Толковая Библия Лопухина. Ветхий Завет - Александр Павлович Лопухин

в Иерусалиме. Но дом Елеазара числом священнических семейств вдвое превосходил дом Ифамара, так как по переписи, произведенной Давидом, в первом было шестнадцать и во втором только восемь семейств. Двадцать четыре главы этих семейств были сделаны при Давиде начальниками двадцати четырех «чред», т. е. очередных служений в храме, на которые последовательно являлись члены этих священнических семейств. На такие же «чреды» разделены были и левиты и певцы, которые и отправляли богослужение совместно с соответствующими чредами священников. «Чреда», по всей вероятности, начиналась в субботу и продолжалась в течение недели, когда на смену ее являлась следующая чреда. Разделение это в точности соблюдалось до позднейшего времени, как это видно из истории Захарии, отца святого Иоанна Крестителя, который удостоился бывшего ему видения ангела, «когда он в порядке своей чреды служил пред Богом» (Лук. I, 8). Учрежденный в скинии порядок служения перенесен был и в храм Соломонов, где, однако же, для возвышения торжественности богослужения участились случаи, когда при богослужении участвовали одновременно все двадцать четыре чреды, как это и было особенно при освящении храма. С освящением храма все богослужение сосредоточивалось в нем, и старая скиния в Гаваоне потеряла всякое значение: вместе с тем с извержением Авиафара из священного сана (за принятое им участие в политическом заговоре Адонии) первосвященство окончательно прекратилось в ветви Ифамара и сосредоточилось в ветви Елеазара, в лице Садока, помазанного на первосвященство при Соломоне. Церковная обрядность при богослужении в это время получила высокое развитие, но только с внешней стороны, в смысле пышности и величия. В существенном она оставалась такой же, какою установлена была Моисеем при скинии, хотя в то же время соответственно новым потребностям явились и новые обряды. Таков особенно обряд помазания на царство. Оно было частное и торжественное. Первое обыкновенно совершал пророк как исполнитель воли Божией, а второе совершал при общенародном собрании главный священник или первосвященник, как посредник между волей Бога и волей народа. При помазании употреблялся елей как видимое орудие сообщения благодати Божией. Посвящаемому вручалась книга закона, с которой он должен был сообразоваться во всей своей жизни и управлении.

В государственном управлении за это время совершилась важная перемена, состоявшая в учреждении царской власти. Учреждение ее было вызвано насущной потребностью народной жизни, так как отсутствие твердой власти во времена судей привело к полному безначалию и связанным с ним бедствиям. Но учреждение ее в то же время было некоторым образом выражением недостаточного упования со стороны народа на непосредственное правление Самого Бога и желанием иметь правление наподобие окружающих народов. Поэтому на вопрошение Самуила Господь ответствовал ему: «Не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними» (1 Цар. VIII, 7). Самое существование царской власти в теократическом государстве ослабляло его существенное начало, так как народ мог получить склонность более возлагать свои надежды на видимого царя, забывая верховного и невидимого. Тем не менее твердая власть была насущной потребностью и внутренней, и внешней политической жизни народа, и потому она была учреждена с теми ограничениями, которые поставлены были в законодательстве Моисея, уже заранее предвидевшего этот неизбежный момент в жизни избранного народа. Ограничения эти состояли прежде всего в том, что народ не должен был поставлять себе царем иноземца, а непременно природного израильтянина, и притом такого, «которого изберет Господь Бог» (Втор. XVII, 15). За этим ограничением избрания следуют законы, ограничивающие самую власть царя. И замечательно, что эти ограничения главным образом направлены против того, чем особенно отличались восточные цари, именно против накопления личных богатств и развития роскоши, всегда влекущих за собой нравственную порчу и забвение законов и народа. «Поставь себе царя, — говорит законодатель, — только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней» (Втор. XVII, 16). Смысл этого закона тот, что им запрещается входить в сношения и в союз с Египтом, отличавшимся в древности коннозаводством. Желание иметь лучших коней — один из главных предметов тщеславия восточных монархов — заставило бы войти в сношения с фараонами, а потом и в политический союз с Египтом, между тем как такой союз по географическому положению Палестины мог быть гибельным для еврейского народа, что впоследствии и оправдалось историей. Кроме того, умножение коней, совершенно ненужных в гористой стране, служило бы не к охранению народных интересов (например, во время войны), а только к удовлетворению тщеславной гордости царя: «Чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его» (ст. 17). Гаремы до сих пор на Востоке составляют одно из гнуснейших придворных учреждений, в которых монархи-деспоты теряют последние нравственные и физические силы, погружаясь в грубейший разврат. Поэтому постановление, запрещающее иметь гаремы, понятно само собою. «И чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно». Чрезмерное накопление богатств могло давать повод, как это видно из истории Соломона, к обширным торговым предприятиям, которые были бы несообразны с истинно народными интересами, содействовало бы развитию неравенства по состоянию и тем нарушило бы основной закон Моисея, установивший общественно-экономическое равенство, ввело бы несообразную с теократическим строем государства роскошь при дворе и тем отдалило бы царя от народа. «Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего в книге, находящейся у священников и левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии». Царь не был законодателем и должен был управлять государством не по своему личному произволу, а по данному закону, с которого он должен был иметь правильный список, чтобы, постоянно имея его перед собой, не уклонялся ни направо, ни налево (ст. 20), следовательно, вообще должен был править по признанному народом закону. Таким постановлением положен был предел деспотизму, в который так легко впадают восточные правители. Наконец, законодатель дает общее определение отношения царской власти к народу. В древних восточных монархиях отношение между правителями и народом обыкновенно отличалось высокомерным презрением со стороны правителя и рабским подобострастием со стороны народа. В государстве избранного народа такое отношение не должно было иметь места; поэтому законодатель требует от царя, «чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его» (ст. 20), или, в применении этих слов к правлению, чтобы правил своими подданными с кротостью и любовью, не как рабами, а как братьями. Лучшие цари были верны этому правилу. Давид, например, в обращении к народу называл своих подданных братьями: «И стал Давид