Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

   Старшина хозяйствовал на продуктовом складе. Как раз сейчас ругался с каким-то пожилым мужиком, одетым в немецкую шинель, со споротыми знаками отличия и трёхлинейкой на плече. Мужик был смутно знаком, кажется хозяйственник из третьего лагеря, последнего пополнения. Заметив меня, Михалыч, закруглил ор.

   - Всё, забирай чего дают, и нечего мне права тут качать. Завтра жди с проверкой, я разберусь, куда у тебя продукты уходят.

   - Разберётся он, - пробурчал мужик под нос, подхватил верёвку, привязанную к саням, махнул второму мужику, помоложе, и они потащили сани, как заправские лошади.

   - Не надорвутся?

   - Не должны, там немного. Они и больше утащат, если дать.

   - Трофеи подсчитали?

   - Да. Консервов почти двадцать семь тысяч банок, по двести граммов каждая. Без малого пять с половиной тонн. Кое-какой инструмент - ножи, топоры, котлы варочные. Пулемёт, три автомата, три десятка винтовок, это с учётом полицейских. Патронов под две тысячи.

   - Вот на счёт автомата я и хотел поговорить. Патронов у меня осталось на два магазина всего, а это, как понимаешь, не дело. Надо либо патронов ещё достать, либо ствол сменить.

   - А может и то и другое?

   - Это как?

   - Ну, ты сам говорил, что твой не сильно удобный, тридцать восьмые или сороковые 'немцы' лягаются здорово, калибр великоват. Могу свой ППД отдать, чай машинка получше немецких железок будет.

   - А сам?

   - Да, возьму какой под парабеллумовский патрон, вон хотя бы из последних трофеев.

   Этот автомат Кошка мне сразу предлагал, как только его захватили у охранников колонны с пленными. Один капитан забрал, а второй Кошка взял для меня, да так себе и оставил, когда я отказался.

   Неприятно то, что надо бы его пристрелять, а это опять трата дефицитных боеприпасов.

   - Патронов там сколько осталось?

   - Да, как и было - два магазина. Считай сто сорок.

   Вот чего у дегтяря не отнять, так это диск на семьдесят с лишним патронов. При этом, даже в снаряженном состоянии весит он не намного больше моего шмайсера. Короче, надо брать, пока дают.

   Вместе с автоматом достался и хитрый жилет с карманом посреди груди, в котором лежал запасной диск.

   - Это на всякий случай, - сказал Кошка, протягивая своеобразную разгрузку. - Если что, может и пулю задержать.

   - А чего сам не носил? - не помнил я такой штуки на старшине.

   - Так, Михаэль его передал только вчера, когда мы уже уехали. Для меня и для Нефёдова сделал.

   - Ползать не слишком удобно будет.

   - Здесь ещё два таких же отделения по бокам сделаны, можно переложить. Ну, и ещё всяких кармашков уйма. Разберёшься.

   - Хорошо, спасибо. Шмайсер сдавать не буду, всё одно припаса под него нет. Пусть у меня в землянке полежит.

   На какое-то время вопрос решён, но с патронами под наше оружие надо что-то думать. Вот!

   - Ночью костры жгли?

   - Да. Пусто.

   - А летал кто? Может, слышали?

   - Говорят, тихо было. Да и мы ничего не слыхали. Ничего, будут каждую ночь жечь. Да, кстати, сегодня твоя очередь в бане париться, не забудь.

   - Блин, опять посреди ночи вставать.

   - Чистота, требует жертв. Парни тебе очередь сразу после побудки выделили. Цени отношение.

   - Ага, боитесь просто. Подлизываетесь.

   - Парням только не говори, а то будешь мыться перед зорькой, когда другие самый сладкий сон видят.

   Помывка перед рассветом та ещё беда, и не только потому, что самый сон тогда. Баню топили за ночь два раза - сразу после заката и перед рассветом. Попасть в это время в очередь, значит получить тот ещё ворох впечатлений. Это и вода, как следует не успевшая нагреться, а значит, ни попариться, ни помыться, ни бельё простирнуть, и дым, попадающий в землянку от непрогоревших дров. Короче, то ещё удовольствие. Те, кто попадали по очереди в эти периоды, на следующий раз жребий не тянули, а получали лучшее время - сразу после протопки. Как я ни старался не пользоваться своим положением - ничего не получалось, и ведь главное, ругаться не пойдёшь, остаётся только смириться.

   Землянка, оборудованная под баню площадь имела небольшую, да большую нормально и не прогреешь, а ещё и воду надо хоть какую, но не холодную, потому мылись по четверо. И на всё про всё давалось сорок пять минут. За меньшее время уложиться было сложно, тем более со стиркой и прокаливанием белья.

   Выйдя, чистый и благоухающий берёзовым веником, наткнулся на Потапова.

   - Был! Летал самолёт!

   - Парашютист?

   - Не видели. Самолёт на запад севернее прошёл, а затем назад, но уже южнее.

   - Когда?

   - Да часа полтора, как улетел.

   - Ищи радиста. Где у него сейчас точка выхода на связь? Дуйте туда, пусть запросит - наш ли был самолёт.

   - Есть!

