Виа Долороза - Сергей Парфёнов

Первой о выводе войск из столицы и вылете самолета с членами КЧС в Крым сообщила радиостанция "Свобода"…

Но Михайлов об этом ещё ничего не знал. Он сидел у постели жены и держал в руках её холодные, тонкие пальцы… У Нины Максимовны врачи констатировали микроинсульт, и теперь Михайлов старался постоянно находиться возле жены. Несмотря на то, что сразу же после приступа Нине Максимовне были сделаны все необходимые процедуры, правая сторона её онемела, и теперь слушалась нехотя, с трудом, словно бы находилась под местным наркозом.

Входная дверь спальни негромко хлопнула и в комнату вошел сын Сергей. Он подошел к кровати матери и спросил с тревогой:

– Как ты, мамуль?

Нина Максимовна попробовала улыбнуться, но из-за того, что лицо было наполовину перекошено судорогой, улыбка получилась какая-то жалкая, кривая, больше похожая на гримасу.

– Ничего, Сережа, – ответила она слабым голосом. – Обойдется…

Сергей глубоко вздохнул и глянул на отца. Тот сидел неестественно прямой, держал в ладонях руку Нины Максимовны и неотрывно смотрел в ей в лицо, как будто стараясь отдать ей часть своих сил. Сергей наклонился к уху отца и зашептал:

– Папа… Я подключил аккумулятор видеокамеры к приемнику… Только что сообщили… Ночью был штурм Белого дома, но у них ничего не вышло… Войска уже выводятся из столицы… А главное… Главное, что самолет с путчистами уже летит сюда! Понимаешь? Поняли, что проиграли и теперь летят торговаться…

Михайлов выслушал сына почти равнодушно. Потом вскинул на него серые, грустные глаза и горько усмехнулся – все получалось именно так, как он и планировал… Только с небольшой поправкой – Бельцин, судя по всему, жив и здоров, а вот его жена…

– О чем вы там шепчетесь? – слабым голосом спросила Нина Максимовна, приподнимая голову с подушки. Михайлов осторожно погладил ее ладонь:

– Все хорошо, Нина… Все хорошо… Скоро наше заточение закончится… Сергей говорит, что войска уже выводятся из Москвы…

Нина Максимовна растерянно полыхнула своими большими выразительными глазами поочередно то на сына, то на мужа, пытаясь понять, что это – ложь, или же всё-таки правда, а потом вдруг у неё мелко-мелко затряслась нижняя губа.

– Господи! – произнесла она бледным перекошенным ртом и глаза ее наполнились слезами. – Неужели скоро всё закончится?

Жалобно всхлипнув, она зажмурилась и от края глаз на подушку соскользнули две бледных прозрачных бусинки. Несколько мгновений она лежала неподвижно, но потом, справившись с собой, уже совсем другим, твердым голосом произнесла:

– Алексей… Ты должен потребовать, чтобы тебе вернули все положенные президентские атрибуты! Власть не терпит пустоты! Если не возьмешь ты, возьмет Бельцин…

Михайлов быстро кивнул:

– Хорошо, хорошо, Нина… Не волнуйся…

Но Нина Максимовна, сердито зажав пальцами одеяло, настойчиво повторила:

– Алексей, я прошу… Не откладывай! Иди и сейчас же поговори с начальником охраны!

Михайлов, увидев, что супруга разволновалась, решил, что лучше сделать так, как она просит. Он поднялся, неудобно опершись на спинку стула, и обернулся к сыну.

– Сергей, побудь пока с мамой!

Выйдя из коттеджа, президент подошел охраннику, стоявшему в тени подъезда и строгим голосом потребовал, чтобы к нему подошел начальник охраны. Охранник невозмутимо поправил коротенький автомат у себя на боку и передал его просьбу по рации… Несколько минут после этого Михайлов нервными шагами ходил под густыми кронами магнолий, пока, наконец, не увидел, как в его сторону по выложенной фигурной плиткой дорожке торопится начальник охраны полковник Слепцов. Поблескивая на утреннем солнце своей гладкой, как шар головой и широко переставляя длинные, как у страуса, ноги Слепцов подошел к президенту и холодной вежливостью, словно делал одолжение, произнес:

– Слушаю вас, Алексей Сергеевич…

"Всего лишь Алексей Сергеевич, а не товарищ президент!" – отметил про себя Михайлов. Он молча вытянул руку в сторону подъезда, предлагая пройти в коттедж. Начальник охраны нахмурился, но не возразил, – подойдя к двери, он широко распахнул ее, бросил настороженный взгляд внутрь и пропустил Михайлова вперед. Оказавшись в широком, прохладном холле, Михайлов обернулся.

