Вне подозрений - Линда Ла Плант

Она снова попросила его показать на карте место, где нашли Кэтлин Кииган, и он охотно откликнулся, ткнув карандашом в точку, где некогда оставил ее труп. Однако когда Анна спросила, где он жил во время этого убийства, Дэниэлс уклонился от прямого ответа и лишь пояснил, что тогда часто ездил по стране и работал в разных местах. В Лондоне он долго не задерживался и обосновался там лишь через четыре года. Дэниэлс добавил, что начал ходить в театр еще подростком.

— Вы знаете манчестерский театр-библиотеку?

— Нет, не знаю, — отозвалась она.

— Я работал там уборщиком. Бывал на репетициях и мог свободно, без билетов смотреть спектакли каждый вечер. Вот тогда я понял, что́ мне нравится и чем я хочу заниматься.

Дэниэлс стал брать уроки актерского мастерства, и ему давали крохотные роли.

— Однажды режиссер отвел меня в сторону и сказал: «Энтони, у тебя настоящий талант. Ты должен играть на сцене. Это твое призвание».

Он взволнованно откинулся на спинку стула.

— Я справлялся с ролями лучше большинства профессиональных артистов. И решил изменить имя и фамилию. Там был другой актер Даффи, да я и без того их возненавидел. Ну, вот, я превратился в Алана Дэниэлса и переехал в Лондон. Получил карточку со списком сыгранных в театре ролей — своего рода «стартовый капитал» — и принялся искать агента.

Анна бросила беглый взгляд на часы, а потом достала фотографию третьей жертвы — Тересы Бут — и положила ее на стол.

— Вам знакома эта женщина, мистер Дэниэлс?

— Как же я вас, наверное, утомил? Вы не желали бы послушать рассказ о моих телевизионных ролях? О том, как я стал знаменитым?

— Будьте добры, отвечайте на вопрос, мистер Дэниэлс.

Он раздраженно вздохнул.

— Это Тереса Бут, а вы все перепутали. Я убил ее раньше.

Он наклонился и ткнул пальцем в фотографию.

— После Тересы я пришил Сандру Дональдсон, она сама к ней явилась.

— Вы убили Сандру Дональдсон?

— Да, убил. Уж такая она была зануда, особенно под кайфом. А в другом состоянии я ее и не видел. У нее хватило смелости как-то явиться ко мне за кулисы и сказать: «Тони, мне нужна доза. Ты мне не поможешь?» — Дэниэлс зевнул и почесал голову, затем подпер руками подбородок и положил локти на стол. — У нее еще был плащ, белые туфли на высоких каблуках и лицо будто у клоуна.

— Это случилось в Лондоне?

— Да. Она постоянно жила в Манчестере, занималась там проституцией, а на уик-энды приезжала в Лондон. А я тогда работал в театре «Плестер», что-то в нем мастерил, играл маленькие рольки, чтобы заработать на жизнь, начал понемногу сниматься на телевидении — в общем, ничего увлекательного. Должно быть, она увидела, как я вошел в театр. Не знаю, как бы иначе она меня отыскала.

Дэниэлс рассказал, как он уговорил Сандру пойти вместе с ним, сочинив историю о клиенте, готовом заплатить ей большой куш. Он покачал головой.

— Все шлюхи страшно глупы. А у этой вообще никаких мозгов не было. Полная пустота между ушами.

Он нарисовал стрелу на карте, отметив место в парке, где они встретились, и подробно описал, куда они направились. «Я проделал с нею то же, что и с другими. Завязал руки лифчиком и затянул на шее колготки». А потом он сообщил, как оставил тело в глухом углу парка.

— У глупой суки было при себе почти тридцать фунтов. Я забрал их, сел в такси и вернулся к себе в берлогу. На следующий день мне позвонил агент и предложил большую роль в телесериале.

Лангтон встал.

— По-моему, на сегодня хватит.

— Но человек только что разговорился, — саркастически пролепетал Дэниэлс.

— Мы сможем продолжить допрос завтра утром.

Когда Анна вымыла лицо, в дамском туалете появилась Мойра и передала, что ее хотят видеть в ситуационной. Дэниэлс отказался вернуться в Куиннз Гейт и заявил, что поедет туда лишь в сопровождении Анны.

— Сейчас? — Она чувствовала себя совершенно опустошенной.

— Они желают обыскать его квартиру до того, как в ней все переставят.

— Ну ладно. О’кей, Мойра, скажи им, что я скоро приду. Через минутку.

Мойра дотронулась до ее плеча.

— Должно быть, слушать все это ужасно. Анна, если ты захочешь со мной поделиться, я к твоим услугам.

— Спасибо, — поблагодарила ее Анна.

— Держись, дорогая. — Мойра легонько обняла ее. — Мы все за тебя болеем. Стопроцентно.

Когда Мойра удалилась, Анна едва не расплакалась.

