Литературные сказки и легенды Америки - Джоэль Харрис

Он пошел напрямик до ближнего каменистого обрыва и пошел вдоль него в обход по каньону. Это заняло целый день. Он двигался медленно и часто отдыхал; сосал корни, которые захватил с собой. Бизоны смотрели на него долгим взглядом. Наблюдали за ним, и вновь щипали траву, и держались на расстоянии. Они не боялись, не приходили в ярость — просто проявляли осторожность в отношении новой, незнакомой им жизни.

Он вышел к расщелине, где исчезал ручей. Расщелина была мала, и поток заполнял ее почти целиком. Ступая по воде, человек мог протиснуться в нее всего на несколько футов — дальше камень стиснет его.

Он вышел к озерцу и водопаду в верхнем конце каньона. Вода падала отвесно с высокого уступа скалы. В воздухе стояло облачко брызг, в котором плавали радуги. Очень красиво. Но камень — и рядом с водопадом, и за ним — был гладок и вздымался отвесно, как и другие стены каньона.

Он совершил полный круг. Нигде не нашел он тропы, ведущей наверх, на высокогорное плато. Нигде не было места, где мужчина — даже мужчина на двух крепких ногах — мог вскарабкаться на край высокого обрыва. Выхода не было.

Медвежонок сидел на стесанном сверху валуне у озерца и водопада. С этого возвышения ему открывался весь каньон. Правая нога чесалась, и то, что она чесалась, было хорошо. Значит, нога быстро заживала. На нем была лишь набедренная повязка, торс обхватывал пояс мужества, на котором крепилась набедренная повязка. Летнее солнце согревало тело. У него была пища. Крыжовник отошел, а ростки лакрицы были больше непригодны в пищу, потому что уже распустились листья. Но белые клубни стали крупнее, мягче и вкуснее прежнего. И была уйма чертополоха, чьи остроконечные стебли, когда снимешь с них покрытую шипами кожицу, сладки и нежны. Всего этого было вдосталь. И он ловил в ручье рыбу, как ее ловят мальчишки: натыкав полукрутом вниз по течению палок в придонный ил от одного берега до другого так близко, чтоб между ними не могла пройти ни одна рыба, гонишь рыбу вниз к полукругу и быстро выхватываешь ее рукой, покуда не уйдет она, ускользнув от тебя вверх по течению. Был даже чай, приготовленный из листьев оленьей мяты, который он кипятил в мешочке, где прежде держал пеммикан. Всего хватало, а однажды он даже поймал в силки кролика, и все же настоящая сила не возвращалась в мышцы.

Сила не желала возвращаться, потому что у него не было настоящей мужской пищи. Сильного мяса. Ему не хватало силы, накопленной могучим животным, которая внутри него обратилась бы в его собственную. А тут рядом, запертое с ним в одном каньоне, разгуливало такое мясо — щипало траву, с любопытством наблюдало за ним и было недосягаемо.

Он смотрел, как разгуливает это мясо, старый бык, молодой бык, пять коров и четыре подрастающих теленка. Видел могучие ноги, которые могут обогнать любого человека, как бы ни были длинны его ноги. Видел мощь, которая, разъярившись, может поднять человека словно былинку и растоптать на земле, превратив в красное месиво. Видел острые рога, которые могут пронзить человека наподобие пики и, поддев, отбросить, уже безжизненного, на двадцать футов.

Он собрал всю кожу, какая оставалась от кожаных чулок с широкими отворотами по бокам, колыхавшимися при ходьбе, и от изодранной в клочья рубахи, доходившей до середины бедра, со свободно болтавшимся большим вторым покровом на спине. Разрезал всю кожу на тонкие полоски. Если эти полоски связать и сплести, получится хорошая веревка, вся в узлах, но крепкая.

Целый день провозился он с веревкой. Последние полоски приберег для другой цели. Ими он прикрутил черенок ножа к толстой палке, с которой ходил, туго-натуго затянул ремешки, а чтобы не скользили, скрепил их многочисленными узлами. К тому времени, как сгустились сумерки, у него была готова сплетенная в три толщины веревка около сорока футов длиной и копье с наконечником. Оно было выше его самого и заканчивалось железным острием.

Утром он пошел вниз по течению. Он прыгал, опираясь на копье, и веревка была обмотана у него вокруг тела. Дойдя до середины каньона, он остановился. Он узнал место. Много дней наблюдал он за бизонами, сидя на валуне, и постиг их привычки. Они спали в нижнем конце каньона у каменистого обрыва. В утренние часы паслись, медленно передвигаясь вверх по открытому ложу каньона. Около полудня сходились у потока на водопой и заходили в воду, где, окруженное кустами, лежало озерцо, достаточно глубокое, чтобы они могли доболтаться и освежиться в воде. Через кусты вела протоптанная ими тропинка. Другая вновь выходила на луг выше по течению. Покончив со своими делами на озерце, они отправлялись по этой второй тропинке. Там, где она выбегала на открытое место, густые кусты образовали свод, напоминая выход из туннеля. Рядом стояло большое дерево.

