Заколдованный замок - Вера Крыжановская

Она, вероятно, в спальне, — подумал Беранже, проходя через будуар и поднимая спущенную портьеру.

На пороге спальни Беранже остановился, как окаменелый. Алиса сидела в широком кресле около колыбели, задрапированной кружевами; на коленях у нее лежал ребенок, которого она кормила грудью. Рядом с креслом стояла няня в эльзасском костюме. Несмотря на бледность, молодая мать была очаровательна в своем белом пеньюаре, с просто заплетенными роскошными волосами. С радостной улыбкой она наклонилась к малютке, которму дала жизнь.

Никто из женщин не заметил, как вошел маркиз, так как толстый ковер заглушал его шаги. В сильном волнении молодой человек смотрел на эту грациозную сцену. Неужели он ослеп перед отъездом? Ведь это его ребенок! Как смели скрыть от него такое счастье!

Чувство гнева охватило его, но гнев почти так же быстро улегся, как вспыхнул.

Странное и новое чувство охватило его, заставив усиленно забиться его сердце. Он бросился к молодой женщине и вскричал:

— Алиса! Злая! Как могла ты скрыть от меня это?

Алиса быстро выпрямилась.

— Беранже?!.. Наконец — то ты приехал! Посмотри, кто ждет тебя!

И с блестящим взором, краснея от счастья и гордости, она подала мужу ребенка.

Маркиз взял его и покрыл поцелуями. Затем, отдав его матери, опустился на колени и продолжал любоваться малюткой, который открыл свои большие, удивленные глазенки и с наслаждением вытягивал свои крошечные ручки. И это очаровательное создание было его! Это был его сын и наследник, носитель его древнего имени, небесный дар, ниспосланный ему в помощь, чтобы изгладить ошибки прошлого и начертать программу жизни в будущем!

— Алиса! — вдруг пробормотал Беранже умоляющим голосом, обнимая молодую женщину. — Не бросай нас с ним! Прости меня и забудь все! Клянусь тебе, я посвящу тебе и ребенку всю свою жизнь и все здоровье, которое Господь вернул мне!

Алиса подняла на него влажный и добрый взляд.

— Я принимаю твое обещание, Беранже, и надеюсь, что в настоящую минуту мы заключаем с тобой истинный союз. Пусть прошлое навсегда будет вычеркнуто из нашей памяти! Сыну своему ты должен всегда показывать только примеры добродетели.

Беранже привлек к себе Алису и долгий и горячий поцелуй запечатлел их примирение.

Появление барона, который с радостным видом спешил обнять племянника, прервало эту сцену. Но когда после ужина супруги остались одни, они снова вернулись к своему интимному разговору. Беранже изложил свой план будущей жизни. Он хотел приняться за какое — нибудь серьезное дело и решил или избрать дипломатическую карьеру или исключительно отдаться управлению своими имениями. Маркиз желал исправить прорехи, причиненные его безумствами, и оставить сыну большое состояние, достойное имени Верделе. Алиса предпочитала последний план. Она любила деревню и свободную жизнь в замке. Когда же она робко заметила, что она боится, что он соскучится и что ему скоро надоест деревенская жизнь, маркиз покачал головой.

— Не бойся этого, дорогая моя! — ответил он серьезным тоном. — Я понимаю, что тебе трудно поверить в такую радикальную перемену моих привычек, а, главное, в прочность моих решений. Но если бы ты знала, какой ад я пережил в течение трех дней моей летаргии, ты поняла бы, что после подобной агонии нельзя снова сделаться легкомысленным вивером.

— Не согласишься ли ты рассказать мне, что было с тобой и что ты перечувствовал? Я хотела тогда же спросить, но не смела, боясь слишком сильно взволновать тебя этими зловещими воспоминаниями.

— Да, именно зловещими! Теперь, когда я спокоен и здоров, я чувствую, что в силах снова мысленно пережить те ужасные дни. А кому же, как не тебе, моему ангелу — хранителю, я могу поверить, что испытал и что легло в основание моего перерождения?

На минуту он задумался, а потом начал говорить тихим и взволнованным голосом:

— Прости меня, что я начну свой рассказ упоминанием о женщине, имя которой мне стыдно произнести теперь, но которая имела на меня такое странное и роковое влияние.

Когда, после твоего отъезда из Верделе, она стала посещать меня, мною, в первый раз в жизни, овладел сначала какой — то необъяснимый ужас, а затем — безумное возбуждение, какое я еще никогда не испытывал. Все это заканчивалось смертельным истощением. Сначала я приписывал эту слабость своей ране и потери крови, но скоро заметил, что с каждым ее поцелуем из меня как будто истекала часть жизненной силы. Когда же она уходила, я впадал в изнеможение, близкое к обмороку.

Когда до меня дошли слухи, что это презренное создание исчезло и было якобы сброшено в пропасть Ренуаром, мною невольно овладели ужас и недоверие. Но ведь я был скептик и не верил в привидения, особенно в привидения такой осязательной реальности. Но, повторяю тебе, несмотря на это, меня мучили ужас и недоверие, увеличиваясь с каждым днем. Однако, я боялся и стыдился выдать эти чувства перед Мушкой, которая, казалось, угадывала их, так как всякий раз, когда я думал о слухах об ее смерти, странное и отвратительное выражение искажало ее лицо.

Однажды утром, бледный и расстроенный Жак признался мне, что вчера вечером он подсматривал за мной. Несмотря на риск быть прогнанным с места, он счел своим долгом предупредить меня, что у меня бывает сам дьявол и что в конце концов, он свернет мне шею и утащит мою душу в ад.

Дрожь пробежала по моему телу, когда Жак подтвердил свое мнение целым рядом действительно необъяснимых обстоятельств. Но проклятый ложный стыд верить в дьявола и, главное, разделять точку зрения своего лакея, заставил меня отбросить, как смешную, мысль призвать священника и обратиться к помощи Бога. Я рассмеялся в лицо груму и объявил, что он дурак и что я прощаю его только потому, что он видел дьявола в пьяном виде.

Вечером снова явилось ужасное создание. Она села рядом со мной, обняла меня за шею и прижалась холодными как лед губами к моим губам. Я тотчас же почувствовал истечение из меня жизненной силы, но только гораздо в более сильной степени. Кроме того, мною овладело непреодолимое отвращение к этой таинственной женщине. Я хотел оттолкнуть, стряхнуть ее с себя, но она держала меня точно в железных клещах! Вероятно, моей жизненной силы было уже недостаточно для поддержания ее кажущегося существования, так как, к неописуемому своему ужасу, я увидел, что ко мне склоняется разлагающееся лицо. Почерневшее тело представляло собой одну бесформенную массу, сквозь которую просвечивали контуры черепа. "Оставь меня! — вскричал я, вне себя от ужаса. — Ты, действительно, умерла! Я боюсь тебя!"

Едва я произнес эти слова, как чудовище испустило какой — то свист и схватило меня за горло. Прижавшись своим отвратительным ртом к моему рту, оно высасывало у меня что — то, что с острой болью отрывалось от всего моего существа, между тем как зловонное ее дыхание не давало мне дышать… Я отбивался, как безумный, стараясь освободиться от нее, но все было тщетно! Костлявые пальцы, как клещами, сдавливали мое горло, трупный запах душил меня, а глаза чудовища — единственная живая вещь на этом бесформенном лице — своим ужасным взглядом парализовали мои движения.