Пощечина - Кристос Циолкас

— Божественный вечер, да?

Она была сама не своя, пока не вернулась домой, пока не вошла в здание мельбурнского аэропорта, пока не увидела своих детей. Она сгребла их в объятия, стала вдыхать их запахи. От Адама исходил грубоватый бодрящий дух. Мелисса пахла по-девчоночьи — свежестью, медом и ароматом миндального мыла, которым пользовалась Коула. От обоих пахло чесноком, лимоном и домом родителей ее мужа. Ей хотелось поскорей их увезти, хотелось, чтобы они снова были вместе, как одна семья. Это и есть жизнь, думала Айша, самое главное в жизни, то, ради чего стоит идти на уступки, компромиссы и мириться с поражениями. Она не отпускала от себя детей. Держала дочь за руку в машине, ерошила волосы Адаму. Они без умолку трещали, спорили, перебивали и обзывали друг друга, рассказывая ей про школу и занятия спортом, про яя и nanny, про кошку и футбол, про уроки танцев и телеконкурс «Австралийский идол»[129], про своих друзей и поход в кино. Она слушала, слушала, слушала, и готова была слушать их до бесконечности. Она пропустила целых две недели из жизни своих детей. Полнолуние в Амеде, аппетитные запахи сочных блюд, часы, проведенные в праздности под солнцем на берегу моря, — все это было несравнимо с тем, что две недели она отсутствовала в жизни своих детей. Она не могла сдержать своих чувств — то и дело сжимала их коленки, целовала их, гладила. Они мчались по скоростной автостраде к Мельбурну, и город, унылый и невзрачный, постепенно разворачивался перед ними. Безжизненный, ободранный, лишенный запаха, плоти и крови, он был похож на скелет, слишком долго простоявший под солнцем. Но когда Манолис высадил их перед домом, она с трудом сдержала слезы облегчения.

За несколько дней она благополучно вернулась в прежний ритм, окунулась в теплый водоворот повседневности обитателей пригорода «первого мира». Привыкла ходить по чистым улицам и дышать чистым воздухом. Бангкок, Бали, Азия в целом и все, что там произошло, — все это стало забываться. Она также осознала, что впервые за долгие годы испытывает воодушевление, находясь на работе. Она гордилась тем, что она — опытный, знающий ветеринар, обладает всеми необходимыми навыками обращения с животными. Конечно, случалось, ее по-прежнему мучили сомнения при постановке диагноза, но это было неизбежно, и главное, ее это больше не пугало. Страх терзает молодых, неопытных. А она — врач со стажем. Когда она в первый день после поездки вышла на работу, Трейси принесла пирог, который она испекла специально к ее возвращению, и даже Конни приехала на велосипеде из школы, чтобы пообедать вместе с ними. Айша раздала всем маленькие подарки и сувениры, которые купила для них на рынках Убуда и Бангкока. Позже в тот же день, когда у нее выдалась минутная передышка — постоянные клиенты Айши с нетерпением ждали ее возвращения, и ее приемные часы были плотно расписаны на всю неделю вперед, — к ней заглянул Брендан, принес из лаборатории результаты анализа крови и данные лабораторных методов исследования. Айша быстро просмотрела отчет, обратив внимание на кличку пациента — Зевс. Она знала это животное — бестолковую восточноевропейскую овчарку с грустными глазами. Результаты были вполне определенными. Брендан удалил две небольшие опухоли с правой ноги пса, и они оказались злокачественными. Но наблюдались аномалии и в крови. Интуиция ей подсказывала, что у овчарки рак поджелудочной железы. Это был пациент Брендана, но они оба лечили Зевса, их обоих встревожили повторяющиеся приступы боли в брюшной полости и рвота у собаки, изначально послужившие поводом для обращения за консультацией в их клинику. Хозяева Зевса были хорошие люди, греки, оба на пенсии. Они любили своего питомца, но по-своему, так, как любят домашних животных в Средиземноморье. Они не относились к нему как к члену семьи. Зевса они держали, чтобы он их защищал и охранял их дом.

— Записать его на ампутацию или, может, пригласить Джека, чтобы сделал ему УЗИ?

Пес был хороший, но уже немолодой. Его хозяева, чтобы их не мучила совесть, могут согласиться на дополнительное обследование питомца, но прогноз был неутешительный.

Айша вернула Брендану результаты лабораторных исследований и покачала головой:

— Для них это дорого, а дальнейшее обследование и вовсе может вылиться в баснословную сумму. Думаю, пора его усыпить.

— Я скучал по тебе.

Удивленная, она покраснела. Они слаженно работали вместе, но никогда не демонстрировали свои симпатии друг к другу в клинике.

— Я тоже по тебе скучала, — ответила она. — Скучала по клинике, по дому.

