Утраченный символ - Дэн Браун

У самого Лэнгдона затрепетало сердце, когда кадр сменился снова. Еще один вечер. Еще более многочисленное собрание. Масонский табель в форме гроба на полу.

«Третий градус».

Обряд смерти, самая суровая из всех церемоний перевода в следующий градус, – момент, когда кандидату приходится «выдержать последнее испытание гибелью». Смерти предшествует изнуряющий допрос, породивший известное выражение «устроить допрос третьей степени», то есть допрос с пристрастием. Однако даже Лэнгдон, знакомый с обрядом по описаниям и представлявший себе его суть в теории, оказался не готов к происходящему на экране.

«Убийство».

Леденящая кровь нарезка из быстро сменяющих друг друга кадров показывала жестокое убийство кандидата, увиденное глазами самой жертвы. Имитировались удары по голове – в том числе тяжелым молотом каменщика. За кадром Досточтимый мастер скорбным голосом пересказывает историю «сына вдовы» – Хирама Абиффа, главного зодчего Храма Соломона, который погиб, но не выдал известных ему тайн.

Разумеется, нападение и смерть разыгрывались, это был спектакль, однако при такой подаче, как в этом ролике, у зрителя кровь стыла в жилах. Последний удар, и кандидата «ныне мертвого для своей прошлой сущности», что демонстрируют закрытые глаза и скрещенные на груди руки, кладут в символический гроб. Братья-масоны встают и скорбной процессией обходят вокруг гроба под органный аккомпанемент похоронного марша.

Мрачная церемония повергала в ужас.

Однако на этом страшное не закончилось.

Масоны окружили убиенного собрата, и скрытая камера запечатлела их лица со всей четкостью. Только теперь Лэнгдон осознал, что Питер Соломон – не единственная знаменитость в этой комнате. Один из склонившихся над гробом мелькает на телеэкране почти ежедневно.

Известный американский сенатор.

«О Боже…»

Снова смена кадра. Город… вечер… то же прыгающее изображение… человек идет по городской улице… в объектив то и дело лезут светлые пряди, раздуваемые ветром… поворот за угол… камера наезжает на предмет, который человек держит в руке… долларовая купюра… Большая печать крупным планом… всевидящее око… усеченная пирамида… Затем резкий скачок, и в кадре тот же силуэт пирамиды на горизонте… массивное каменное здание пирамидальной формы… покатые стены и усеченная верхушка.

Масонский храм.

Лэнгдону стало жутко.

Ролик продолжался. Вот человек быстрым шагом идет к Храму… взбегает по многоярусной лестнице… Величественные бронзовые двери… два семнадцатитонных сфинкса на страже у входа.

Неофит, переступающий порог пирамиды посвящения.

Экран потемнел.

Затем послышались приглушенные звуки органа, и возникла новая сцена.

Храмовый зал.

Лэнгдон судорожно сглотнул.

Просторное помещение заливал электрический свет. Черный мраморный алтарь сиял в лунном луче, проникавшем через квадратное окно в потолке. Вокруг на обтянутых свиной кожей стульях ручной работы восседали высокопоставленные масоны тридцать третьего градуса – совет призванных в свидетели. Камера медленно поплыла вдоль ряда, останавливаясь на каждом из лиц.

Лэнгдон смотрел с неослабевающим ужасом.

Такого поворота он не предвидел, однако, если подумать, ничего нелогичного тут не было. По определению, в число титулованных и опытных членов масонского братства, собравшихся в столице самой могущественной державы на свете, входят немало известных и влиятельных персон. Вокруг алтаря, сверкая драгоценностями, восседали в длинных шелковых перчатках и запонах каменщиков многие представители власть предержащих.

Два судьи Верховного суда…

Министр обороны…

Спикер палаты представителей…

Помертвев, Лэнгдон смотрел, как объектив камеры выхватывает все новые лица.

Три известных сенатора – в том числе лидер парламентского большинства…

Министр государственной безопасности…

И наконец…

Директор ЦРУ…

Лэнгдон попытался отвести взгляд – и не смог. Ролик затягивал, будто завораживая своим содержанием, устрашающим даже для Лэнгдона. Профессор моментально понял, почему так переживает Сато.

Изображение на экране снова сменилось, теперь в кадре был один-единственный предмет.

Человеческий череп… наполненный темной багряной жидкостью. Кандидат принимал знаменитый «caput mortuum» из рук Питера Соломона (в мерцающем свете свечей на тонком пальце блеснул золотой масонский перстень). Лэнгдон знал, что красная жидкость в черепе – вино, однако она казалась густой, как кровь. Впечатление возникало жуткое.

