Дневник белогвардейца - Алексей Будберг

С нетерпением жду появления на сцене конного корпуса и прошу тени всех великих кавалеристов осенить своим благословением все действия Иванова-Ринова.

На нем зиждутся все судьбы Сибири. Его успех - это полное выпрямление почти безнадежного направления; это 7-8 месяцев передышки и возможности решительно перевернуть весь курс нашего военного управления и нашего государственного строительства. По этой части все мои надежды обращены на Головина; мне кажется, что это настоящий человек для того, чтобы благотворно влиять на Адмирала и разумно его направлять; я убедился, что Адмирал его слушается, ему доверяет и очень считается с его мнением.

Из беседы с Головиным я убедился, что он понимает отлично всю нашу обстановку и что он сумеет очень тактично, но достаточно крепко приняться за лечение наших болезней и за устранение недостатков.

В деле государственного строительства необходима немедленная смена всего состава Совета Министров (кроме Устругова и Краснова) и удаление на покой государственной рухляди и какого-то председательского недоразумения Вологодского.

Нужен открытый и резкий разрыв со всем, что желает идти путем черной реакции и повторения смертельных ошибок прошлого; надо, чтобы правые разумно полевели, а левые отказались от своих утопий и подкопов и стали на деловую почву; тогда станет возможной средняя дорожка совместной работы по воссозданию опрокинутых и разрушенных оснований государственной и общественной жизни на новых, здоровых, приемлемых для народа и выгодных народу началах. Тут нечего бояться даже чисто народной совдепии, ибо она совершенно не схожа с комиссарской совдепией и не выходит за границу широкого местного хозяйственно-административного самоуправления.

К государственной работе должны быть привлечены все деловые и честные люди, без различия партий, но с обязательством временно забыть партийные шоры и исполнять общую государственную программу. Для тех, кто действительно хочет спасти Россию, - и это не одни только красивые фразы, - должны померкнуть маленькие партийные спичечки, за которые так крепко держатся революционные изуверы и их подголоски.

Третий день чувствую себя отчаянно плохо; внутри какие-то грызущие боли; все это ухудшает и без того скверное настроение.

Весь вечер пропал даром в бессмысленном заседании Комитета Экономической Политики, где пережевывались "общие принципы реквизиции".

Удивительные мы люди: на фронте идет наступление, долженствующее решить судьбу Сибирского белого движения и всей России; тыл разваливается и пылает восстаниями, а в это время 12 министров и их товарищи убивают три с лишним часа на обсуждение вопросов самой отвлеченной теории.

Я рекомендовал использовать прямо положение о реквизициях, вышедшее во время большой войны, но решили все же поговорить.

Я и морской министр попробовали пропустить два заседания этого комитета, но получили затем письма от председателя с указанием, что наше отсутствие замечено и впредь просят быть аккуратнее.

Такие заседания напоминают мне дискуссии о спасении души в вагоне, который летит кувырком с многосаженной насыпи, причем пассажиры уже не знают, где у них верх, а где низ, где крыша, а где пол.

 Штаб Приамурского военного Округа прислал заключение Военного Прокурора о действиях хабаровского разбойника атамана или, как он назван в прокурорском заключении мещанина Ивана Калмыкова. Заключение составлено на основании документов и свидетельских показаний; написано оно обычным для таких заключений кратким языком, причем одно изложение учиненных Калмыковым преступлений занимает около 20 страниц.

Я давно добивался этого документа, чтобы дать Адмиралу оружие для начала борьбы с атаманами; сейчас все это запоздало, ибо хозяевами положения являются казаки и их конференция, определенно поддерживающая дальневосточных атаманов.

Доложил заключение Адмиралу, дал прочесть Головину и послал помощнику военного министра по казачьей части для сообщения казачьей конференции; вечером мне сообщили частным образом, что, по мнению казачьих лидеров, делу надлежит не давать никакого хода, так как нельзя дискредитировать Калмыкова ввиду его "государственных заслуг". При этом сказано, что такое решение будет поддержано конференцией и будет окончательным, так как, ввиду автономии казаков и выборного звания атамана, никто не может привлечь Калмыкова к ответственности.

Поручил Главному Военному Прокурору составить доклад Верховному Правителю с доказательством нелепости такого мнения и с изложением мнения о необходимости приказать командующему войсками Пр. В. Округа немедленно дать делу законный ход.

Десятки страниц этого заключения дают яркую картину преступного разгула наших белых большевиков, - сухое, но наполненное ужасом и кровью перечисление злодеяний и гнусностей, совершенных хабаровским исчадием "младшим братом" (он себя так всегда именовал) читинского атамана.

Было бы очень хорошо послать этот документ в Японию для непосредственного доклада Императору; думаю, что тогда не поздоровилось бы тем японским генералам, которые добились посылки хабаровскому убийце и разбойнику приветственной телеграммы от имени Наследника японского престола.

Эти генералы не могли не знать, что такое Калмыков, и этот поступок является чрезвычайно характерным для всей японской политики по отношению к нашему правительству. Ясно, что им нужен наш развал и наше разъединение, ибо иначе нельзя объяснить ту решительность, с которой они поддерживают читинского и хабаровского разбойников.

Неглубокая и неумная это политика, даже с точки зрения существенных и интимных интересов Японии. Возрожденная Россия не может быть опасна для Японии; она может быть ей только полезна, особенно в будущем, как могучий противовес и союзник в неизбежном соперничестве Японии и Китая.

Восточная Сибирь нужна японцам для получения концессий и для отхожих промыслов; здравый смысл подсказывает, что и то, и другое может быть достигнуто только при наличии у нас твердой власти и порядка т. е. путем решительной поддержки существующего Правительства и уничтожения всякой атаманщины.

Политика divide et impera, проводимая японцами в Китае, уже достаточно им напортила и, обогатив многих политических дельцов и коммерсантов, ничего не дала самой Японии. По-видимому, то же идет и сейчас. На Семенова ухлопаны немалые японские капиталы в надежде вернуть их вдесятеро. Думаю, что японские игроки ставят не на ту лошадь. Трудно проникнуть в сокровенные тайны японской государственной политики, но, если только Семенов поддерживается с согласия правительства, то такая политика вполне заслуживает того, чтобы назвать ее глупой и очень смахивающей на жульничество.