Что будет, то и будет - Песах Амнуэль

Нет, не могло этого быть. Мы просмотрели альтернативу вплоть до сегодняшнего дня — если бы Вайнштейн задумывал преступление, он должен был бы рассориться с Шувалем еще вчера вечером. Иначе в нашей реальности ничего к нынешнему утру ничего не смогло бы произойти.

— Значит, — сказал директор Рувинский, — мы не обратили внимания на какую-то информацию. Мы не обратили, а Бутлер обратил, потому что он профессионал.

— Ну да, — согласился я. — Он Эркюль Пуаро, а мы с тобой Ватсон с Гастингсом.

— Обидно, — продолжал каяться Рувинский. — У него четкая логика плюс информация, а у нас… Мы как две бабы — сидим и чешем языками, не понимая сути…

— Как ты сказал? — насторожился я. — Ты сказал — две бабы?

— Да не обижайся, Павел, — вздохнул Рувинский.

Он так и не понял. Почему я должен был обижаться на человека, докопавшегося до истины и не подозревающего об этом?

Я высматривал из окна, когда комиссар вернется с дежурства. Его авиетка свалилась из верхнего ряда поперек общего движения — только полицейский мог себе позволить такое вопиющее нарушение правил воздушного движения.

Когда Роман, насвистывая, спускался с посадочной площадки, я уже ждал комиссара у входа в его квартиру. Он ведь сам говорил, что эффект внезапности — главное при разоблачении преступника.

— Давно ли, — сказал я, взяв Романа за локоть, — министр Шуваль дал от ворот поворот Алисе Фигнер?

Мне очень хотелось бы написать в этом месте — «у комиссара от удивления отвисла челюсть». Но, к сожалению, эта фраза и выглядит слишком вульгарно, и абсолютно не соответствует характеру Бутлера. Роман тихонько высвободил свой локоть и сказал:

— Если ты приготовишь кофе, я спущусь к тебе через десять минут.

Эти десять минут показались мне часом, потому что комиссар и не подумал ответить на мой вопрос. Я думал о бедной манекенщице Алисе Фигнер и потому переварил кофе.

— Фу! — сказал Роман, испробовав. — Сразу видно, что готовил дилетант.

Теперь уж я оказался на высоте и не отреагировал на явное оскорбление.

— Ну хорошо, — сказал Бутлер, заставив себя отхлебнуть глоток, — ты, конечно, прав, зачинщицей преступления была Алиса Фигнер. Ты ведь не забыл моих слов о том, что она женщина не только красивая, но и умная, однако, слишком нетерпеливая, и потому ее детективные сюжеты обычно повисали, не добравшись до финала. Год назад она стала любовницей нашего министра. Связь эта продолжалась бы долго, от Алисы не так-то просто отделаться, но жена Шуваля начала о чем-то догадываться. Ничего конкретного, никаких имен, просто подозрения, ревность… Но министр предпочел не доводить до скандала и объявил Алисе об отставке. Алисе можно было сказать все, что угодно, но только не то, что ею пренебрегли как женщиной.

— И она решила отомстить, — сказал я, кивая головой.

— Я не сказал бы, что это было осознанное решение, — с сомнением сказал Роман. — В «Клуб убийц» Алиса пришла не потому, что продумывала уже план мести. Она любила разнообразие, а когда Шуваль ее бросил, разнообразие требовалось ей, как никогда раньше. А дальше все пошло одно к одному. Один из членов клуба — программист, рассказал о сюжете убийства с использованием альтернативной реальности. А несостоявшийся депутат поведал свой план литературного убийства премьер-министра. Алиса сделала все, чтобы совместными усилиями членов клуба этот сценарий был доведен до логического завершения.

— И привела его в исполнение, использовав Рину Лейкину, — прервал я Романа, желая продемонстрировать свои логические способности.

— Бедняжка Рина, — хмыкнул Роман. — Она, видишь ли, очень доверчива и наивна. Она и мухи не способна обидеть, и потому любит читать и проигрывать в уме всякие кровавые сюжеты. С Алисой они давние подруги. Алисе ничего не стоило внушить Рине идею-фикс, что никто иной, как министр иностранных дел Шуваль виновен в отсутствии у Хаима Лейкина Нобелевской премии. Министр, видишь ли, терпеть не может поэта и потому использовал все свои связи в Нобелевском комитете, чтобы… Ну, согласись, бред! Только Рина, влюбленная в талант мужа, могла купиться. Естественно, Алиса не предлагала Рине убить негодяя. Нет, она всего лишь довела бедную женщину до нужной кондиции, потом со всеми подробностями пересказала ей сюжет с убийством премьера, а остальное доделала фантазия Рины. На месте премьера оказался бедняга Шуваль, а пребывание Рины в альтернативной реальности поставило точку в этой трагической истории.

— В институт Рину тоже Алиса отправила, — сказал я. Это был не вопрос, а утверждение, и Роман только кивнул.

— Это было нетрудно. Рина с удовольствием отправилась посмотреть мир, в котором ее муж стал всеми признанным гением. Она ошиблась, но это уже детали…

— Где она? — спросил я.

— Кто? Рина?

— Нет, Алиса. Убийца.

— Павел, если ты сможешь на суде доказать, что Алису Фельдман следует осудить за убийство с заранее обдуманным намерением, я готов съесть свой полицейский значок! Я не вижу способа обвинить человека только за то, что он злоумышлял. Нет никаких материальных улик! Единственное, что я могу это провести через кнессет закон, запрещающий коммерческое использование стратификаторов Института альтернативной истории. И я это сделаю.

— Тогда, — опечалился я, — директор Рувинский и его сотрудники умрут от голода. И убийцей окажешься ты.

— Выкрутится, — сказал Роман. — Они-то выкрутятся, а вот министра не воскресишь. Дело придется закрыть и сдать в архив. Нет ни убийцы, ни улик, ничего.

Он залпом допил холодный и горький кофе и встал.

— Передай от меня привет Рувинскому, — сказал Роман. — Пусть готовится, его ждут нелегкие времена.

— Естественно, — сказал я. — Кто-то кого-то убивает, а виноваты всегда ученые.

— Это истина, не требующая доказательств, — подтвердил комиссар Бутлер.

Глава 15

РИМ В ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЧАСОВ

Записка, приложенная к пакету:

«Штейнберговский Институт альтернативной истории,

исх. 45/54. 23 марта 2023 г.

П. Амнуэлю, историку.

Павел, посылаю пневмопочтой три компакт-диска с системными записями. Полагаю, что содержимое дисков тебя заинтересует. Используй компьютеры модели IBM-1986А. Происхождение информации объясню позднее.

М. Рувинский, директор».

От Фьюмичино начинались уже городские пригороды — Рим сильно разросся за последние годы, — и Зеев Барак просигналил остановиться. Обе машины съехали на обочину, не доезжая километра от последнего на этой дороге патрульного поста италийцев. Зеев заглушил двигатель и вышел из машины. Аркан остался сидеть за рулем, ладони лежали на баранке, глаза смотрели на Зеева, но видели не настоящее, а будущее. Минут этак на пятнадцать вперед, когда начнется. «Такой молодой, а уже нервный», — подумал Зеев.