Заказ - Константин Кульчицкий

В настоящий момент указанное выше животное находится в республиканском конно-спортивном центре г. Хельсинки, в карантине. Приняты повышенные меры по его сохранности и охране…

…А обещанную партию лошадей надо было готовить, и с Вальсом возиться, и у Капельки ламинит за эти несколько дней никуда особо не делся… И не оставишь, не отложишь, как недовязанную кофту, до лучших времён: живое!.. Придя первый раз к Вальсу, Аня попросту расплакалась у него в деннике. Вот тут, в двери, стоял совсем недавно Сергей. Стоял, держал в руках её хлыстик и отмахивался от недоверчивого Вальса: «Это кто мне тут „крысу“ делает, а?..» Аня провела ладонью по косяку. Ей померещилось тепло, а потом она нашла серо-белую нить: не из его ли футболки?.. На одежде почти не было крови, лишь маленькое, с виду безобидное пятнышко… У Ани затряслись руки, а перед глазами качнулись и поплыли куда-то деревянные стены и рыжий бок жеребца. В таком состоянии садиться на горячую, строгую и норовистую лошадь – дело опасное. Однако Вальс соскучился по хозяйке и был весьма не против побегать. Сам схватил трензель – и лишь мотал головой, против обыкновения не пытаясь куснуть, когда она затягивала подпруги…

На манеже стало немного полегче. Работа с лошадью требует полного сосредоточения; начни отвлекаться – в лучшем случае не будет толку, а в худшем – дождёшься чего-нибудь на свою голову. Тот же Вальс на спокойнейшем галопе способен безо всяких предисловий выдать такого «козла», что неделю потом будешь позвонки пересчитывать – не потерялся ли какой. На некоторое время Аня действительно обо всём позабыла. Существовал только огороженный прямоугольник песка – и стиснутый её коленями могучий огненно-золотой зверь, играющий от избытка сил, от простой радости жизни…

Когда Вальс чисто и легко пронёс её над тем самым барьером, взятие которого ей помогал оттачивать Сергей, Аня, наклонившись вперёд, привычно похлопала любимца по шее… и внезапно подумала: «А зачем?..»

И правда – зачем?

Раньше у неё было всё. Бизнес, кони, конюшня. Соревнования, спортивные замыслы и честолюбивые надежды. И ещё был Сергей. Этак ненавязчиво существовал в её жизни: приехал – уехал. Никаких обязанностей, никаких обязательств… Пожертвовать ради него всем остальным, всем, что, как ей думалось, составляло смысл жизни – да вы что?! не смешите!..

А вот не стало Серёжи, и оказалось – не стало вдруг ничего. Не нужны сделались финны-немцы-голландцы, и прах бы побрал будущее первенство города, а заодно и квартиру, в которой – теперь это было ясно как Божий день – ремонт она так никогда и не закончит.

И даже Валечка-Вальс, из которого она думала воспитать второго Рейсфедра… Ну, воспитала бы. Ну, выиграла бы на нём… «Вольво» или «Самсунг» через несколько лет. Дальше-то что?.. Быть первой – а на кой хрен?..

Все последние годы у неё буквально не было свободной минутки – дела, дела! А вот налетела лбом, и остановилась, и в изумлении огляделась – и увидела, что дела эти не стоят выеденного яйца, а единственное, ради чего стоило жить, ушло навсегда. Вот только когда открылись глаза и рванулась душа: что угодно отдам, только верните!.. Но не услышат, не возвратят.

Время, говорят, лечит… Но до этого было очень ещё далеко. Аня Смолина, так и не ставшая Путятиной, кружила по манежу на рыжем будённовском жеребце. «Что подкрадываешься?.. – звучало в ушах. – Как к дяде Ване за вишнями лезть собираешься…» Вальс был сегодня в необыкновенном ударе. Он старательно и чётко брал барьер за барьером и только фыркал, принимая заслуженную похвалу. Ветер бил Ане в лицо и размазывал по щекам солёные капли.

«Продам, – твёрдо и бесповоротно решила она под конец тренировки. – Всё продам к чёртовой матери и уеду, а квартиру Маринке подарю, хватит ей по коммуналкам ютиться. Есть же у них там в „Свободе“ спортивное отделение… Может, дальше прыгать получится, а может, ребятишек стану учить… Или вовсе за жеребятами ухаживать пойду, как Серёжка когда-то… Сегодня же вечером Василию Никифоровичу позвоню…»

Но она вернулась домой за полночь, когда для звонков в Михайловскую было уже по определению поздно. И на другой день повторилось то же самое: она так и не собралась никуда позвонить, зато до седьмого пота, до дрожи в ногах работала Вальса и других своих лошадей. А потом поняла одну простую вещь. Для того чтобы некоторым образом быть рядом с Сергеем, вовсе не обязательно ехать в Михайловскую. Чистокровные или нет, будённовцы, латыши, терцы[63] – Сергей незримо возникал подле неё, стоило только ей подумать о лошадях, а эти мысли почти не покидали её. А значит, и Сергей неотлучно был здесь, рядом, и его ладонь скользила рядом с её ладонью, когда она гладила серые, гнедые, вороные бока. Он скакал вместе с ней, когда она посылала четвероногого воспитанника на препятствие. А когда она спрыгивала с седла и конь тянулся к её рукам, ожидая заслуженного угощения, – в бездонных зрачках, она могла бы поклясться, мелькало Серёжино отражение.