Здесь и остановился Медвежонок. На одном конце веревки он сделал крошечную петлю и пропустил через нее другой конец. Получилась затяжная петля. Он старательно приладил петлю под сводом кустов так, чтобы она обрамляла вход. Старательно пристроил веревку так, чтобы листва скрывала ее сверху и с боков, и Присыпал пылью там, где она по земле пересекала тропинку. Старательно отвел через кусты свободный конец и обвязал вокруг дерева у самого основания. Старательно улегся за деревом, чуть сбоку, чтобы видеть, что происходит. Со стороны тропинки его скрывали кусты. Ему был виден выход из тоннеля и на несколько футов вглубь, но этого достаточно. Он лежал неподвижно, а рядом с ним — копье с острым железным наконечником.

Он набрался терпения. Он ждал. Миновало утро, и солнце уже стояло высоко над головой. Он услышал, как бизоны прошествовали к воде. Услышал, как ступили на ту тропинку, сначала один, потом другой, потом остальные. Услышал, как плескались в воде. Он ждал -и услышал, как они выбрались на вторую тропинку. Вперед пойдет старый бык, затем — молодой, затем — четыре коровы с телятами. Из-за плотно подступавших кустов они будут идти цепочкой, пройдут прямо через петлю. Последней, подтягиваясь за остальными, будет идти корова, у которой нет теленка. Он дождется ее.

Они остановились. Вся цепочка, один за другим, замерла в неподвижности. Ему было не видно их сквозь кусты и не слышно ни звука. Он ждал. Он не слышал, но ощущал движение. Вот в просвете под сводом кустов показалась голова и грудь старого быка. Он увидел массивную голову с широким носом, длинную плеть волос, свисавших с подбородка наподобие бороды и переходивших сзади в темную гриву, маленькие глазки, острые рога, короткую толстую шею, которую едва ли можно вообще назвать шеей, и основание могучих сгорбленных лопаток. Бык стоял неподвижно, обозревая открывшийся перед ним луг. Он чувствовал запах человека там, где раньше не было запаха человека, и беспокоился. Это не означало опасности, присутствия врага, от которого надо бежать или с которым надо бороться, — еще не означало, но он был осторожен и не желал идти вперед. Бык отступил на шаг. Еще один — и он выйдет из петли. Однажды свернув с дороги, он уже никогда не поведет по ней свое крошечное стадо.

Медвежонок не смел ждать дольше. Быстро высунул из-за дерева руку, схватил веревку и потянул ее вверх и назад, петля вымахнула из кустов, взвилась с земли и свободным кольцом легла на массивную голову позади рогов и прошла под подбородком. Старый бык рванул, сокрушая кусты, повернул кругом и бросился назад; веревка натянулась и, скользя, стиснула короткую шею; Медвежонок схватил копье и откатился по земле подальше от дерева, не обращая внимания на раздиравшие тело кусты. Он слышал, как с грохотом промчались сквозь заросли остальные бизоны, громко прошлепали по воде и понеслись напролом в дальний конец каньона. Он перестал кататься по земле, быстро поднялся и встал на левую ногу, опираясь на палку, которая была его копьем.

Старый бык втоптал кусты за деревом в землю. Он рвался, и веревка все туже сжимала его толстую шею. Он скакал и бросался из стороны в сторону, и с каждым прыжком, с каждым броском веревка глубже врезалась под жесткие волосы гривы и туже затягивалась, сдавливая ему горло. Он глубоко взрыл копытами землю, и его рев был ужасен. Веревка напряглась, как натянутая тетива лука; петля глубоко вгрызлась ему в шею. Рев прекратился, из глотки бизона вырывались хриплые, булькающие звуки. Налитые кровью маленькие глазки с красными веками потускнели. Бык повалился на колени и, как бы споткнувшись, рухнул вперед, наземь. Тяжесть переместилась вперед, петля расслабилась, громадные ребра приподнялись, и дыхание со свистом ворвалось в ноздри. Качаясь, бык встал на ноги и стоял, поводя головой, хриплое дыхание вырывалось из его легких. Глаза прояснились, бык попятился, встав на дыбы, и стал сопротивляться — опять скакал и бросался из стороны в сторону, и петля опять глубоко врезалась в шею.

Медвежонок наблюдал. Его охватил страх. Не тот, что иногда нападает на охотника, заставляя его повернуть от преследуемого им зверя. Он испугался, что веревка не выдержит этой нескончаемой схватки. Опираясь на копье, он прыжками обошел вокруг быка, пока не очутился сзади. Подождал, покуда бык вновь не встал, мотая головой, дыхание со свистом пробивалось через слегка ослабленную петлю. Быстрыми прыжками Медвежонок двинулся вперед, чуть забирая вбок. Когда он приблизился, всей тяжестью налегая на левую ногу, и его еще несло вперед, он, передвинув руки по древку, занес нацеленное вперед копье, крепко сжал и вонзил бизону в бок прямо за огромной лопаткой, тяжело навалившись на копье всем своим весом. Бык попятился одним могучим сокрушительным движением, веревка лопнула, и Медвежонка, который вцепился в копье, подбросило в воздух, он не удержал копья, упал и покатился по земле. Мысль о твердых копытах и острых рогах горела в его мозгу.