Сфера влияния - Вячеслав Васильевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После чего дрова в мангале были торжественно подожжены, а Карлаш с Левинзоном принялись нанизывать мясо и лук на шампуры.
Небо над головой быстро темнело — видимо, здесь время отличалось от общего внутрикорабельного, согласно которому ещё не окончилось утро…
Весело пылающий огонь плевался снопами искр, и бросал яркие отблески на замершие вокруг заснеженные деревья, от чего казалось, что они тоже горят, то вспыхивая багровым светом, то вновь потухая. Искры взметались высоко-высоко в небо и там гасли одна за другой. Поднимающийся от огня тёплый воздух искажал картинку, и казалось, что ели напротив двигаются, и вот-вот взлетят…
Постепенно огонь погас, превратив поленья в тлеющие ярко-красные уголья. Всё вокруг погрузилось во тьму, но прапорщик подвесил над поляной яркую белую точку левитирующего тактического светильника, озарившего окрестности ровным белым светом. Левинзон торжественно положил на мангал шампуры. Ответственность за приготовление шашлыка он взял в инициативном порядке на себя, и никого к тонкому делу своевременного прокручивания шампуров и поливания соусом нанизанных на них сочных мясных кубиков не подпускал. Вскоре над поляной поплыл ароматный запах жареного мяса, заставляя бойцов в нетерпении притопывать и глотать слюнки.
Наконец первая партия шашлыков была прожарена, и Яков, торжественно вручив каждому по шампуру, принялся за вторую. Шелехов достал из чемодана бутылку, разлил водку по стаканчикам, и провозгласил первый тост: «За Победу!». Выпили дружно. И так же дружно вгрызлись в горячие куски сочащегося мяса. Подождав, пока бойцы уничтожат по полшампура, прапорщик налил по второй. «За тех, кого с нами нет». Выпили, не чокаясь, и минуту посидели молча. Белецкий, Карлаш и Похмелов ещё не теряли боевых друзей, но погибшие в бою родственники были и у них. А остальным, судя по затуманенным взглядам, было кого вспомнить. Но жизнь продолжается… Третий обязательный тост «За милых дам!» выпили стоя. Карлаш и Левинзон тут же затеяли спор о том, кто лучше — блондинки или брюнетки? Остальные время от времени вставляли свои замечания. Подоспела вторая партия шашлыков. Опрокинули ещё по стопочке. «За тех, кто в космосе». Потом были ещё беседы и ещё тосты. В конце концов Сашка Карлаш осмелел до того, что слегка заплетающимся языком поинтересовался у Шелехова, почему тот был таким… Таким…, - Карлаш сделал неопределённый жест руками…, - на Земле, и оказался вполне нормальным человеком в космосе? За исключением не нужной здесь, по мнению Сашки, демонстрации своей религиозности (Собственно говоря, Шелехов никому ничего не демонстрировал, разве что, побывавшему у него в каюте Белецкому, который и рассказал потом своим товарищам об убранстве жилища командира, умолчав о причинах, по которым он в этом жилище оказался).
Карлаш спросил, и сам испугался своего вопроса. Мгновенно протрезвев, он принялся оправдываться в воцарившейся тишине, что дескать, совсем не то хотел…, то есть, совсем не хотел… Но прапорщик оборвал его излияния движением руки, помолчал немного, а потом, тяжело вздохнув, сказал…
На первую часть вопроса ответить проще. Но начну со второй. Хотя вы, скорее всего, не поймёте… Или не до конца поймёте… Но я всё же расскажу… — Шелехов ещё раз тяжело вздохнул, и начал свой рассказ, устремив затуманенный взгляд прямо перед собой:
— Начало истории банальное: Когда-то давно… Когда я был молодым и глупым… Я встретил девушку. Тоже, конечно, молодую… Красивую… И умную… И полюбил её… Да…, - прапорщик вздохнул, — Её звали Надя. Надежда… Надюша… Ей было уже двадцать семь, а она всё ещё была не замужем. Мне, кстати, было тридцать три. И я тоже был неженат… Романтик был… говорю же — молодой, глупый… Искал настоящую любовь… «Алименты», к тому времени уже на троих детей, я платил исправно. С деньгами проблем не было. Я тогда работал юристом в одной крупной кампании… Юрист-романтик, — это конечно что-то с чем-то… Это я сейчас понимаю, а тогда…
Она тоже, как это говорят, была «успешная». Работа, карьера, деньги… В общем — всё, кроме личной жизни. Мало кто представляет себе, как тяжело жить на свете красивой умной женщине. Не хитрой, а именно умной… И сильной… Не в физическом смысле, конечно… Когда сложно найти мужчину не то, чтобы сильнее себя, а хотя бы равного себе…
Я тоже тогда не представлял… Просто, встретил наконец ту единственную, с которой захотелось связать свою судьбу. Однако сначала я впечатления на неё не произвёл. Завоёвывать её сердце пришлось долго и упорно. Но мне это удалось. Я был на седьмом небе… Она тоже была счастлива. Мы обсуждали дату свадьбы и имена будущих детей… Она очень хотела детей. И побольше…
Но… Как-то под Новый Год ей стало плохо… Обратилась в больницу. Мы привыкли, что наша медицина всесильна. Все болезни лечатся, людей вытягивают с того света в самых сложных ситуациях… Оказалось, это не так.
Время от времени непонятно откуда возникают новые болезни. Неизвестные науке. И никто не знает, как их лечить. Надя заболела именно такой болезнью. Синдром Коденко-Старцева… Слыхали о таком? Нет? Ваше счастье… Хотя, сейчас его вполне успешно лечат. А тогда… Она умирала, и знала что умрёт. Хотя и надеялась до последнего… А я… Я ничего не мог поделать.
Я не представлял до этого, что может быть что-то, с чем я ничего не смогу поделать… Она угасала на моих глазах. Даже хуже. Мне не разрешали быть с ней рядом, так как болезнь была новая, неизученная. Пускали к ней в палату раз в день на пять минут, и то общаться можно было только через силовую плёнку. С каждым моим визитом я видел, как жизнь уходит из неё… Она беспомощно и как-то виновато улыбалась, а я пытался как-то развеселить её и обнадёжить… Хотя чем можно развеселить умирающего человека?
Когда я пришёл к ней в последний раз, она уже не могла говорить… Только поворачивала ко мне голову, и широко раскрывала глаза. Истекли отпущенные мне пять минут, и надо было уходить… А я не мог оторваться от её глаз… Я пятился к двери и смотрел на неё… А она на меня…
На следующий день её не стало.
И мой мир рухнул.
Как глупо устроена жизнь… И смерть… Она была достойна стать королевой, а от неё осталось только тире между двумя датами…
Я никак не мог приучить себя к мысли, что её больше нет… Я оглядывался на улице на женщин, одетых как она.
