Галоп - Сергей Куприянов

– Конечно, – ответил из-за спины незнакомый голос. – Не он.

Берг резко обернулся. Перед ним стоял дикарь в форменной куртке с сержантскими нашивками и сдвинутыми на лоб ночнушками.

– Не надо, капитан Берг. Иначе ты сейчас же будешь убит.

То, что дикарь почти без акцента говорит с ним на его родном языке, пожалуй, поразило Берга даже больше, чем то, что он оказался в плену.

– Отдайте оружие и садитесь на массипо.

– На что?

– На это животное, – пояснил дикарь, отбирая у него автомат, а потом и пистолет, и нож.

– И что дальше?

– Ничего нового. Пошли.

К удивлению капитана ближайшая из лошадей подогнула колени и опустилась на землю, подставляя седло седоку. Берг взобрался на него, за его спиной ловко разместился дикарь, они тронулись. И тут капитана вызвал полковник Ларусс. Берг почувствовал, как в его правую уперлось что-то острое. Берг подумал, что у него, да и у всей группы, появился шанс.

– Вы где? – спросил полковник. Лицо его было злым до невозможности.

Острое кольнуло сильнее.

– Нахожусь в рейде.

– Какой к черту рейд! Возвращайтесь назад. Живо! – проорал полковник и оборвал связь. Похоже, на базе что-то произошло. Судя по злющей роже Кинга, вряд ли это что-то можно считать радостным событием.

11.

– Вы его убили, – проговорил Макс, стоя над телом Георга, грудь которого была вспорота одним единственным ударом ножа.

Он чувствовал опустошение после потери единственного человека, который находился рядом с ним. Конечно, толку – практического, материального – от тяжело раненого парня было немного, но с его смертью Макс лишился чего-то такого важного, после чего он чувствовал себя буквально обворованным. Давно он не испытывал подобных потерь, если не считать его отлучения от скачек.

– Я же тебе уже говорил, что он попытался убить одного из нас. Кстати, того, который его лечил. Вот, – говорун показал на нож-выкидуху, валявшийся на земле рядом с телом убитого солдата.

Такие ножи в большом ходу у приблатненной молодежи, которая в большом количестве вьется вокруг ипподромов. Полиция и собственная служба безопасности, осуществляющая охрану на входе и трибунах, собрали немалую коллекцию подобного барахла наряду со многим другим и как-то устроили большую выставку, где в витринах буквально грудами выложили свою добычу. Да и у самого Макса в детстве имелся такой же, только не с черными пластмассовыми накладками, а с желто-серыми из дуба. Так, по крайней мере, уверял пацан, отдавший его Максу в обмен на цепочку. Кстати, цепочка была хорошая, это он до сих пор помнил. Правда, нож тогда казался куда лучше…

– Я тебе не верю, – упрямо проговорил Макс, отворачиваясь от тела и упершись взглядом в говоруна.

– Как это? – удивился тот.

– Он же не дурак, чтобы, можно сказать, чуть ли не на операционном столе устраивать поножовщину.

– Тебе должно быть виднее. Но только я тебя не обманывал. Просто мы на это не способны, если я правильно понял это слово.

– Обманывать, это значит говорить не то, что есть на самом деле, – пояснил Макс. – Или будет.

– Значит, правильно я понял. Мы этого не можем делать по определению. Как такое может быть, если все мы знаем друг о друге все до мелочей?

– Но я-то вас так хорошо не знаю.

– Ты хочешь этим сказать, что ради тебя мы сделали исключение? Зачем? Чтобы через некоторое время, когда ты освоишься, узнал то, что есть по правде? То есть совершить большие, даже невероятные усилия ради того, чтобы… Я даже не знаю для чего. Пойми ты, у нас нет навыка обманывать. Как нет третьей ноги или крыльев.

Наверное, это так и есть. Но поверить в то, что этот парень, показавшийся Максу вполне разумным и адекватным, правда, несколько нагловатый, вдруг стал кидаться с ножом на, по сути, врача, который – такое вряд ли возможно не заметить – вооружен здоровенным тесаком, это невозможно. Не логично. И Бессмысленно. Для чего? Отомстить? За что? За то, что тот его лечит? Глупость. Что попал в плен? От отчаяния? Умопомешательство?

И вдруг он понял. По крайней мере ему показалось, что понял. Георг просто не хотел быть в плену. Фактически он пошел на самоубийство. Не исключено, что одним из поводов для этого послужило то, что он, Макс, покинул его. Пускай не по своей воле, но это ничего не меняет.

Максу было хреново. Хотелось что-то сделать. Например, напиться. Это самое лучшее, что он мог придумать. Только чем? Достав из набедренного кармана фляжку, взболтнул ее. В ней оставалось меньше четверти. Свинтил крышку и залпом допил коньяк. Легче не стало, но знакомый вкус и приятная горечь, обжегшая пищевод, чуточку примерила его с действительностью.

– Что ты с ним хочешь делать? – спросил говорун, наблюдавший за ним с заметным неудовольствием.

Макс пожал плечами. Ну что тут делать? Не воскрешать же. Хотя, может, это намек? Черт их знает, этих местных, может, они и это могут? Он же намекал на то, что они в медицине чуть ли не боги.

– А что вы делаете в таких случаях?

– Вешаем.

– Чего?! Как это вешаете?

– На дерево. Или опускаем в море. Смотря где. А что еще можно делать? В горах кладем на скалы. В пустыне на песок. Иногда просто оставляем на земле, но это редко, в крайнем случае. Хотя разницы, в общем-то, никакой.

– То есть не хороните? В том смысле, что в землю не закапываете?

– Нет. А зачем? Птицы и звери есть везде – съедят.

Тогда зачем вешать на дерево? Бросали бы прямо так и все дела. Жив…

– Послушай, Ив, у вас что, нет никаких ритуалов? Ну там поминки, я не знаю, пляски какие-нибудь. Тризна! – вспомнил Макс подходящее слово.

– Я не очень понимаю, о чем ты.

– Как же тебе объяснить. Семья покойного, друзья собираются, сочувствуют, выпивают. Сострадают. Песни поют, что-то еще.

– Зачем собираться? Мы в таком случае и так все переживаем.

Да уж, это как раз понятно. Действительно, зачем устраивать какие-то там посиделки с фальшивыми завываниями и неискренними тостами, если они и так все и всегда вместе. Никакого театра, никакой показухи, никакой неискренности.

Коньяк, как бы мало его ни было, начал действовать, и Макс задал вопрос, который в иных обстоятельствах задавать поостерегся бы. Уж больно тема нежная, легко ранить можно. И, соответственно, нарваться на неприятности.

– Скажи, а у вас бог есть?

– Кто?

– Ну, не знаю как объяснить. Вы в кого-то верите? На небе кто-то есть? Или под землей? Кто всем управляет!

– Всем? Объясни, я что-то не догоняю.

Это «не догоняю» в устах говоруна прозвучало до того неожиданно, что Макс даже растерялся.