И ещё оставался жеребец Заказ, ради которого он не пожалел жизни. И которого теперь пытались вернуть в Россию и Антон Панаморев, и Василий Никифорович Цыбуля, и ещё многие люди, знакомые и незнакомые ей.

Г. Хельсинки. Финляндия.

В Министерство юстиции Финляндии.

В комитет таможенного контроля г. Хельсинки.

В прокуратуру г. Хельсинки.

Высылаем заключение следствия по уголовному делу № 845833 по факту мошенничества, кражи имущества в особо крупных размерах и умышленному убийству, проводимого совместными усилиями следователей объединённой следственной бригады прокуратур гг. Санкт-Петербурга и Сайска. Высылаем копии иммуногенетической экспертизы, подтверждающей происхождение лошади по кличке «Заказ», рождённой в России, попавшей в вашу страну под кличкой «Сирокко». Высылаем копию племенного свидетельства и имеющиеся в наличии фотографии указанной выше лошади.

Убедительно просим обеспечить сохранность лошади и её спортивных качеств, в связи с её особой племенной ценностью, до окончательного принятия решения о возвращении её законному владельцу – Российскому государственному семеноводческому хозяйству «Свобода».

Надеемся на скорейшее принятие решения…

Раньше Анина жизнь была плотно связана с телефоном. То её «требовали к ответу», то она сама кому-то звонила: договаривалась, напоминала, советовалась. Возвращаясь домой, первым делом бежала к автоответчику: нет ли какого срочного сообщения. И не ужасалась суммам, набегавшим каждый месяц за мобильную связь. Эти траты были из тех, которые окупаются.

Сотовый телефон, погибший под сапогами стражей порядка, ей, кстати, восстановили. Новенький аппарат – той же модели и зарегистрированный на тот же номер – Ане привезли два незнакомых хмурых гаишника. Она положила его в кухонный буфет и с тех пор не вытаскивала. У неё городской-то теперь большей частью стоял выдернутый из розетки. Причина была за гранью здравого смысла, но для неё – совершенно реальная. Они с Сергеем, пока тот был жив, общались большей частью по телефону. И теперь казалось: снимешь трубку на внезапный звонок – и голос ОТТУДА бесплотно прошелестит в ухо: «Ну как ты там теперь без меня?..»

Марина с Любашей ненавязчиво взяли над подругой шефство. Буквально поселились у неё в доме и сообща не дали квартире превратиться в трёхкомнатный склеп. Готовили, прибирали, вели все дела…

Вместе с Мариной, естественно, переехал и Гуталин. В сияющем Анином санузле появились лотки с мятой бумагой, а Кошмару пришлось тщательнее выбирать места для ночлега. Крупная, побольше вороны, клювастая и сильная птица была серьёзным противником, не то что разные там чижики с канарейками или заоконные воробьи. Так что до открытых схваток и членовредительства дело не доходило. За исключением таинственных ночных событий, когда в дальней комнате что-то с грохотом рушилось – под не всегда цензурные вопли Кошмара и сиплые завывания Гуталина…

Однажды хозяйке кота понадобилось куда-то позвонить. Но только она воткнула телефонную вилку в розетку, как аппарат, заставив вздрогнуть, заверещал у неё прямо в руках. Марина поспешно сняла трубку:

– Да?..

– Анну Ильиничну Смолину, – сказали из телефона. И добавили по-французски: – S’il vous plait.[64]

– Une minute,[65] – рефлекторно вырвалось у Марины, на пятёрки учившей французский в школе и в институте.

Она зажала горстью микрофон трубки и крикнула в кухню: – Анюта!.. К телефону!.. Дед какой-то тебя…

Аня, вяло колупавшая на кухне приготовленный Любашей салат, уронила вилку и примчалась бегом: «Дед?.. Никак Василий Никифорович?..»

– Слушаю!

– Анечка? – раздался хрипловатый голос, принадлежавший явно не Цыбуле, но тоже определённо человеку в годах. – Милая Анечка, вы меня, конечно, не помните. Ну, Приморское шоссе, машина «девятка»… и оч-чень такие несимпатичные молодые люди на «Мерседесе». Rappelezvous?[66]