Крылатая смерть (сборник) - Дональд Уондри

– Оставьте меня в покое! – чуть не рыдая, умолял он. – Я не сделал ничего дурного.

– Чем вы здесь занимались? – сурово спросил я.

– Просто хотел узнать, вернулся ли Он. Хотел взглянуть. Мне сообщили, что Он вернулся.

– Кто сообщил?

– Разве не слышите? Лягушки – вот кто!

Я был потрясен и невольно сжал сильнее его руку. Он вскрикнул от боли. Ослабив немного хватку, я потребовал, чтобы он назвал свое имя. Только тогда я его отпущу.

– Только Ему не говорите! – умолял он.

– Не скажу.

– Я – Лим Уэйтли, вот кто я такой!

Я выпустил его руку, и он тут же кинулся прочь, видимо, не веря, что я не брошусь за ним в погоню. Но, убедившись, что я не намерен этого делать, он остановился, нерешительно повернулся и торопливо подошел ко мне без всяких криков. Он схватил меня за рукав и заговорил тихим голосом:

– Вы не поступаете так, как один из Них, нет, не поступаете. Лучше вам убраться отсюда прежде, чем что-нибудь произойдет.

Потом он снова бросился в сторону, но на сей раз уже не возвращался – пропал, легко растворился в густеющей темноте, окутавшей уже весь лес. За моей спиной лягушачий концерт достиг безумного неистовства, и я с радостью подумал о том, что окна моей комнаты в восточном крыле дома не выходят на болото; но и в этом случае их хор был достаточно слышен. В ушах по-прежнему звенели слова Лима Уэйтли, возбудившие во мне безотчетный страх, страх, который всегда подстерегает любого, оказавшегося перед лицом Необъяснимого, Неведомого, человека, испытывающего вполне естественное желание как можно скорее дать деру. Через несколько секунд мне удалось подавить в себе страх и импульсивное побуждение немедленно последовать совету Лима Уэйтли. По дороге к дому я все время думал о проблеме, стоящей перед населением Данвича,– это новое происшествие вкупе со всем остальным убедило меня, что кое-какие отгадки происходящих здесь таинственных событий следует искать среди местных жителей, и, если мне удастся заполучить автомобиль кузена, можно было бы провести дальнейшее расследование. Амброз находился там, где я оставил его: казалось, он не заметил моего отсутствия. Решив не мешать ему, я направился к дому и был удивлен, когда он окликнул меня и, поравнявшись, молча зашагал рядом.

– Странно, что лягушки так рано раскричались в этом году,– предпринял я робкую попытку отвлечь кузена от мрачных раздумий.

– Не вижу в этом ничего странного,– коротко бросил он, обрывая беседу.

У меня пропало всякое желание продолжать, ибо я почти физически ощущал, как возрастает его необъяснимая враждебность. Настойчивость могла бы только повредить мне: еще несколько попыток поддержать разговор, и раздраженный кузен в конечном итоге указал бы мне на дверь. Честно говоря, я бы и сам с радостью уехал, однако долг побуждал меня оставаться здесь как можно дольше.

Вечер прошел в напряженном молчании, и я с облегчением воспользовался первой же возможностью, чтобы подняться в свою комнату. Просматривать старинные фолианты, загромоздившие полки в библиотеке, не было ни малейшей охоты, и я решил ограничиться местной газетой, купленной накануне в Архам-сити. Увы, мне пришлось раскаяться в собственном выборе: почти половину первой полосы занимала редакционная статья, посвященная рассказу некой старухи из Данвича, которой по ночам не давал спать голос Джейсона Осборна. Труп несчастного был обнаружен вскоре после того, как стаял снег возле опушки Биллингтоновой рощи. Посмертное вскрытие показало, что перед гибелью Осборн подвергался сильным перепадам температур; его тело было искромсано, словно ножницами, однако не нашлось ничего, что могло бы пролить свет на причину смерти. Автор статьи пространно описывал пробуждение старухи, ее удивление и бесплодные попытки найти источник голоса, который, по ее словам, исходил откуда-то извне, “словно из бездонной черноты неба”. В заключение высказывалось предположение, что “кое-кто очень бы желал скрыть вместе с первопричиной всех происшествий и рассказ потревоженной леди”.

Признаюсь, это сообщение зачаровало меня. Во-первых, оно почти слово в слово повторяло прежние заключения о том, что тела жертв, обнаруженных в Биллингтоновой роще, судя по всему, “были сброшены с большой высоты”. Во-вторых, неизвестный автор вновь перебирал все подробности, касающиеся древней загадки и так взбудоражившие тихий Данвич,– от маловразумительных призывов Илией Биллингтоном какого-то существа с “темных небес” до последних событий. Быть может, в мои руки попал кончик путеводной нити, способной вызволить меня из лабиринта, в котором блуждал мой дух. Тяжесть пропитанной злобным ожиданием атмосферы угнетала меня; угрюмые стены следили за каждым моим движением, и сам дом, казалось, ожидал только одного неверного шага, чтобы обрушиться и раздавить меня. Возбужденный прочитанным, я еще долго лежал в кровати, не в силах сомкнуть глаз, прислушиваясь к болотной какофонии и хриплому покашливанию кузена внизу в гостиной. Было ли это сном или бодрствованием, но я отчетливо различал чьи-то тяжелые шаги, сотрясавшие основание дома и гулким громом отдававшиеся в темной глубине неба.

Лягушки надрывались до самого рассвета, так и не дав мне спокойно выспаться. Поднявшись с отуманенной усталостью головой, я долго плескался под рукомойником с ледяной водой, все более утверждаясь в мысли, что посещение окрестностей Данвича неизбежно, если я хочу проникнуть в тайну.

Когда я спустился в гостиную, завтрак уже стоял на столе. Кузен хмуро приветствовал меня, однако заметно оживился, стоило мне попросить на полдня его машину. С готовностью и, как мне показалось, с облегчением он уверил меня, что я могу располагать ею весь день; сам проводил меня до машины и, напутствуя, еще раз повторил, что я могу оставаться в городе, сколько пожелаю. Думаю, он обезумел бы от радости, скажи я ему, что уезжаю насовсем.

Несмотря на то, что я принял решение под влиянием минуты, моей главной целью оставалась встреча с миссис Бишоп, о которой мне рассказывал кузен во время одного из наших первых с ним разговоров. Этой женщине были знакомы древние имена Нарлатотепа и Йогг-Сотота. Из сведений, почерпнутых в бумагах Амброза, я полагал, что без труда разыщу ее жилище, тем более что в моем распоряжении была бездна времени. Если старуха станет лукавить, у меня всегда найдется средство разговорить ее: не помогут деньги – пригодится хитрость. С этой уверенностью я отправился в путь.

Как я и предполагал, найти скромное жилище миссис Бишоп оказалось совсем нетрудно. Приземистый домик, окруженный покосившимся плетнем, стоял возле самой дороги. Возможные сомнения рассеивала прибитая к воротам табличка с коряво нацарапанными буквами: “Бишоп”. Выбравшись из машины, я уверенно прошел по тропинке, поднялся на крыльцо и постучал в дверь.