Обнажённый Бог: Феномен - Питер Гамильтон

Я осуществляю политические решения, а не военные.

Но Освобождение все это изменило, стерло различия. Военные решения являлись одновременно и политическими.

Она встала, потянулась, подошла к бюсту Алистера. Провела рукой по знакомым, уверенным чертам.

— Что бы сделал ты? — пробормотала она.

Ее, разумеется, никто не обвинит, сделай она неправильный выбор. Семья ее поддержит в любом случае. Вышла из кабинета. Вскочив со стула, так что ножки громко царапнули по полу, перед нею вытянулся конюший, Сильвестр Жерэй.

— Устал? — спросила она.

— Нет, мадам.

— Неправда, конечно же, устал. Пойду на свою половину. До семи утра ты мне не понадобишься. Поспи или, по крайней мере, отдохни.

— Благодарю, мадам, — и отвесил почтительный поклон.

В личных апартаментах прислуги было мало. Так она распорядилась. В комнатах темно и спокойно. Почти так, как, по ее представлениям, должно быть вечером в нормальном доме. Няня и служанка сидели в гостиной, рядом со спальнями детей. Кирстен на мгновение задержалась, послушала. Жених няни был сейчас в королевском флоте и не звонил ей уже два дня. Служанка выражала сочувствие.

Все, подумала Кирстен, в той или иной степени вовлечены в кампанию. А ведь это еще только начало. Церкви явно не удавалось успокоить людей, избавить их от страха перед потустороньем, несмотря на то, что, по заверениям атерстонского епископа, все церкви планеты заполнялись прихожанами. Больше, чем в канун Рождества, говорил он почти с возмущением.

Она открыла дверь в кабинет Эдварда, не постучав, опомнившись, только когда очутилась в комнате. С ним на кожаном диване была девушка, его теперешняя любовница. Кирстен вспомнила секретный файл, который ей предоставил Яннике Дермот: дочь мелкопоместного дворянина, управлявшего к тому же транспортной фирмой. Лет двадцати, хорошенькая, высокая, с очень длинными ногами, нежным личиком. У Эдварда они все такие. Девушка в ужасе уставилась на Кирстен и постаралась придать своему наряду более пристойный вид. Задача не из легких, подумала с усмешкой княгиня: ведь на вечернее платье ушло слишком мало материала. Из дрожащих пальцев девушки выпал бокал вина.

Кирстен слегка нахмурилась. Ковер был старинный, турецкий, очень красивый, по красному фону шел синий рисунок. Она подарила его Эдварду на день рождения пятнадцать лет назад.

— Мадам, — пискнула девушка. — Я… мы…

Кирстен взглянула на нее чуть удивленно.

— Иди, дорогая, — спокойно сказал Эдвард. Он взял ее за руку и подвел к двери. — Государственные дела. Я позвоню тебе завтра.

Она тихонько всхлипнула. Появился дворецкий и вежливо пригласил за собой до смерти напуганную, недоумевающую девушку. Эдвард закрыл за ней дверь и вздохнул.

Кирстен начала смеяться. Потом закрыла рот рукой.

— Ох, Эдвард, извини. Я должна была предупредить тебя заранее, что иду сюда.

Он всплеснул руками.

— C'est la vie.

— Бедное создание. Она так напугалась, — Кирстен нагнулась и подняла бокал. — Посмотри, что она наделала. Лучше вызвать механоид, а то пятно так и останется, — и нажала клавишу процессора.

— Вино неплохое — шабли. — Он вынул бутылку из орехового корпуса, где вино охлаждалось. — Жаль, что пролилось. Хочешь попробовать?

— Ну конечно, спасибо. День был очень тяжелым.

— А! — он пошел к горке и принес чистый бокал. Кирстен вдохнула аромат вина.

— Она великолепна. Правда, слишком молода. Нехорошо с твоей стороны, — и стряхнула воображаемую пылинку с лацкана его мундира. — Хотя понимаю, отчего она тобой увлеклась. В форме ты всегда выглядел превосходно.

Эдвард скосил глаза на флотский мундир. Королевских крестов на нем не было, только три скромные ленточки — медали, полученные им очень давно.

— Да ладно, делаю пока, что могу. Они и в самом деле ужасно молоды. Пожалуй, смотрят на меня, как на своеобразный талисман.

— Ох, бедный Эдвард. Как неприлично. Но не волнуйся, на Зандру и Эммелину ты произвел большое впечатление.

Он уселся на кожаный диван и похлопал по сиденью рядом с собой.

— Садись, рассказывай, что за неприятности.

