Пробужденный любовник - Дж. Уорд

— Сейчас.

Фьюри соскользнул с сидения только по одной причине: эти трое, казалось, были готовы вынести его оттуда, а ему совсем не нужно было внимание, которое он привлек бы, разбрасывая их вокруг.

Входя в офис Ривенджа, он уже понял, что мужчина был в опасном расположении духа. Не открытие, прямо скажем.

— Оставьте нас, — проворчал вампир из-за своего рабочего стола.

Как только комната опустела, он сел обратно в свое кресло. Фиолетовые глаза пронзили Фьюри тяжелым взглядом. Инстинктивно Фьюри завел одну руку за спину: ближе к кинжалу, который носил на поясе.

— Я думал о нашей последней встрече, — сказал Ривендж, массируя виски своими длинными пальцами. Свет подчеркивал его высокие скулы, жесткий подбородок и сильные плечи. Темная полоса укороченного ирокеза выступала не более чем на два дюйма от черепа.

— Да… Я размышлял о том, что ты в курсе моего маленького секрета. Я чувствую себя уязвимым.

Фьюри хранил молчание, гадая, что за чертовщина тут происходит.

Ривендж откинулся в своем кресле и скрестил ноги, положив лодыжку на колено. Его дорогой костюм распахнулся, открывая широкую грудь.

— Ты представляешь, как я себя чувствую? В каком напряжении это держит меня?

— Прими «Золпидем»[73]. Он вышибет напряжение напрочь.

— Или я могу выкурить достаточно красного дымка. Прямо, как ты, правильно? — Мужчина провел рукой по своему ирокезу, губы растянулись в хитрой ухмылке. — Да, я определенно не чувствую себя в безопасности.

Что за хрень сейчас происходила?! Парень окружил себя Маврами, которые были столь умны, сколь и смертоносны. И он определенно был из тех, кто может позаботиться о себе. С другой стороны, в конфликтах сипмпаты имели преимущества, которыми ни обладал никто другой.

Ривендж прекратил улыбаться.

— Я подумал, возможно, ты мог бы раскрыть свой секрет. Тогда мы были бы равны.

— У меня нет секретов.

— Брехня… Брат. — Уголки губ Ривенджа снова поползли вверх, но глаза оставались абсолютно холодными. — Ты член Братства. Ты и эти большие парни, которые приходят сюда. Парень с эспаньолкой пьет мою водку. Парень с раздолбанным лицом сосет кровь из моих шлюх. Не знаю, что и сказать о человеке, с которым вы тусуетесь, да и неважно.

Фьюри пристально смотрел на него через письменный стол.

— Ты только что нарушил традиционные правила поведения. Но впрочем, почему я должен ожидать хороших манер от наркодилера?

— А наркоманы всегда врут. Так что вопрос не имеет смысла в любом случае, не так ли?

— Осторожнее, приятель, — сказал Фьюри вполголоса.

— Или что? Признаешь, что ты брат? Так мне лучше собраться с силами прежде, чем ты решишь разделаться со мной?

— Ты излишне самоуверен.

— Почему ты не хочешь признаться? Или ты, брат, боишься, что это состязание станет твоим провальным бунтом? Ты прячешься ото всех нас из-за тех дерьмовеньких делишек, с которыми в последнее время часто имеешь дело?

Фьюри отвернулся.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— О красном дымке. — Голос Ривенджа был холоден как сталь ножа. — Я только что завязал с продажами.

Дрожь беспокойства пронзила грудь Фьюри. Он взглянул через плечо.

— Здесь есть и другие дилеры.

— Желаю удачи в поисках.

Фьюри взялся за ручку двери. Когда она отказалась поворачиваться, он оглянулся через комнату. Ривендж смотрел на него, точно хитрый кот, удерживая в кабинете силой воли.

Фьюри усилил захват и потянул, мгновенно оторвав кусок латуни. Как только дверь поддалась, он бросил ручку на стол Ривенджа.

— Полагаю, ты захочешь починить это.

Он успел сделать два шага прежде, чем рука вцепилась в его плечо. Лицо Ривенджа было таким же каменным, как и его захват. Одновременно со вспышкой фиолетовых глаз, что-то произошло между ними… обмен… энергетический поток…

Неожиданно Фьюри почувствовал ошеломляющую волну вины, словно кто-то внезапно сорвал покров с его глубочайшего беспокойства — со всех страхов о будущем расы. Этого давления он выдержать не мог и вдруг понял, что говорит:

— Мы живем и умираем для нашего вида. Раса — наша первая и единственная забота. Мы сражаемся каждую ночь и собираем сосуды убитых лессеров. Скрытность — лишь способ защиты гражданских. Чем меньше они знают о нас, тем в большей они безопасности. Вот почему мы исчезли.

Произнеся эти слова, он выругался.

«Черт возьми, нельзя доверять симпатам, — подумал он. — Или чувствам, которые ты испытаешь, находясь рядом с ним».

— Отвали от меня, пожиратель грехов, — прохрипел он. — И держись подальше от моей головы.

Тяжелый захват исчез, и Ривендж слегка поклонился. Подобная дань уважения потрясала.

— Ну, кто бы мог подумать, воин?.. Кстати, партия красного дымка только что пришла.

Мужчина протиснулся мимо и растворился в толпе. Его ирокез, широко развернутые плечи и аура постепенно исчезали среди людей, на чьих грехах он наживался.

Бэлла материализовалась перед семейным особняком. Странно, но во дворе не было света, хотя она в любом случае почти ничего не видела из-за слез. Она зашла внутрь, отключила охранную сигнализацию и остановилась в фойе.

Как Зейдист мог так с ней поступить? С тем же успехом, он мог просто заняться с той женщиной сексом у нее на глазах. Боже, она всегда знала, что он может быть жестоким, но это было слишком, даже для него…

Но это не было в отместку за оскорбление, правда ведь? Нет, это было бы слишком мелко. Она подозревала, что он укусил ту шлюху, чтобы объявить об их разрыве. Он хотел отправить послание, совершенно неоспоримое послание — Бэлле больше не рады на празднике его жизни.

Что ж, это сработало.

Уничтоженная, пораженная в самое сердце, она осмотрела холл своего дома. Ничего не изменилось. Голубые шелковые обои, черный мраморный пол, сверкающая люстра над головой. Словно она вернулась в прошлое. Она, выросшая в этом доме, стала последним младенцем, которого смогла выносить ее мать, любимицей брата, который постоянно баловал ее, дочерью отца, которого никогда не знала.

Минутку. Было очень тихо. Слишком тихо.

— Мамэн? Лани? — Тишина. Она вытерла слезы. — Лани?

Где доджены? И ее мать? Она знала, что ночью Рив должен был быть где-то вне дома, заниматься своими делами, так что и не ожидала увидеть его. Но все остальные всегда были дома.

Бэлла подошла к изгибу лестницы и снова крикуна:

— Мамэн?

Она поднялась по лестнице и вбежала в комнату своей матери. Простыни на кровати были скомканы, все в беспорядке… доджен никогда бы не допустил ничего подобного. Ужаснувшись, она отправилась вниз, в комнату Ривенджа. Его кровать была в таком же беспорядке: простыни от «Фретте»[74] и кучи, кучи меховых одеял, которые он обычно использовал, были свалены в сторону. Неслыханный беспорядок.