Дэниэлс в наручниках находился рядом с Анной на заднем сиденье патрульной машины. Около отделения собралась группа журналистов, и Анна заметила целую толпу папарацци, дежуривших у его дома.

— Дерьмо! — выругался Лангтон.

Дэниэлс вытянул голову.

— Вы не желаете закрыть лицо платком, мистер Дэниэлс?

— Что? — Арестованный как будто очнулся и подскочил на месте.

— Пресса собралась с силами. И вот-вот накинется на вас. Мы можем прикрыть вам голову.

Дэниэлс проследил за взглядом Лангтона.

— Нет, благодарю.

Он откинул волосы жестом Глории Свенсон.

— Я готов к публичной казни, мистер де Милль.

Когда Дэниэлс поднялся по ступеням своего дома, полицейские в форме разогнали журналистов. Даже в наручниках он продолжал улыбаться и, возможно, согласился бы попозировать для фотографий, если бы Лангтон не втолкнул его в подъезд. Камеры защелкали и ярко вспыхнули, напомнив Анне о возгласах тем вечером у Оперы, перед балетным спектаклем.

В доме к ним присоединились двое сотрудников судмедлаборатории, и они направились прямо в ванную. Осмотрели огромный шкаф с зеркальными стенами. Достали оттуда кипу простыней, мягкие полотенца и льняное белье. Дэниэлс стоял рядом с Лангтоном.

— Все от Харродс, — пояснил он, не обращаясь ни к кому из них.

Радклифф не проронил ни слова. Он наблюдал за поисками и что-то записывал в блокнот. Анна подумала, что ситуация внушает ему отвращение.

Внутри шкаф оказался еще больше, чем на вид. Как только они опустошили его, Дэниэлс привлек их внимание к полке на правой стороне.

— Нажмите на нее покрепче. Она соскользнет, и вы увидите, что там откроется.

Судмедэксперт в белом халате нажал на полку пальцем в резиновой перчатке. Вся задняя стена шкафа соскользнула вниз, и перед ними предстал уютный уголок с матрасом и подушкой.

— Трудно расставаться со старыми привычками, — взволнованно прошептал Дэниэлс и поглядел на Анну.

Судмедэксперт достал оттуда большую картонную коробку, поставил ее на пол ванной и открыл. Она была до краев заполнена женскими сумочками, лежавшими в пластиковом пакете на «молнии». Он вынул тайные трофеи Дэниэлса и одно за другим продемонстрировал эти страшные сокровища.

Анна приняла душ и сварила себе горячий шоколад. Она с облегчением вздохнула, вернувшись домой. Лангтон спросил ее, сможет ли она отдохнуть одна и не нужна ли ей его помощь. Анна заверила его, что сможет, и в оставшееся время подготовится к завтрашнему допросу. Она почувствовала, как ослабела за день. Нырнула под одеяло, даже не притронувшись к шоколаду, и бросила папки с досье у кровати. У нее разболелась голова. Глухой, тяжелый гул не давал ей покоя, и боль не прекратилась даже после таблетки аспирина. Анна уснула, не погасив ночник.

Через три часа она проснулась. Ее напугали чудовища, проступившие из тени. Лица мертвых женщин поочередно возникали в полутьме. Они зловеще оскаливали рты и хрипели в предсмертных муках. И хотя ее голова по-прежнему раскалывалась от боли, эти образы никуда не исчезали. Она встала и выпила еще две таблетки аспирина. Проверила все замки. Шкафчик для метлы, где она хранила свой пылесос и средства для чистки, оказался полуоткрытым. Анна сжала кулаки, бросилась к нему и распахнула дверцу. Оттуда вывалились щетка и швабра, ударив ее по лицу. Она выругалась и снова затолкала их внутрь. А когда закрывала дверцу, опять увидела мысленным взором испуганного мальчика, запертого в гардеробе на несколько дней и ночей.

Вернувшись в кровать, Анна плотно укуталась в одеяло и подоткнула его. Дэниэлс и взрослым боялся ловушек — его пугали темные шкафы. Она знала, как ей повезло в жизни — рядом были любящие родители, и она не чувствовала себя отверженной. Ее никто и никогда не обижал, над нею не издевались. Дома ее отец бывал веселым и не рассказывал о мрачных событиях, с которыми сталкивался на службе. Она вспомнила, что лишь раз, сидя у него на коленях, ощутила его душевную боль. Теперь она поняла сущность этой боли, добравшейся и до нее. Дэниэлс словно проник в глубины ее «я», наполнив их разрушительной слабостью. Слезы, подступавшие к ее глазам целый день, наконец полились по щекам, и она заплакала громко, как ребенок.

Анна выплакалась и уснула беспробудным сном, пока ее не разбудил трезвонящий будильник. Она приготовила себе завтрак и села на кухне читать досье. В восемь часов утра Анна оделась и собралась к выходу. Сомнения и кошмары минувшей ночи развеялись без следа.