   - Людей с собой возьми. Не меньше отделения.

   Так, наш или не наш? Если наш, то почему так странно прошёл? Хотя ночь. Полоцк-то он не пропустит, а вот наши костры просто так не разглядишь. Но если город он нашёл, то оттуда ему надо просто по азимуту пройти, а он южнее проскочил. А на сколько? Если гул слышали, наверное, недалеко. Но тогда он вполне мог на обратном пути пройти над Юровичами, а там немцы. Блин! Всё, не психовать - и кроме Юровичей масса опасностей. Ночной прыжок над лесом сам по себе не сахар. Нервные клетки, по утверждениям профессора Павлова, не восстанавливаются. Или это не по его утверждениям. Да и хрен с ними со всеми.

   Целый день провёл как на иголках. Кроме дежурных разъездов, если так можно назвать лыжников, отправили по соседним деревням всех, кому хватило лыж, и кто умел на них стоять. К вечеру Кондратьев доложил, что принял радиограмму - люди отправлены, совершили прыжок в районе сигнальных огней.

   Ну и где они? К этому времени почти все разведчики вернулись. Доклады неутешительны - никто ничего не видел, незнакомцев не заметил. В деревнях местные тоже ни сном, ни духом. Хуже было другое - на дорогах появились немцы. И не просто немцы, а немцы на танках и бронеавтомобилях. Как же не вовремя? Хотя когда немцы бывают вовремя? Нет, бывают, конечно, но не на танках. На хрен эти танки.

   - Калиничев, - дослушал доклад нашего начальника разведки. - С завтрашнего дня ещё усилить бдительность. Близко к дорогам не соваться. Уходы из лагерей и возвращение в них, только по утверждённым маршрутам. И пусть следы побольше путают.

   - Уже дал команду.

   Ну да, конечно. Это его прямая обязанность, а я так - психую.

   - Есть мысли, что противопоставить новой тактике фрицев?

   - Леший, успокойся, - ну раз перешёл на 'ты', сейчас лечить будет. А мне надо? - По-моему ты сильно перенервничал последнее время. Тебе надо отдохнуть. Может водки выпить. Бабу бы тебе ещё, но тут все на голодном пайке.

   Хорошо, что хоть не намекнул, что есть одна готовая утешить и успокоить, а то сразу бы в глаз получил.

   - Читал я как-то, что есть такая штука - стресс. Вот у тебя сейчас стресс. И голова у тебя отключается, ты сейчас на инстинктах. Ну, подумай, какая такая новая тактика у немцев? То, что они танки на дорогу выгнали с броневиками? Так это не новая тактика - это реакция на нас. Новая тактика у них только появится, а мы уже не раз обговаривали возможности их реакции. И наши реакции на их реакции обговаривали. Но вариантов огромное количество - посмотрим, что они предпримут, и уже будем конкретно додумывать. Давай я Байстрюка позову, вы с ним хряпните хорошенько, ну не пить же одному, и ляжешь спать. А вот утром, со свежей головой и будешь соображать.

   Ишь, как заговорил, прямо Бехтерев и Кащенко в одном флаконе, а прикидывался обычным красным командиром. В тылу врага. Ох, что-то меня несёт! Не уж-то, правда, надломился. И жарко, хоть на улице и подмораживает. А ещё меня тянет идти куда-то. Куда? В гости к Кузьме? Зачем? Ни черта не понимаю.

   Прислушался к своим ощущениям. Кто-то внутри меня рвётся сейчас же всё бросить и идти. Нет, не к Кузьме. Туда, где я появился. Там должно произойти что-то важное! Что? Откроется портал, через который я смогу вернуться? Куда? Да не всё ли равно куда, главное вернуться. А проверяющий из Центра? Мне надо его найти! А на дорогах немцы, нас ищут или нашего связного. С ними тоже надо что-то делать. Нельзя людей оставлять вот так!

   - Найди Жорку. Только это... я самогонку не буду. У старшины коньяк ещё должен быть. Имею право.

  Глава 7.

   Чёрные глаза рассматривали меня практически в упор. Боюсь, они даже проникали много глубже, так что в мозгу что-то шуршало и переливалось. А может это из-за коньяка? Выпил я о-го-го сколько. Попытался отодвинуться от этого сверлящего взгляда, но не тут-то было - оказалось, что я лежу, а затылок упирается во что-то мягкое. Судя по душистому травяному запаху, на траве я и лежу. Странно, снег же недавно выпал. Не мог я столько проспать.

   Глаза прикрылись веками с огромными густыми иссиня-черными ресницами. Мгновение, и тяжесть в голове пропала, а я вижу сначала удаляющееся лицо, а затем и всю фигуру ребёнка. Да, глаза, оказывается, принадлежали девочке лет двенадцати, может чуть старше. Одета она была странно: в какую-то то ли куртку, то ли пиджачок темно-зелёного цвета, поверх бирюзовой рубашки с открытым воротом. Ниже шли светло-синие шаровары, другого слова для этого элемента декора подобрать не смог, заправленные в невысокие, до середины икры, зелёные сапожки. Голову, в обрамлении недлинных, выше плеч чёрных волос, венчала небольшая зелёная же шапочка, украшенная пером.