Самые большие неудачники в истории - Леонид Михайлович Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все изменилось, когда он стал генеральным секретарем. Первому человеку в стране принадлежала абсолютная власть. Даже если бы Мильке что-то накопал на Хонеккера, как бы он мог воспользоваться своими документами? Произнес разоблачительную речь в парламенте, дал интервью корреспондентам свободной прессы?
Выступить на пленуме ЦК СЕПГ? Это было бы воспринято не как стремление к исторической справедливости, а как попытка дворцового переворота. Она могла быть успешной только в том случае, если бы другие влиятельные члены ЦК ополчились на Хонеккера. Но они, напротив, хотели сместить опостылевшего всем Вальтера Ульбрихта. А Эрих Мильке был служакой, который верно служит хозяину — пока он не меняется.
На Олимпе власти
Москва неизменно шла навстречу просьбам и пожеланиям Восточного Берлина. В Советском Союзе очень дорожили Восточной Германией, которая находилась на передовой холодной войны. Национальная народная армия ГДР считалась в Организации Варшавского договора самой боеспособной после советской и занимала первую линию обороны против Запада.
Принимая присягу, солдаты Национальной народной армии ГДР клялись «всегда быть готовыми вместе с Советской армией и армиями наших союзников, социалистических стран, защитить социализм от любых врагов и отдать свою жизнь во имя победы». «Если же я преступлю данную мной клятву, — с пафосом произносил каждый, — то пусть меня постигнет суровое наказание по законам нашей республики и презрение трудового народа».
За надежность армии отвечало первое главное управление министерства госбезопасности ГДР. Военные контрразведчики сопровождали заботливым вниманием каждого немца в военной форме — от обязательного медосмотра до демобилизации. Еще во время призыва решался вопрос, где будет служить новобранец. Если призывник казался «ненадежным», его отправляли вглубь страны. Надежным доверяли службу на границе с капиталистической ФРГ.
— Мы, как марксисты-ленинцы, — говорил Эрих Хонеккер, — всегда начеку, мы держим порох сухим и заботимся о том, чтобы военное превосходство стран Варшавского договора над классовым врагом было надежно закреплено.
На VIII съезде Социалистической единой партии Германии в июне 1971 года Эриха Хонеккера избрали генеральным секретарем. И он сделал Вернера Ламберца членом политбюро. Особые отношения с Хонеккером превратили Ламберца в одного из тех, кто определял жизнь страны.
Одноклассники завистливо говорили сыну Ламберца: «Теперь ты переезжаешь в Вандлиц, теперь ты сможешь покупать западные вещи и носить западную одежду!»
Двадцать три семьи высших руководителей социалистической ГДР обосновались в дачном поселке Вандлиц за бетонной стеной. В поселке построили клуб, магазин, бассейн с сауной, кинотеатр, ресторан, тир, спортивную площадку и теннисный корт. Безопасность обеспечивал охранный полк министерства госбезопасности имени Феликса Дзержинского. Каждую виллу обслуживали две домработницы, они тоже состояли на службе в МГБ ГДР.
Обитатели Вандлица заказывали западные товары по каталогу. Заказы выполняла созданная для этого рабочая группа в аппарате министерства госбезопасности. Четыре ее сотрудника регулярно ездили в Западный Берлин за покупками. Две женщины отвечали за одежду, их коллеги-мужчины специализировались на электронике — от музыкальной аппаратуры до компьютеров. Для Эриха Хонеккера в Западном Берлине заказывали костюмы, американские фильмы и внедорожники, на которых он ездил охотиться.
— Никто на Западе не знает, как живут советские люди, — говорил Хонеккер своим помощникам. — И всем наплевать, как они живут, а мы на виду, на стыке социализма и капитализма. Поэтому СССР обязан нам помогать.
К Леониду Ильичу Брежневу и его соратникам новый генеральный секретарь ЦК СЕПГ относился без всякого пиетета. Он поставил своей целью улучшить жизненный уровень ГДР за счет денег, получаемых от Западной Германии. Причем советские представители заметили, что о контактах с Западом их ставят в известность постфактум. Но рычагов влияния на Берлин не осталось.
Пока Брежнев был жив, руководителей социалистических стран летом собирали в Крыму. Многие первые секретари жаждали пообщаться с советскими вождями ради поднятия авторитета. Разговоры сводились к просьбам о помощи. Но хозяин Восточной Германии, которого селили на даче № 5 в Форосе, в десяти минутах езды от Брежнева, считал себя политиком более крупного уровня.
В своем кругу тщеславный Хонеккер презрительно замечал:
— Зачем мне ездить в Крым, где я должен выслушивать какие-то лекции?
Руководители ГДР позволяли себе даже гневаться на советских послов и капать на них в Москву. Ни один из послов не смог угодить Ульбрихту и Хонеккеру. Восточный Берлин просил Москву отозвать и Георгия Максимовича Пушкина, и Михаила Георгиевича Первухина, и Михаила Тимофеевича Ефремова, и даже Петра Андреевича Абрасимова, который пребывал в уверенности, что его в ГДР обожают.
С годами Хонеккер, очень тщеславный и окруженный подхалимами, становился все более самоуверенным. Ему докладывали о потрясающих успехах экономики ГДР, ему хотелось в них верить, и он верил.
В семидесятые годы Германская Демократическая Республика пыталась производить собственные компьютеры. Они выпускались комбинатом «Роботрон». Газеты писали о невероятных отечественных достижениях. Люди знающие держали язык за зубами.
«В том, что касается создания наших многократно разрекламированных компьютеров, — вспоминал начальник разведки генерал Маркус Вольф, — по-моему, даже я понимаю, что по сравнению с мировыми стандартами мы находимся на уровне мануфактуры. Между тем микроэлектроника пожирает львиную долю наших инвестиций. Мы не замечали, что окружающий нас мир живет другой жизнью».
Эрих Хонеккер невероятно гордился достижениями своих электронщиков. Подчиненные убеждали его в том, что ГДР не отстает от мировых лидеров, и постоянно докладывали генеральному секретарю о все новых достижениях.
«Князь Потемкин побледнел бы от зависти, узнай он об истории с «созданием» на комбинате «Карл Цейс» запоминающего электронного устройства емкостью один мегабайт, — рассказывал Вольф. — Хонеккер и вправду верил, что ГДР догнала в этой области ведущие промышленно развитые страны Запада и далеко оставила позади себя другие социалистические страны».
Потом руководитель соответствующего комбината с помпой передавал изделие Эриху Хонеккеру.
— Эти микрочипы, — с гордостью говорил Хонеккер, — чудесное доказательство того, что ГДР заняла свое место среди развитых индустриальных государств.
Руководитель ГДР широким жестом делился своими достижениями с советскими товарищами. С некоторой долей превосходства — и в расчете на ответные подарки.
«Отказавшись от рыночных механизмов, мы всецело отдали себя во власть централизованной плановой системы, подорвали свою экономику, а вместе с нею и всю систему, — считал видный партийный работник Ханс Модров. — Согласно официальной статистике, ГДР добивалась чудо-успехов в экономической области: механизация и автоматизация были лозунгом дня, и число внедренных в производство роботов непрерывно росло. В итоге ГДР достигла мирового уровня — благодаря тому смешному обстоятельству, что к разряду роботов были отнесены и доильные аппараты».
Ханс Модров, как и Вернер Ламберц, привлекал к себе внимание. У Модрова были хорошие отношения с
