Истории мееханского пограничья. Том I. Север - Роберт Вегнер

Пришедший в горы закат окрашивал темно–красным снега на самых высоких вершинах, рисовал длинные тени на восточных склонах и каждую минуту понижал температуру воздуха. Как только солнце начало садиться на западе, от озера повеяло холодом. Ночь должна была быть холодной.

Лейтенант подошел к Велергорфу, который совещался с двумя следопытами:

– Все собраны в одном месте?

– Так точно, господин лейтенант. Две семьи решили уплыть. Мы их не задерживали.

– Хорошо. Нашли еще что–нибудь? Волк? Азгер? Порадуете вашего командира?

Старейший из разведчиков, Азгер Лавегз, покачал головой, и заплетенные на голове маленькие косички, заметались во все стороны:

– Ничего нового. Тут сложная местность, господин лейтенант, особенно когда каждая новая волна смывает все следы. Остается ждать.

– Ладно. Вархенн, люди не спали со вчерашней ночи, поэтому смены у костров каждые два часа. Как я и говорил, не стоять, постоянно двигаться и видеть друг друга.

– Нас слишком мало, господин лейтенант, только три патруля за забором…

– Я бы тоже хотел иметь полную роту. И я по–прежнему не согласен дать местным оружие. Сколько времени пройдет, прежде чем один из нас получит болт или стрелу? У них и так полно ножей с топорами в домах, мне бы не хотелось их штурмовать. Что еще?

Татуированное лицо десятника покрылось морщинами, когда он широко улыбнулся:

– Может молитва?

– Никогда не видел, чтобы ты молился, Вархенн. Но когда–нибудь наступает первый раз.

– Тут у меня проблема, господин лейтенант. Ни один из наших Бессмертных меня не устраивает. Лучше бы они сейчас вообще не вмешивались, а духи ахеров меня никогда не слушались. Пусть будет так. – Десятник коснулся рукояти топора. – Я буду тебе точить и смазывать, и никогда не оставлю на поле битвы, а ты руби все, что встанет на твоем пути, и всегда будь под рукой.

Кеннет улыбнулся в ответ:

– Хорошая молитва, Вархенн. Лучшая, что я слышал. – Он указал на запад. – Солнце сейчас спрячется, готовьтесь к долгой ночи.

Крик был таким же пронзительным, как и прошлой ночью. Глубокий, отчаянный и грустный. Кеннет вновь невольно схватился за рукоять меча, после чего медленно выдохнул. Слишком далеко, место, откуда раздался голос, было где–то в полумиле отсюда. Он посмотрел по сторонам, проверяя расстановку солдат. По его приказу они держались группами, с ним было двое солдат из его десятка. За забором этого должно было хватить.

Снос ограждений, разделяющих берег на маленькие участки, оказался хорошей идеей. Теперь им были хорошо видны все дома, а также появилось достаточно древесины для костров. Несколько уже было зажжено за забором. По его стороне также горели,  небольшие и едва тлеющие, но дающие достаточно света. Оставалось надеяться, что ледник не пошлет на берег большую волну и не сорвет весь план. В оставшемся заборе вырвали часть досок для зрительного контакта с солдатами на другой стороне, и удобства стрельбы. До того, как раздался крик, Кеннет надеялся на ночь без происшествий.

По приказу лейтенанта и ведомые инстинктом выживания, стражники держались поближе к забору. Если убийца способен прыгать на сто футов, то человеку захочется иметь за спиной несколько крепких досок. Благодаря этому хорошо просматривались крыши.

После первого крика внешние костры вспыхнули ярче. Как стражники и договаривались, в первую очередь это было нужно для демонстрации охраны Бирта. Вряд ли убийца боялся огня.

Ночную тишину разорвал новый призыв. То, что это был призыв, Кеннет понял, когда снова услышал его. В этом голосе не было вызова и ярости, только ожидание. Будто кричащий надеялся получить ответ. Лейтенант стиснул зубы, по телу прошла волна озноба.

На второй крик ответили собаки. Если при первом только задрали головы и начали выть, то сейчас насторожили уши, ощетинились и оскалили зубы. Короткие, предупреждающие рычания звучали как отзвук надвигающейся бури.

– Уже ближе, – пробормотал один из сопровождающих его солдат.

– Да, Малав. Слышу.

Малав Гринцель засунул меч под мышку и натянул тяжелые кожаные перчатки. Из ножен на бедре вытащил длинный нож.

– Может и зайдет к нам, господин лейтенант.

– Я его не приглашал, но если придет, хочу, чтоб остался.

– Ха–ха, как и все мы.

Новый крик раздался еще ближе, где-то в двух сотнях ярдов от поселка, как показалось Кеннету. Кто бы это не кричал, он должен был нестись как скачущая лошадь.

Псы уже не рычали, уши были прижаты к голове, мышцы напряжены как канаты. Их головы указывали в одном направлении – на юго–восток. Кричавший в темноте очень быстро приближался. Кеннет искренне жалел, что на небе не было луны.

Потом, когда утих ветер, и псы перестали рычать, они услышали. Грохот камней на пляже, топот не то рук, не то ног о землю, и нарастающий хриплый рык. Нечто выскользнуло из мрака и промчалось перед забором, между кострами и деревянной стеной, мелькнув на мгновение размазанной тенью. Резко остановилось. Несколько окриков, короткий вой пса, выстрел из арбалета, затем другой и наступила тишина. Через мгновение раздались проклятья.

Кеннет подскочил к ближайшей калитке и с мечом в руке вылетел наружу. Он ожидал худшего, крови, лежащих тел, раненых и умирающих, но все его люди были целы. Псы тоже, только один из них с оглупевшей мордой присел и гадил под себя. Дрожал он при этом как студень.

– Хивел, что случилось?

Стражник, заряжавший в это время арбалет, выпрямился, положил болт в паз и прицелился в тени за границей освещенного круга.

– Он, господин лейтенант, – Хивел сплюнул – он выскочил оттуда, где едва видны те два камня, подскочил к псу, погладил, и отпрыгнул в другую сторону. – И махнул оружием куда–то вперед.

Кеннет поднял брови:

– Погладил?

– Так это выглядело. Остановился, похлопал по голове, погладил. Прежде чем я прицелился в него из арбалета, он уже отпрыгнул. Приземлился вон там, отскочил, и все. Вряд ли я в него попал.

– Кто еще стрелял?

– Я. –  Волк закончил заряжать арбалет. – Только болт потратил.

– Увидели его?

– Не так много было времени, господин лейтенант, урод какой–то, невысокий, худой и вроде горбатый.

Крик раздался откуда–то слева, протяжный, отчаянный призыв. Собаки ответили собственным, таким же пронзительным воем. Даже нагадивший под себя поднял голову и завыл. Если собаки и умеют плакать, то именно таким способом.

– Оставайтесь здесь, собак держите рядом. И не позволяйте их никому гладить, только испортят. Велергорф!