7 и 37 чудес - Игорь Можейко

Однако вдали от больших городов, не на главных направлениях, стена не выглядит так внушительно, как у Пекина. Кое-где она представляет собой просто полуразрушенный земляной вал. Особенно это относится к ее отросткам и ветвям, построенным тысячу, а то и две тысячи лет назад. Лучше всего сохранились части стены из голубоватого кирпича и камня с земляным заполнением.

Но и в тех местах, где стена осыпалась, стоят башни. Когда-то башен было шестьдесят тысяч, по крайней мере так утверждают китайские историки. Сейчас их насчитывают около двадцати тысяч – тоже цифра внушительная.

Подсчитано, что на строительство стены пошло семьсот миллионов человеко-часов, сто восемьдесят миллионов кубометров земли и шестьдесят миллионов кубометров камня и кирпича. Я уже не говорю о количестве рабочих, умерших там, – их сотни тысяч. Ни одному египетскому фараону и не снился такой объем работы.

И сейчас, как и тысячу лет назад, стена бежит через весь Китай, встречая на пути гору, она не огибает ее, а поднимается на вершину, чтобы так же спуститься с другой стороны, она пересекает сухие степи и проходит вблизи городов. Она удивительна и, по-моему, трагична. Это величайший в мире памятник многовековому труду целого народа, но одновременно и памятник человеческому горю, бесправию и бесполезности начинания, остановиться в создании которого никто не смог и не захотел.

Тодайдзи

Дерево, бронза и камень

Культуры народов неизбежно встречаются, «обмениваются опытом», сливаются. Архитектуру и искусство развозили по свету купцы и паломники, ученые монахи и беглые солдаты… Завоеватели приносили с собой нормы красоты и заставляли побежденных воздвигать на площадях храмы своим богам. Возвращаясь домой из похода, цари привозили рабов, и среди них испокон веку самыми ценными считались ученые и художники. В рабстве художники продолжали работать, и в чужом городе храм или дворец приобретал новые черты. Влияние взаимно, и с ходом времени привнесенное извне растворяется в опыте народа, обогащая, но никогда не заменяя его культуры.

Когда-то в Китай и Японию вместе с буддизмом проникли понятия о структуре буддийских храмовых помещений. Китайские паломники побывали в Индии, и индийские купцы доходили до восточных пределов Поднебесной. Но буддийские доктрины в архитектуре и искусстве, обживаясь на китайской и японской земле, теряли многие чисто индийские черты, непонятные здесь, и вливались в русло японской культуры, зародившейся задолго до появления на свет учения Будды.

Ступа, дагоба в Индии, происходившая от могильного кургана, продвигаясь к востоку, вытягивалась вверх от ланкийского полушария к бирманскому конусу, тайским «кеглям» и к многоярусным башням-пагодам Китая и Японии. Впоследствии она вернется в Бирму из Китая и будет сосуществовать с пагодой, заимствованной из Индии, только изменит несколько свой вид и свои функции: вместо каменной станет деревянной и внутри ее, под навесом, будут, как в храме, стоять статуи будд.

Дерево. В нем заключается основная разница между архитектурой Южной и Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. Разумеется, и в Китае и в Японии есть немало каменных зданий, храмов и крепостей, но все-таки, если себе представить японский храм, то воображение немедленно выдаст сложившийся образ деревянные столбы, топкие стены и большая с загнутыми концами черепичная крыша, может, даже несколько крыш, уменьшающихся одна над другой. Воображение подскажет и обязательный аккуратный сад вокруг с камнями (разбросанными на первый взгляд случайно, а на самом дело по тщательно продуманному плану), мохом и изогнутыми невысокими соcнами.

Если архитектура Индии родилась из скал и пещер и сохранила следы этого на многие века, то архитектура Японии – архитектура народа, близкого тесу, природе лесистых долин и морскому ветру.

Индийский храм плотно ограждает человека от остальной природы, замыкает его в себе. Стены храма – надежная преграда, и двери его узкие, как бойница.

Японские же зодчие задались целью сделать строение как бы частью природы. Японский храм – лес, столбы его, тонкие и легкие, – стволы деревьев, крыша, обширная и пышная, – крона, а внутри просторно, светло и чисто. Сад – неотъемлемая принадлежность каждого строения – разбит так, чтобы казаться не делом рук человека, а частью природы. Интересно и характерно в этом отношении учение о камнях в архитектуре Японии. Камень рассматривается в нем как живое существо, но только до тех пор, пока он не отесан. Обработанный камень мертв. В садовой архитектуре Японии известны десятки «типовых» названий для камней: камень Черепашьей головы, камень Лунной тени, камень Тени для играющих рыб, камень Покрывала тумана, камень Ущелья с тиграми… Существует тип сада, который называется «садом идущих вброд молодых тигрят». Один из камней побольше других – это тигрица, остальные вытянулись за ней неровной вереницей. Камни эти «пересекают вброд» площадку, засыпанную ровным песком. Камни в саду играют такую большую роль, что один из японских архитекторов XV века дает в своем труде пример образцового сада, где вообще нет ничего, кроме камней и песка. Через песчаные площадки проложены тропинки. Они выложены валунами на расстоянии шага. По сторонам площадок расположены деревья, пруды, небольшие строения, все это вместе, весь комплекс – одно целое с домом, храмом или дворцом.

Можно долго рассказывать об архитектуре Японии, о ее искусстве, но здесь речь о чудесах света. И она пойдет об одном из них – о храме Тодайдзи в Наре и о статуе Будды, ради которой этот храм был построен. Все, что говорилось выше, относится к этому храму в такой же, если не в большей степени, как и к другим храмам Японии. Отличается он от них только тем, что это – крупнейшее деревянное здание в мире и в нем находится крупнейшая в мире бронзовая статуя.

…Буддизм появился в Японии, придя из Китая и Кореи, в VI веке. Появление его и внедрение не прошло гладко. Сложная философия буддизма имела не только сторонников, но и яростных противников, особенно среди тех жрецов, которые ведали старыми, привычными богами.

Однако вскоре спор был решен все-таки в пользу буддизма. К VIII веку, то есть через двести лет после своего появления в Японии, буддизм достиг там вершин.

И этот расцвет связан с городом Нара. В течение семидесяти четырех лет Нара была столицей Японии. За это время на царском престоле сменилось семь императоров, один из которых, Шому, объявил в середине VIII века буддизм государственной религией.

В то время Япония поддерживала довольно тесный контакт с Китаем, и оттуда все время поступали «подкрепления» буддизму. Чтобы утвердить новую религию, император не жалел ни средств, ни усилий. Он решил создать в своей столице памятник, равного которому (так и положено мыслить императорам – с таким явлением мы уже неоднократно на страницах этой книги сталкивались) в мире не будет.