— Спасибо, — перешагнула через маленького механоида, обнюхивавшего винное пятно, и уселась рядом с мужем. Он обнял ее за плечи. Секрет успешной (королевской) женитьбы: не таи секретов. Оба они были люди умные, поэтому и жили по давно выработанным и устраивавшим каждого законам. Как при людях, так и при частном общении он был прекрасным компаньоном, другом, доверенным лицом. Все, чего она от него требовала, — это лояльности, и требованию этому он в высшей степени соответствовал. В обмен свободно пользовался преимуществами своего положения. Девушки были не единственным его развлечением: он коллекционировал предметы искусства. Настоящий бонвиван. Иногда они даже спали вместе.

— Освобождение прогрессирует не так хорошо, как следовало бы, — сказал он. — Это очевидно. Всемирная паутина перегружена разного рода толками.

Кирстен пригубила шабли.

— Да, «прогресс» — ключевое слово, — и рассказала ему о содержании виртуальной беседы.

Прежде чем ответить, он налил себе вина.

— У сержантов появилось нечто, не заложенное в программу? Гм. Интересно. Может, после того как все закончится, они откажутся идти в казармы?

— Понятия не имею. Экейша об этом ничего не сказала. Во всяком случае, меня эта проблема не слишком волнует.

— А если они начнут потом подавать заявления на присвоение гражданства?

— О Господи, — она уселась поудобнее. — Нет, об этом я сейчас думать не хочу.

— Мудрая женщина. Тебе нужно мое мнение?

— Вот почему я здесь.

— Ты не можешь игнорировать сержантов. Ведь, освобождая Мортонридж, мы от них полностью зависим. И долго будем зависеть.

— Сто восемьдесят тысяч людей освобождены от одержания, семнадцать тысяч умерли. Значит, надо спасти еще сто восемь миллионов.

— Верно. Мы на пороге ожесточенных сражений. Если все пойдет с той же скоростью, передовые войска подойдут к скоплению одержимых послезавтра. Ежели вы их сейчас придержите, сержанты понесут тяжелые потери. А это нехорошо. По-моему, пусть все идет, как идет. Вот когда передовые войска ударят по скоплениям одержимых, примени тактику генерала Хилтча, то есть возьми противника численностью.

— Это весьма логично, — она задумчиво смотрела в бокал. — Если бы только все дело было в численности войск. Они ведь зависят от меня, Эдвард.

— Кто?

— Люди, которых одержали. Мои подданные. Запертые в собственных телах, они, тем не менее, знают, что кампания идет, и что означает она практическое освобождение от непристойности. Они верят в меня, надеются, что я освобожу их от зла. У меня долг перед ними. Это одна из нескольких настоящих обязанностей, возложенных на нашу семью народом. Теперь я знаю: есть способ уменьшить количество убитых. И игнорировать это не могу. Это было бы предательством их веры, не говоря уже о пренебрежении долгом.

— И то, и другое для Салданы просто невозможно.

— Да. Слишком легко мы на все это смотрели.

— Вернее сказать, не очень серьезно.

— И все же, если я хочу снизить потери, мне нужно обратиться к эденистам, подбодрить их. Знаешь, что больше всего меня беспокоит? Люди. Они ждут от меня действий. Я Салдана, а они эденисты. Что может быть проще?

— Ну, сержанты не совсем эденисты.

— Мы понятия не имеем, кто они теперь такие. Не зря же Экейша об этом обмолвилась. Если они настолько встревожены, что рассказали мне об этой проблеме, значит, это немаловажный факт. И я не могу не учитывать его из гуманистических соображений. Отчего, черт возьми, они не простые автоматы?!

— Подготовка к кампании проходила в спешке. Если бы генетикам с Юпитера дали время подумать, они создали бы такую модель солдата, что и проблемы бы не возникло. Но нам пришлось позаимствовать их у Повелительницы Руин. Послушай, ведь генералу Хилтчу поручено командование всей операцией. Пусть он и принимает решение. Он за это и деньги получает.

— А я спрячусь, — пробормотала она. — Нет, Эдвард. Ведь это я настаивала на уменьшении потерь. Значит, я и несу ответственность.

— Ты создашь прецедент.

— Вряд ли такая ситуация повторится. Все мы вступаем на новую, чрезвычайно опасную территорию. И здесь требуется надежный лидер. Если я не смогу стать им сейчас, тогда семья потеряет лицо. Мы потратили четыре столетия на то, чтобы занять такое положение, и я не стану уклоняться от решения в ответственный момент. Ведь это трусость, и я не допущу, чтобы в ней обвинили семейство Салдана.

Он поцеловал ее в висок.

— Хорошо, знай, я тебя всегда поддержу. Позволь только высказать последнее соображение. Личности, заложенные в сержантов, — добровольцы. Они отправились на войну, сознавая, какой может быть их судьба. Цель эта крепко засела в их подсознании. В этом они похожи на солдат конца двадцатого века. Такие же беспокойные, даже испуганные, но решившиеся. Так что дай им время собраться, взять себя в руки, а потом используй их для задачи, ради которой они и созданы, — спасения жизни настоящим людям. И если они способны на эмоции, то испытают удовлетворение оттого, что задачу эту решат.