Второй Год - Джеймин Ив

называется Лестницей в Ад? — спросила Лотос, и в этот момент я поняла, что пауза во времени закончилась. — Ходили слухи, что большинство тех, кто входит, не возвращаются. Те немногие, кто говорит о гротескных лицах, хватающих их руках и красном пятне зла, которое окутало их разум и превратило в кашу.

Она серьезно? Сейчас было самое неподходящее время для подобной истории. Мы буквально стояли на чертовой лестнице.

Никто ей не ответил, хотя я была почти уверена, что Сонарис издал недовольный рыкающий звук, доносившийся из задних рядов нашей группы. На двери появился свет, и я отдернула руку. Ашер сделал то же самое, встав между мной и сиянием.

47

Теперь, если бы кто-нибудь попросил меня описать дверь в подземный мир, я, вероятно, упомянула бы огонь, демонов и маниакальный смех в качестве фонового саундтрека. Реальность была совсем иной. Дверь бесшумно открылась, и я не могла сказать, куда она делась, но она, казалось, скользнула в стену и исчезла.

За ней оказался длинный, совершенно белый коридор.

Он был таким белым, что казался почти больничным. Единственное, что отличало коридор от больницы, — это бархатная обивка на стенах.

— Шикарно, — полушутя сказала я. Это действительно выглядело довольно необычно. — Похоже, Драконис обновил декор.

— Заткнись, дитя, — огрызнулась Лотос. — Драконис не обладает такой силой, по крайней мере, в этой части подземного мира.

— И здесь обитают Несущие Ад? — спросила я, на самом деле не представляя, что богоубийцы живут здесь, на сверхчистой земле, победив ОКР.

— Да, — сказал Сонарис. — И атланты.

Как только он это сказал, я словно почувствовала их — коллективную энергию, которая была где-то в подземном мире. Моим первым побуждением было добраться до них; мне нужно было спасти свой народ. Они были прокляты из-за богов, из-за меня. Я не смогу жить с таким грузом на совести.

— Пусть они отойдут немного дальше, а потом мы рванем обратно к двери, — пробормотал Ашер. — Мы можем запереть их здесь, так как мы единственные, кто имеет доступ в это царство.

Однако в тот момент, когда он это сказал, внутрь набилось еще больше людей. Драконис, выглядевший немного потрепанным, а также два других их приятеля-бога. Галиндра вплыла секундой позже, и с нее посыпалось золото.

Она выглядела очень взбешенной, и от нее веяло жутью.

— Мы в ловушке, — тихо сказал Коннор, и, к счастью, никто не заметил, что мы сговорились, слишком увлеченные новоприбывшими. — Не говоря уже о том, что я не думаю, что на этот раз дверь останется запертой. Это сделала праматерь всего сущего, а мы не можем повторить ее силу.

Я так многого еще не понимала. Так… Черт возьми. Многого. Но об этом можно будет побеспокоиться завтра. Прямо сейчас мне нужно было вытащить нас отсюда живыми.

Поэтому я сделала единственное, что пришло мне в голову. Оттолкнув Лотос, я побежала по длинному, обитому белым бархатом коридору. Здесь было так ярко, что у меня заболели глаза, и я не могла разглядеть ни единого признака того, что здесь светило. Я бежала в противоположном направлении от выхода, но я должна была увести этих богов подальше, если мы хотели, чтобы у нас был шанс сбежать.

— Мэдди! — крикнул Ашер, и у меня не было никаких сомнений, что он будет прямо за мной.

Я была быстра, и никто не успел поймать меня, когда я добралась до следующей двери. Я не знала, нужно ли мне, чтобы мы все трое открыли ее снова, но я собиралась посмотреть, смогу ли я сделать это в одиночку.

Потянувшись за лезвием, я полоснула себя по ладони, ударив рукой по двери. Она легко распахнулась, и я подумала, нужна ли мне была кровь или нет. Там не было никакого сопротивления. Я побежала, не имея в голове никакого реального плана. Я не была уверена, на кого я наткнусь первыми — на адских тварей или на атлантов. Были ли другие боги заперты здесь, внизу? Я понятия не имел ни о чем. Все, что я знала, — это то, что мне нужно было продолжать двигаться и надеяться, что решение нашей маленькой проблемы с богами придет само собой.

Белый коридор продолжался до последней двери, а затем внезапно закончился. Я резко остановилась прямо на краю, чуть не свалившись вниз. По спине у меня пробежали мурашки, когда я пошатнулась, а внизу не было ничего, кроме темноты, скал.

Что там было?

Это были Несущие Ад?

У меня не было возможности узнать, кроме как если бы я… прыгнула.

— Держись, маленькая богиня, — произнес спокойный голос, когда чья-то рука обхватила меня за талию и потянула назад. — Ты не переживешь этого падения. Пока нет. Ты все еще пробуждаешь свои способности.

Развернувшись, я оттолкнула Сонариса.

— Не прикасайся ко мне, тупица, или я тебя порежу.

Он улыбнулся, сверкнув идеальными белыми зубами.

— Судьба сделала правильный выбор в мою пользу.

Я поискала Ашера, потому что он не последовал бы за мной только в том случае, если бы его задержали или ранили. От этой мысли меня охватила паника, и хотя минуту спустя я наконец нашла его, сражающегося в предыдущем дверном проеме, мне от этого не стало легче.

Он сражался с богами. Он сражался со своей матерью. Дерьмо!

— Ашер! — крикнула я, и он резко повернул голову, что позволило кому-то схватить его за горло.

Мои ноги двигались, но Сонарис не собирался отпускать меня так просто. Он снова потянулся ко мне, и я ударила изо всех сил, надеясь отбросить его назад за край.

Он не пошевелился.

— Ты не готова к этому, — сказал он мне, пристально глядя в глаза. — Теперь я это вижу. Ты не готова к своей судьбе или к тому, что произойдет, если восстанут атланты и вернутся Несущие Ад.

Я с трудом сглотнула.

— Что произойдет?

Еще один смешок.

— Как я и сказал, маленькая богиня, ты еще не готова. Но однажды, очень скоро, ты будешь готова.

Я хотела толкнуть его посильнее, но мой взгляд был в ужасе прикован к темно-красной крови, разбрызгивающейся по белым стенам. Ашер и Коннор просто стояли на своем, сражаясь спина к спине, но боги ранили их.

— Помоги мне, — взмолилась я, готовая на все, чтобы спасти их. — Пожалуйста.

Сонарис посмотрел на меня взглядом, который я не смогла истолковать.

— Почему я должен тебе помогать?

Я дала ему пощечину. Это был рефлекс, и я очень пожалела об этом, потому что он был моей единственной надеждой, но я была не в состоянии рассуждать здраво.

— Ты должен быть моей