Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга II - Кондратий Биркин

Ришлье подал коробочку королю, и в будуаре воцарилось минутное молчание. Лицо королевы было величаво-спокойно; герцогиня де Шеврез едва удерживалась от смеха.

— Ваше величество, — произнесла Анна Австрийская, — потрудитесь отомкнуть ларчик, который стоит на туалете…

Людовик XIII повиновался, и аксельбант со всеми своими привесками засиял радужными огнями, которые жгучими стрелами врезались в глаза и его величества, и его эминенции кардинала.

— Что вы на это скажете? — гневно спросил король у министра.

— Меня обманули, государь! В Лондоне или здесь, но меня обманули!

— Нет, — вмешалась королева, — вы хотели обмануть короля и поселить раздор между им и мною. Как ни оскорбительны были мне неосновательные подозрения государя, вами ему внушенные, я, может быть, еще сказала бы слово вам в оправдание, если бы вами руководила благородная ревность о его спокойствии, а не ревность отвергнутого любовника, плясавшего передо мною сарабанду и имевшего дерзость писать ко мне любовное письмо.

Королева, дрожа от ярости, чуть ли не в лицо кардиналу бросила письмо, писанное его секретарем Ландри. Король, схватив бумагу, пожирал ее огненными глазами, а по окончании чтения перенес их на Ришлье.

— Скажи мне, — произнес он дрожащим голосом, — человек ты или. сам дьявол в человеческом образе?

— Всмотритесь в мое лицо, ваше величество, — спокойно отвечал Ришлье, — и решите сами, в состоянии ли был бы сам дьявол быть так невозмутим, как я в эту минуту.

— Вопрос не есть ответ! — вскрикнул король, заикаясь от ярости. — Вы писали это письмо? Вы? Знаете ли, что за это вас мало колесовать? За это следует жилы вымотать…

— Именно этого и желали мои враги, подделавшие это письмо!

— Подделавшие?!

— В чем вы и ее величество сию же минуту убедитесь. Не угодно ли вам выйти в соседнюю залу.

Король, королева и герцогиня вне себя от изумления вышли из будуара; через пять минут в аванзалу был введен Ландри.

— Кто писал это письмо? — спросил Ришлье, показав ему бумагу.

— Я, ваша эминенция.

— Вы слышите? — обратился кардинал к державным супругам.

— С какой целью?

— Этого я не знаю, но меня обольстили щедрой наградой.

— Кто?

— Герцогиня де Шеврез, — отвечал Ландри, указав глазами на герцогиню.

— Я? — воскликнула та, дрожа всем телом.

— Вы сами!

— Докажи истину, — сказал король, — и напиши сей же час этим самым почерком…

— Нет ничего легче! — сказал Ландри и тотчас же написал несколько строк.

— Государь, — сказала королева, — клянусь вам Богом, что это письмо написал сам кардинал и через герцогиню передал мне.

— Клянусь и я, ваше величество, — воскликнула герцогиня, — что кардинал из рук в руки передал мне это письмо.

— А я клянусь святым распятьем, — торжественно произнес Ришлье, — что письмо подложное.

— Кому же верить? — быстро сказал король. — Тут, я вижу, все обманывают, все лгут, и одурачен я один. Этого молодца, — продолжал он, кивнув на Ландри, — в Бастилию и допросить как следует. Его показания решат и вашу участь, герцогиня!

— Государь, — воскликнула любимица королевы, — неужели вам не угодно понять, что этот человек — клеврет кардинала…

— Изучивший мой почерк, — досказал Ришлье, — и по этому самому избранный вами в сообщники. Это, конечно, весьма понятно не только его величеству, но малому ребенку.

Собеседники разошлись в невыразимом негодовании друг на друга; Ландри спокойно отправился в Бастилию, вполне уверенный, что Ришлье согласно своему обещанию выручит. Действительно, в ночь Лафейма явился в келью Ландри, вручил ему от имени кардинала две тысячи пистолей и объявил, что за стенами крепости его ждут два проводника, которые будут ему сопутствовать до Марселя, где он сядет на корабль. Эти попутчики были шпионы кардинала, подчиненные Лафейму, друзья-приятели Ландри. Верхом все трое (Ландри и его спутники) воротами св. Антония выехали в Венсенский лес, и здесь в самой чаще «друзья» пристрелили ничего не подозревавшего Ландри… Кардинал умел прятать концы в воду. Весть о бегстве Ландри дошла до ушей короля. «Не ясно ли, ваше величество, что ему помогла герцогиня!» — сказал Ришлье. Таким образом, кардинал не утратил ни на волос своего влияния на Людовика XIII, продолжавшего питать к своей супруге и ее приятельнице непримиримую ненависть.

Любовь Анны к Бекингэму была единственным скоротечным лучом счастья всей ее жизни. Воспоминание о нем было единственной отрадой бедной королевы. Он, со своей стороны, делая политику оружием своей любовной интриги, изыскивал все способы для приезда во Францию под благовидным предлогом. Желанный предлог не замедлил представиться Между Карлом I и его супругою Генриэттой вследствие несходства характеров возникло неудовольствие, и их семейный быт напоминал отчасти быт королевского семейства во Франции. Злые языки того времени говорили, будто герцог Бекингэм был виновником несогласий между Карлом I и его супругою, несогласий, посеваемых герцогом умышленно, чтобы побудить королеву съездить для свидания с родными во Францию. Карл I на это согласился, и Генриэтта отписала Марии Медичи, что намеревается приехать к ней в сопровождении Бекингэма. Королева-родительница сообщила об этом кардиналу; кардинал доложил королю.

— Генриэтта может приехать с кем угодно, но только не с Бекингэмом! — отвечал он в бешенстве.

— Но, ваше величество, — возразил Ришлье, — теперь его присутствие во Франции необходимо: не сегодня, так завтра английский парламент может принудить Карла I оказать помощь кальвинистам в Ла-Рошели.

— Пусть принуждает, но Бекингэму при моем дворе не бывать.

— Вспомните, государь, что путем переговоров вы можете спасти жизнь нескольких тысяч ваших подданных.

— Не прочь от этого, но лишь бы переговоры велись не через Бекингэма!

Герцог, уведомленный об упрямстве Людовика XIII, дал клятву вредить Франции и во что бы то ни стало рассорить с нею своего короля.

— Пропадай же заодно с моим блаженством и спокойствие всей Европы! — вскричал он, бросая об пол великолепную чернильницу, выточенную из цельного халцедона. — Клянусь моим покровителем, святым Георгием! Я им докажу, что можно быть королем и не нося ни короны, ни порфиры. Они не хотят принять меня как посланника с мирными предложениями, я явлюсь во Франции как полководец и приведу за собою войну!

С этой минуты между обеими державами начались самые натянутые, неприятные сношения. Дипломатические ноты, которыми они разменивались, дышали взаимной ненавистью, предательством, были приправлены угрозами. Английские крейсеры открыто снабжали мятежный Ла-Рошель оружием и военными припасами. Все предвещало неизбежный разрыв. Ришлье понял, откуда ветер дует, и с сатанинской усмешкой радостно потирал руки, торжествуя в войне как политик и как соперник Бекингэма на любовном поприще…