И это была святая правда. Она не скучала по кому-то конкретно — кроме детей, конечно, да и то скучала не по дочери или сыну, а по своим детям, — но была рада вернуться к привычному укладу, к привычным ритмам, к привычному распорядку своей жизни. Семья, работа, друзья. Брендан был замечательный коллега, умный, знающий профессионал; она не боялась оставить на него клинику на целых две недели. Ей нравилась ее работа, нравилось ходить в местный бассейн три раза в неделю, нравилось злословить и пререкаться с Анук, с которой ее связывали честные дружеские отношения, нравилось быть женой мужчины, на которого до сих пор засматривались женщины, нравились — почти всегда — ссоры и озорство ее детей. Ей нравилась ее жизнь.

И все же что-то изменилось. В пятницу первой рабочей недели что-то в ней оборвалось. Домой она вернулась выдохшаяся, в виске ощущалась ноющая боль: день выдался тяжелый, у нее была полная запись, все клиенты как на подбор раздражительные, излишне требовательные. Бывают такие дни, когда со всех сторон — сплошное невезенье. Гектор оставил сообщение с просьбой забрать детей от родителей, сам он собрался посидеть немного в пабе возле работы. Он послал ей на автоответчик воздушный поцелуй и виноватым тоном быстро добавил: «Я тебя люблю, буду дома к ужину». Это означало, что она должна еще и ужин готовить. Айша со стуком захлопнула свой мобильник и выругалась. Вот сволочь.

Что-то изменилось для нее в Азии, и эта перемена вернулась с ними домой. Эта перемена, она была уверена, больше связана с ее мужем, чем с ней самой. Она привыкла считать, что брак — это состояние нейтралитета между ней и Гектором, что между ними достигнута определенная договоренность, все препятствия и сомнения устранены. Конечно, от несчастных случаев, болезней и трагедий никто не застрахован, всякое может быть. Но ей даже в голову не приходило, что может измениться само качество их брака. Она воспринимала мужа как должное. Она хотела иметь то, что у нее было, хотела, чтобы ее муж оставался молодым, обаятельным, привлекательным мужчиной. Хотела, чтобы он был доволен — ею, детьми, своей работой. И ее тревожило, что долгие ночи в Убуде и Амеде, со слезами и признаниями, не привели к разрешению проблемы.

Несколько дней назад, вечером, Гектор напугал ее, сказав, что подумывает уйти с государственной службы, найти новую работу, обрести новые навыки, что он хочет снова учиться. Она соглашалась с ним, а у самой на языке вертелось: «А как же ипотека? Неужели мы никогда не переедем в более просторный дом? У тебя замечательная работа, надежная, с фантастической зарплатой. Или ты ждешь, что я одна буду тащить на себе всю семью?» Но она не могла, не смела все это ему сказать. Его мучила бессонница, он был взвинчен. Редко шутил, редко ее смешил. После работы всегда выглядел изнуренным. И действительно, он стал плохо спать. Как она не замечала этого до поездки в Азию? Он почти не разговаривал с Адамом. Все их общение сводилось к угрюмому, подозрительному ворчанию. Ее это пугало. Во что выльется накопившаяся обида Адама в ближайшем будущем, когда он станет подростком?

Ее муж теперь почти не слушал музыку, и из всех перемен эта особенно сбивала с толку. Прежде в их доме всегда звучала музыка. Их кабинет, две стены в гостиной были от пола до потолка забиты компакт-дисками. Раньше ее возмущало, что он столько денег тратит на свое увлечение. А теперь она мечтала, чтобы он пришел домой с фирменным пакетом канареечно-желтого цвета из «JB Hi-Fi», или с бумажным пакетом из «Basement Discs», или с кричащим пластиковым пакетом из «Polyester». Гектор стал редко включать радио. Айша не верила, что он несчастлив, думала, он притворяется. Но не смела выразить свои сомнения. Вместо этого была с ним ласкова, старалась не вспылить на него. Буквально на днях, ознакомившись с обзором музыкальных новинок на страницах «Эйдж»[130] — чего она сроду не делала! — улизнула с работы и пошла в небольшой музыкальный магазин в торговом центре, где купила для Гектора компакт-диск с записью песен «Yo La Tengo»[131]. Она была убеждена, что у него есть более ранние записи этой группы, а, если верить обозревателю, сейчас она приобрела один из альбомов «Йо ла тенго», выпущенных в этом году. Она принесла диск домой. Гектор обрадовался, тут же его поставил. Но только один тот раз. Диск остался в проигрывателе, пустая коробка от него одиноко пылилась на стеклянной крышке стереосистемы. Казалось, Гектор не способен поддерживать в доме атмосферу счастья. Вот что было необычно, вот что она раньше принимала как должное. Вот что она хотела вернуть в свою жизнь. Чтобы она могла принимать его как должное, а он — ее. Ведь это и есть брак.