по делу установлены. Все они мертвы.

– А мотивы? – проговорил Павел Романович, который никак не мог поверить, что все кончено. – Как быть с мотивами?

– Этим пусть занимается следователь. Наверняка контрразведка подберет подходящего. Я могу лишь с большой долей уверенности сказать, что охотились, доктор, на вас. Но – личности не знали. И потому вырезали всех.

– А генерал? – Дохтурову казалось, что пол под ногами шатается. – Ведь он тоже был в той гостинице. Вполне мог сам погибнуть!

– Вряд ли. По всему, это опытный человек. И умеющий казаться не тем, кто он есть. Думаю, он там был, чтобы присмотреть, как пройдет акция. Потому и появился позже. Вас, доктор, спас случай. Как и господина ротмистра с этим, третьим, титулярным советником Соповым. Как его по имени-отчеству? Никак не запомню.

– Клавдий Симеонович, – потерянно сказал Дохтуров.

– Вот-вот. Словом, господа, дело закончено. Вижу, вы оба изрядно фраппированы столь быстрым исходом. Ну, что тут сказать? Vae victis,[3] как говорили древние римляне. Радуйтесь, что побежденными оказались не вы.

– Пожалуй, вы правы, – ротмистр поднялся со своего места. – Но что вы намерены предпринять относительно нас?

– Вопрос вопросов, – Карвасаров неприятно усмехнулся. – Что ж я могу предпринять, кроме как передать вас всех в руки следствия?

– Я так и знал, – ротмистр щелкнул пальцами и повернулся к Павлу Романовичу: – Доктор, вся эта драма имела одну цель: свалить нас с плеч. И предоставить заботам чужого ведомства. Экая, право, тухлятина!

Павел Романович подумал, что сейчас полковник вспылит. Или даже перейдет к насильственным действиям. Что, кстати, будет очень удачно, потому как даст шанс благополучно сбежать. Чего проще: оглушить, а потом – в коридор. С агентами разобраться по очереди. Да и не ожидают они нападения. Полковник, правда, выглядит крепким, но их двое, а он один…

В общем, мысли приняли опасное направление, однако развернуться они не успели.

Полковник Карвасаров сказал:

– Все это глупости, ротмистр. Вы плохо разбираетесь в людях. Я действительно должен вас задержать, однако не стану этого делать.

– Но почему? – хором спросили ротмистр и Дохтуров.

– Из-за вашего плана, – Карвасаров ткнул пальцем доктору в грудь. – Я в него не верю, но… чем черт не шутит! А вдруг выгорит? Тогда я буду знать, что жил не напрасно. Прошу извинить за пафос, – тут же поправился он. – Я, должно быть, устал.

– Что, действительно отпускаете? – спросил недоверчиво ротмистр. – И мы можем идти куда захотим?

– Вы – да, – Карвасаров махнул рукой. – А вас, Павел Романович, попрошу задержаться. Всего на пару минут.

Когда остались одни, полковник спросил:

– Признайтесь, Павел Романович, страшно?

– Страшно.

Карвасаров немного помолчал.

– Думаю, вы не поняли, – проговорил он. – Нам сейчас всем страшно: время такое. Но у вас особенная ситуация. Вот вы мне сказали давеча, что отправили комиссарам пробу вашего снадобья. Якобы для экспертизы. Цель имеете самую благородную, однако на деле что? Не получится ли так – вместо того чтоб расплавить вражеский меч, вы его, наоборот, закалите?

Отправлять комиссарам средство, способное их сделать неуязвимыми, – опаснейшая затея. Да и вообще… Судите сами: про эту свою панацею вы знаете крайне мало. Что это за черт за такой? Долговременных наблюдений нет, и отдаленных последствий от употребления никто не представляет. Скажите, я прав или в чем-то ошибся?

– Нет, не ошиблись. Все верно.

– И еще. Как бы это половчей сформулировать… Мне так представляется, что панацея – это не микстура от кашля. Скорее, явление природы. Стихия! Но ведь и революция – стихия тоже. Не получится, что вы своим вмешательством привьете неуязвимость самой их идее? Или сделаете ее очень живучей. А? Вы меня понимаете?

– Понимаю, – сказал Павел Романович. – Возможно, вы правы. Не исключаю. Но все равно от своего плана не отступлюсь. У меня, знаете ли, имеется принцип: стоять до конца, даже если дело определенно проиграно. Сей принцип меня выручал не раз. Надеюсь, не изменит и впредь. И вот еще: по моим расчетам, пробной, так сказать, дозы лауданума хватит ненадолго. Сравнительно ненадолго. Лет пять, максимум шесть. То есть к началу двадцать четвертого года действие его полностью прекратится.

– Пять лет – срок немалый, – сказал Карвасаров.

Возникла пауза. Полковник молчал, Павлу Романовичу говорить также не хотелось.

– Ладно, как знаете, – Карвасаров встал. – В любом случае, желаю успеха. И… храни вас Господь!

Уже в дверях он вдруг добавил:

– Кстати, забыл сказать: ваш генерал Ртищев был неплохим актером. Поликарп видел его перед самым пожаром, выходящим из «Метрополя». Говорит – еле узнал. Поседел, постарел, будто пеплом присыпался. А ведь выглядел куда лучше. И даже говорок сделался дребезжащим. Непростой господин… ну, теперь не моя забота.

– О чем вы задумались, доктор? – спросил вдруг Агранцев.

– Так…

– Я вот к чему: не сходить ли нам в ресторан?

– Простите?

– Да что тут неясного? Отужинать предлагаю, – досадливо сказал ротмистр. – Время-то позднее. Иль у вас планы иные?

Разумеется, у Дохтурова были совершенно иные планы. Четверть часа назад они покинули дом мадам Дорис, сговорившись с ней о дальнейшем. Павел Романович сказал, что оставаться в Харбине более не намерен и отправляется в Екатеринбург. Поселится там инкогнито и станет ждать известий от мадам. Когда (и если!) от комиссаров будет получен благоприятный ответ, та немедленно ему сообщит телеграфом. И тогда панацея будете передана большевистским вождям. Но не ранее, чем Павел Романович убедится, что государь и наследник (прежде всего они) безопасно покинут Екатеринбург и достигнут Англии. Не ранее!