Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова

старший сын чиновника второго ранга вдруг вспомнил, что отец Чжонку — лучший мечник Чосона, что против Чжонку не вставали на тренировочных боях, и Ынчхоль думал, что это из-за слухов. Нет. Не из-за слухов. Из-за вот этого взгляда, в котором читалась смерть. Но отступать было некуда, он поднял палку и встал наизготовку.

Все было еще хуже, чем думал Ынчхоль. Чжонку, этот вертлявый мальчишка, был везде и опережал, весьма опережал своего противника. Он бил не столько больно, сколько обидно. Прилетало в основном по заднице, до которой то и дело доставала палка. Зрители хохотали, а Ынчхоль злился все больше, и все больше терял контроль над собой, а, следовательно, и над ходом боя. Ему удалось один раз достать Чжонку, и тот решил, что пора заканчивать этот спектакль. Ынчхоль не успевал себя защитить, но продолжал стоять. Чжонку навалился на него, взгляды схлестнулись, как два клинка. Сын капитана все больше теснил противника к воде. Вот уже под ногами зашлепала вода, а прыти у мальца не убывало. Пот с обоих лился ручьем, некогда со лба смахнуть.

— Проси прощения! — зашипел Чжонку, когда они оказались друг от друга на расстоянии локтя.

— Еще чего! Когда это знать перед плебеями извинялась! А та девка, видать, сладкая, коль из-за нее в драку со мной полез! — выплюнул Ынчхоль в лицо Чжонку, пытаясь его разозлить, но тот и ухом не повел. Лишь усмехнулся, и Ынчхоль облизал сухие губы.

А Чжонку усмехнулся уголком рта, отбросил от себя противника, а потом крутанулся на месте, приседая. Палка сделала ровный красивый круг и угодила ровно под колени едва стоящего на ногах Ынчхоля. Тот так и упал на колени перед своим торжествующим противником. Палка Чжонку в то же мгновение легла ему на плечо у основания шеи: бой был проигран. Студенты, стоящие наверху, ликовали. Кто-то искренне радовался победе Чжонку, но большей части нравился вид поверженного гордеца Ынчхоля. Мингу бросился вниз, подбежал к другу, подхватил его и приподнял вверх. Студенты посыпались вниз к победителю. Чжонку подняли на кручу берега, и в это мгновение взгляды отца и сына встретились.

«Ты гордишься мной, отец?»— словно спрашивал ребенок.

«Я горжусь тобой, сын!»— отвечали смеющиеся глаза отца.

А снизу в беззащитную спину Чжонку устремился полный ненависти и злобы взгляд униженного и оскорбленного Ынчхоля.

— Ну, подожди, сын капитана! Я еще поквитаюсь с тобой! Ты еще пожалеешь об этом! — процедил он сквозь зубы.

Но Чжонку не оглядывался, он проучил своего давнего недруга и искренне был рад этому, и сейчас упивался моментом триумфа, не думая больше ни о чем.

От воды седой бородой поднимался туман и полз в сторону лагеря. Он осядет капельками влаги на палатках и снарядах, установленных на стрельбищах. От него могут отсыреть луки и стрелы, если хозяин не позаботился о них как следует. Соджун поежился в плаще и подкинул дров в ближайший костер. Пряди тумана колыхнулись живыми щупальцами и отступили от животворящего огня. Лагерь спал. До возвращения в город оставались считанные дни, и Соджун думал о Елень и детях. Как они там? Все ли в порядке? Но тут рядом раздался шорох, и меж палаток капитан разглядел человека, который шел в его сторону, и по походке узнал сына.

— Почему не спишь? — проворчал он.

Чжонку шагнул ближе к нему. Его глаза светились счастьем и торжеством.

— Вы видели? — зашептал ребенок горячо.

— Видел что?

— Как я…

— Как ты отхлестал по заду старшего сына чиновника второго ранга? Или то, как ты усложнил себе этим жизнь? Видел. Но Ынчхоль тебе не простит этого, запомни и будь настороже.

Улыбка слезла с уст ребенка.

— Отец…

— Пойми, несмотря на то, что по происхождению вы одинаковы, его отец занимает очень высокий пост. Чем он тебя так разозлил, что ты так ему отомстил?

— Я не мстил! — вспыхнул юноша и сжал кулаки. — Я наказал! Наказал его за длинный язык.

Соджун вздохнул. Он прекрасно понимал, что виноват в том, что происходит с его собственным ребенком. Понимал, но ничего сделать не мог.

— Пролитого не воротишь. Ты поступил правильно. И потом, Чжонку, твоя выходка очень понравится деду. Он-то терпеть не может ни отца Ынчхоля, ни дядю, ни деда. Но запомни сын: сам Ынчхоль никогда не забудет своего унижения сегодня.

— Очень на это надеюсь! — процедил сквозь зубы юноша, сжав кулак.

Соджун вздохнул и промолчал. Ребенок понемногу превращался в мужчину. Он уже определил для себя что хорошо, а что плохо. У него есть ориентир, и что-то подсказывало капитану, что вся эта мышиная возня была отчасти из-за Сонъи. Вот только за Ынчхолем нужно будет присмотреть. Как бы чего не выкинул…

[1] Широкополая шляпа из конского волоса с полупрозрачными полями.

[2] В Корее ты должен говорить уважительно с человеком, который старше, даже если разница в возрасте составляет несколько месяцев. Неформальное общение допустимо лишь в семье и с очень близкими друзьями (и то с дозволения старших).

Глава двадцать девятая.

За день до отъезда Соджун построил весь отряд на краю рапсового поля и объявил об игре-охоте. Всех студентов путем жеребьевки разделили на две команды, вооружили луками и стрелами, наконечники которых были заменены на небольшие мешочки с сухой краской. Одной команде раздали стрелы с красной краской, второй — с синей. Попадешь такой стрелой в человеке, и останется на светлой одежде цветная отметина.

— В лицо не целиться! В упор не стрелять! Под верхнюю куртку надеть подкольчужник, чтобы синяков меньше осталось. Если враг сдается, расстреливать его запрещается! Нарушивших правила ждет наказание! — объяснял Соджун с седла своего скакуна. Он осматривал молодых людей, которые горячились перед боем. Почти все закрепили на лоб цветные повязки — красные и синие. Чжонку с Мингу были в синей команде. Капитан нашел глазами Ынчхоля. Тот смотрел на веселого Чжонку с ненавистью в глазах, и этот взгляд ой как не понравился Соджуну, но вида он не показал.

— Игра будет проходить в лесу. Вы должны найти укрепление противника и принести вражеский флаг. Выигрывает та команда, которая быстрее его принесет. Пленные, выведенные на рапсовое поле, считаются убитыми, но в лесу пленных