«Пятое возлияние», – догадался Лэнгдон, читавший описания очевидца и участника этого таинства в «Письмах о масонской организации» Джона Квинси Адамса. И все равно… видеть такое, стать свидетелем того, как за подобным процессом спокойно наблюдает политическая элита страны… Ни один ролик еще не приковывал внимание профессора до такой степени.

Кандидат взял череп из рук Мастера. Его отражение мелькнуло на блестящей багровой глади. «Да обернется это вино смертельным ядом, – провозгласил он, – если я когда-либо осознанно и по своей воле нарушу свою клятву».

Этот кандидат, вне всяких сомнений, изначально собирался нарушить все мыслимые и немыслимые клятвы.

Лэнгдон боялся даже представить, что начнется, если запись попадет в Сеть.

«Не поймут и не простят». Запахнет государственным переворотом. Поднимется массовый вопль, всевозможные антимасонские группировки, фундаменталисты, конспирологи начнут брызгать слюной и ядом, пойдет очередная «охота на ведьм».

«Истина будет поставлена с ног на голову, – сокрушался Лэнгдон. – С масонами такое сплошь и рядом».

Ведь на самом деле этот культ смерти не что иное, как торжество жизни. Масонские ритуалы направлены на то, чтобы пробудить дремлющие резервы человека, помочь ему восстать из гроба невежества, вывести к свету, указать путь к прозрению. Только пережив смерть, человек начинает понимать и ценить жизнь. Лишь через осознание, что земные дни его сочтены, человек приходит к потребности наполнить каждый из них смыслом, прожить их достойно, в служении ближнему.

Масонские ритуалы посвящения устрашают, поскольку призваны преображать. Масонские клятвы неумолимо жестоки, поскольку служат напоминанием, что, кроме нерушимого слова и чести, кандидату нечего будет забрать с собой из бренного мира. Масонское учение не отличается простотой, поскольку оно всеобъемлюще: оперируя общепонятными символами и метафорами, преодолевшими рамки культур, традиций и расовых различий, оно воссоздает единое «общемировое понятие» братской любви.

На мгновение у Лэнгдона затеплилась надежда. Он попробовал убедить себя, что, даже если ролик и выйдет в Сеть, у зрителей хватит понимания и терпимости. Ведь понятно же: в любой культовой церемонии найдутся отталкивающие моменты – тем более в отрыве от контекста. Символические церковные обряды, воссоздающие страдания Христа на кресте; процедура обрезания у иудеев; крещение мертвых у мормонов; католическая практика изгнания бесов; ношение никаба в исламе; шаманские камлания; иудейский обычай «капарот»; и даже поедание «тела Христова» и питие «крови Христовой»…

«Не надейся, – оборвал свои радужные мечты Лэнгдон. – Если ролик увидят посторонние, начнется хаос». Только представить на секунду, что кто-то выпустит в эфир видео, где русские или исламские высокопоставленные лица угрожают жертве ножом, произносят средневековые клятвы, инсценируют убийства, укладываются в символические гробы и пьют вино из человеческих черепов… Мир не замедлил бы выплеснуть возмущение и ярость.

«Упаси нас, Господи…»

На экране кандидат поднес череп с багряной жидкостью к губам и, запрокинув голову, начал пить кроваво-красное вино, скрепляя тем самым свою клятву. Затем, опустив чашу-череп, обвел взглядом собравшихся. Влиятельные персоны, облеченные властью и доверием народа, одобрительно кивали.

«Добро пожаловать, брат!» – приветствовал кандидата Питер Соломон.

Экран снова потемнел, и Лэнгдон поймал себя на том, что почти перестал дышать.

Сато закрыла кейс и сняла его с колен профессора. Лэнгдон обернулся к ней и хотел что-то сказать – но слов не нашел. Впрочем, все его мысли без труда читались на лице. Сато оказалась права. Страна стоит на пороге катастрофы… невиданных масштабов.

Глава 118

В одной набедренной повязке Малах расхаживал перед креслом Соломона.

– Питер, – прошептал он, смакуя каждую секунду мучений своего пленника, – ты помнишь, что у тебя есть и вторая семья? Братья-масоны… Им тоже несдобровать – если ты не подчинишься.

Экран ноутбука освещал мертвенно бледное, застывшее лицо Питера.