– Вадим Олегович, насколько я понимаю, вы, ещё не знаете, что путч захлебнулся? – спросил он, как можно спокойней. У Слепцова недоверчиво поджались губы и он почему-то убрал руки за спину. Заметив это недоверчивое движение, Михайлов добавил:

– Я не собираюсь вас обманывать, – приемник, думаю, у вас найдется… Я говорю вам это для того, чтобы вы определились, на чьей вы стороне… Только учтите, – Михайлов пристально посмотрел Слепцову в лицо, – делать ставку на путчистов глупо… Ситуация вышла у них из-под контроля…

По лицу начальника охраны пробежала тень растерянности. Мучительно соображая, что же теперь делать, он замер, ещё крепче сжав челюсти, отчего его небольшая лысая голова стала еще больше походить на гладкий бильярдный шар. Заметив его колебания, Михайлов твердым голосом произнес:

– Сейчас сюда летят участники переворота…. Приказываю вам блокировать дом и никого без моего личного разрешения ко мне не пускать… А эти… Когда прилетят… Потребуйте от них, чтобы мне сначала восстановили связь и вернули пульт управления стратегическими войсками… Без этого я ни с кем из них разговаривать не буду… Поняли?

Слепцов утвердительно кивнул, вытянулся, но вид у него по-прежнему был растерянный. Михайлов, не дожидаясь расспросов, повернулся и часто хватаясь за тонкие изогнутые перила стал подниматься на второй этаж. Слепцов несколько секунд оторопело стоял посреди холла, а затем суетливо вышел на улицу и побежал к служебному помещению.

Самолет с главными участниками незадавшегося переворота сделал круг над военным аэродромом, расположенным среди пологих крымских гор и начал заходить на посадку. Коснувшись широкими лапами-шасси о ровно уложенные бетонные плиты, он пробежался по серой взлетно-посадочной полосе и остановился. К нему подкатил горбатый трап. Дверь в белом боку фюзеляжа плавно отошла в сторону и из самолета стали выходить пассажиры. Первым вышел Вязов – большой, массивный, в расшитом золотом маршальском кителе, в брюках с широкими красными лампасами. За ним из самолета появился Крюков в строгом черном костюме. Замыкал процессию хмурый Плешаков. Спустившись по ступенькам, визитеры ступили на ковровую дорожку, яркой пестрой лентой раскатанной от трапа. Вдоль дорожки, высоко вздернув острые подбородки, застыл в торжественном строю почетный караул – прилетевших встречали с правительственными почестями. Командующий черноморским флотом, уверенно штампуя шаг, подошел к министру обороны и, вытянувшись во фрунт, отдал рапорт, – для него прибывшие всё ещё оставались властью, но тем уже, похоже, было не до церемоний… Нетерпеливо выслушав рапорт, они быстро расселись в поджидавшие их правительственные ЗИЛы и черная кавалькада, пронзительно сверкая мигалками понеслась к президентскому санаторию.

Автомобили с форсированными движками легко проглотили расстояние от аэродрома до санатория и вскоре представительный эскорт остановился у ворот президентской резиденции. Офицер в форме госбезопасности без лишних расспросов открыл ворота и отдал честь. Машины въехали на охраняемую территорию. На первый взгляд здесь ничего не изменилось, но стоило прибывшим выйти из машин и двинуться по направлению к особняку с высокой оранжевой крышей, как откуда-то сбоку выскочили несколько одетых в гражданку охранников.

– Стоять! – раздался резкий окрик и автоматы в руках охранников угрожающе нацелились на приехавших. Немногочисленная делегация озадаченно замерла. Вперед выдвинулся генерал Плешаков.

– В чем дело? – спросил он.

– Приказ президента – никого не пускать! – прозвучало в ответ короткое, как выстрел.

Плешаков непонимающе отступил. Что за чертовщина? Перед ним стояли его подчиненные… Его подчиненные, которые должны выполнять его, Плешакова, приказы! Плешаков сделал шаг вперед, но автомат в руках одного из охранников угрожающе сдвинулся в его сторону.

– Ну, что же ты, генерал… – послышался за спиной у Плешаков злой, едкий шепоток. – Ты ж, вроде, сюда ещё вчера собирался… Иди, теперь… Договаривайся!

Плешаков осторожно покосился назад – позади стоял Крюков, прищуренные глаза которого сверлили его, как два бурава. Отступать некуда, понял Плешаков и медленно облизнул сухие, бледные губы.

– Вызовите ко мне начальника охраны! – произнес он сердито. – У меня для президента срочное сообщение!

Охранники о чем-то зашушукались и один из них побежал по направлению к президентской даче. Вскоре оттуда по-страусиному выкидывая ноги подошел полковник Слепцов. Остановившись за спинами охранников, он бесстрастным голосом произнес: