Ореховый посох - Роберт Скотт

А в полутемных коридорах того крыла, где были расположены покои Малагона, начальник стражи коротко пролаял приказ, и гвардейцы тут же вытянулись по струнке. Однако не последовало ни звонких фанфар, ни хотя бы скрипа старинных дубовых дверей. Правитель Малакасии, почти невидимый в складках тяжелого шерстяного плаща, безмолвно проплыл по коридору к залу приемов. Никто из стражников не осмелился даже взглянуть на него, но многие отметили его совершенно бесшумную походку. Казалось, ноги Малагона вообще не касаются пола, и он просто летит над ним, более похожий на призрака, чем на живого человека, и плащ его тоже летел за ним следом в душном, лишенном сквозняков коридоре, вздымаясь как черные крылья. В тусклом свете дворцовых переходов было почти невозможно различить, где кончаются одежды принца Малагона и где начинается та непроницаемая тьма, что всегда его окружает.

Но преданные своему правителю душой и телом, гвардейцы даже и не задумывались о том, чтобы понять, что именно заключает в себе эта тьма. Каждый понимал, что, если он хоть шевельнется, смерть его будет быстрой и настигнет его без предупреждения. Двери зала приемов как бы сами собой распахнулись перед Малагоном, и гвардейцы опасливо переглянулись, увидев, как эти двери вновь плотно закрылись, стоило величайшему правителю Элдарна, похожему скорее на бесплотную тень, исчезнуть внутри. В окружении тех советников, которым Малагон более или менее доверял, он не испытывал необходимости в дополнительной охране. Кроме того, в зале у дверей уже стояли четверо гвардейцев.

Услышав, как отворились и тут же захлопнулись двери зала, адмирал Аренторн в последний раз сильно затянулся и вытряхнул табак из трубки в чей-то забытый кубок, стоявший на подоконнике. Малагон, беззвучно ступая, вышел на середину зала, и все присутствующие тут же опустились на одно колено и низко склонили голову, глядя в пол. А он, бегло окинув взором присутствующих поверх их склоненных голов — да, это были самые отборные, самые верные его слуги! — скользнул к просторному прямоугольному столу и уселся на свое привычное место.

— Прошу всех садиться, — негромко пригласил он, и его мрачный голос странным гулким эхом прозвучал в зале, нарушив напряженную тишину.

Аренторн быстро огляделся: все уже поднялись и медленно двинулись к столу советов, занимая положенные места. Его место было по другую сторону стола, у стены, и ему пришлось пройти за спиной Малагона, чтобы занять его. Как только Аренторн поравнялся с принцем, он почувствовал, что желудок ему сводит жутким болезненным спазмом, а сердце стучит в груди, так что, наверное, слышно всем окружающим, но это не помешало ему выхватить саблю из украшенных самоцветами ножен и изо всех сил полоснуть ею по спине Малагона, прикрытой черным плащом.

Вокруг послышались крики: «Аренторн, нет!» и «О мой принц!», но было уже слишком поздно. Аренторн торжествующе улыбался при мысли о том, что наконец-то с этим демоном-правителем, который столько двоелуний подавлял и мучил население Элдарна, будет покончено. И он нанес Малагону еще один удар, снова вложив в него все свои силы и всю свою ненависть.

Сабля, сверкнув в свете факелов и свечей, прошла сквозь тело правителя, и глубоко вонзилась в толстую деревянную столешницу.

Аренторн, побелев как мел и задыхаясь, что-то крикнул в ужасе и попытался высвободить саблю и нанести еще удар. Но к нему уже спешили королевские гвардейцы, размахивая тяжелыми палашами, а сидевший ближе других пожилой генерал из Пеллии вскочил с места и встал между Аренторном и Малагоном, загородив правителя собственным телом.

Молодой адмирал тщетно дергал за рукоять сабли, пытаясь выдернуть ее из столешницы, но это ему никак не удавалось. И тут он ощутил тяжкую, разрывающую плоть, боль от удара палашом. А сабля вдруг совершенно свободно вышла из столешницы, и Аренторн чуть не упал навзничь.

Он уже замахнулся было, чтобы нанести свой последний удар, но, почувствовав нечто странное, глянул на рукоять клинка: ему показалось, что она странным образом отделилась от сабли или расшаталась. Однако в руке он, как оказалось, сжимал уже не свою саблю с изысканно инкрустированной золотом и драгоценными камнями рукоятью, а змею, огромную болотную гадюку, более трех локтей в длину, и вдоль хребта у нее тянулся алмазный орнамент, сверкавший так же ярко, как золото и рубины на рукояти его сабли.

У Аренторна не хватило времени вдосталь полюбоваться смертоносной красотой чудовищной змеи: свившись в кольцо, она с силой отклонилась назад и сперва куснула его в запястье, а потом вонзила свои ядовитые зубы прямо ему в правую скулу, под глазом.

Испустив ужасный вопль, Аренторн зашатался и рухнул на пол. А змея со странным металлическим звуком упала рядом и опять превратилась в саблю. Сквозь застилавшую ему глаза кровавую пелену Аренторн увидел, что над ним с поднятым палашом застыл один из стражников Малагона. Затем сквозь какофонию криков и проклятий он услышал — то ли сердцем, то ли ушами — гулкий голос Малагона: «Прекратить!»

Гвардеец быстро выпрямился, а его палаш завис в воздухе над несостоявшимся убийцей, который корчился на каменном полу. Прижимая к укушенному лицу окровавленную руку, Аренторн плакал, точно заблудившийся ребенок.

Если не считать этих жалобных звуков, вокруг стояла полная тишина. И в этой звенящей тишине опять послышался голос Малагона:

— Убери свой меч в ножны, солдат.

Стражник незамедлительно подчинился, но остался стоять над Аренторном.

— Адмирал Аренторн, — промолвил Малагон. Аренторн был уверен, что слышит короля внутренним слухом, а не ушами; его глубокий звучный голос гулким эхом отдавался у него внутри черепа, точно голос бога, запертого в полой горе. — Ты осмелился нанести мне удар, и я ценю твою чрезвычайную храбрость и решительность, но ты проиграл. Вставай, Аренторн.

Плащ Малагона казался Аренторну сгустком непроницаемой тьмы. Молодой адмирал с трудом поднялся на ноги. Укусы на его лице и запястье сильно кровоточили. Он бессильно уронил руки, понимая, что смерть неминуема: в конце концов, он и не ожидал, что ему удастся покинуть этот зал живым. Он подумал об отце и приготовился умереть с достоинством.

— Ты не человек, ты демон! — бросил он в лицо Малагону, стараясь говорить как можно спокойнее. — Ты заставил весь Элдарн страдать!

И услышал тот же лишенный выражения голос:

— Да, я заставил весь Элдарн страдать, потому что это доставляет мне удовольствие. — Он сделал едва заметный знак одному из стражников: — Мою карету.

Гвардеец поспешил прочь, а Малагон снова обратил свой скрытый черным капюшоном лик в сторону Аренторна.