Величайший из рода. Связующее звено - Евгения Киселева

вернулся! – неожиданно для всех появился генерал. – Надеюсь, вы не сильно скучали? Что с тобой? – взглянул он в лицо Анны.

– Ничего! – испуганно заметалась она, заметно побледнев. – Я просто подумала… Саша, у тебя такая прекрасная семья! И… и… знаешь, я совершенно забыла про одно важное дело. Прости! – поспешила она прочь.

Исповедь Авдеева

– Макс, что все это значит? – строго смотрел отец. – Как тебе только ума хватило такого наговорить?!

Сразу по возвращении из ресторана он проводил сына в кабинет и потребовал с него объяснения.

– А то и значит! – вскипел юноша. – Зачем она пришла?

– Разве она к тебе пришла?

– Нет, но если хочешь проводить время с такими, как она, то хотя бы делай это так, чтобы мы не встречались!

– Не слишком ли много ты на себя берешь?! – прикрикнул генерал. – Кто ты такой, чтобы давать мне советы?

– Я? Да, похоже, никто! – грустно усмехнулся Макс. – Прости, что лезу не в свое дело!

– Да! Моя личная жизнь тебя не должна волновать! В конце концов, ты уже достиг того возраста, чтобы понимать, что у меня, как и у других, есть некоторые потребности. И я не собираюсь в этом отчитываться ни перед тобой, ни перед кем-то другим!

– Хорошо, но только не мешало бы и тебе начать считаться с мнением своих детей! – негодовал он. – Ты обещал мне, что мы будем бороться с Советом, но вместо этого посадил под домашний арест! Я даже с друзьями встретиться не могу!

– Ты вовсе не под арестом. Но твой статус значительно изменился, и я не желаю, чтобы ты перемещался по городу в одиночку или в какой-нибудь сомнительной компании, как делал это раньше. – нахмурился генерал. – А что касается борьбы с Советом то, Макс, я сделал ошибку. Я убедил тебя, что мне необходима твоя помощь, но сейчас я думаю, что Влад был прав. Я не вправе привлекать тебя…

– Привлекать?! Да, я сам этого хочу! – не верил ушам Макс. – Я хочу помочь! Это мое право!

– У тебя есть право жить и радоваться жизни! – отрезал отец, указывая на дверь, но юноша не двинулся с места.

– Раньше ты иначе говорил! – разочарованно произнес он.

– Для тебя это все забава, только это не детская игра! – попытался образумить его генерал. – А ты именно ребенком и являешься! Я не хочу, чтобы ты пострадал!

– Знаешь что, – вскипел Макс, – это попахивает двойными стандартами! Выходит, пока я был беспризорным мальчишкой, моя жизнь тебя не волновала?

– Мне стыдно это признавать, но ДА! – после некоторого смятения выпалил отец. – Так что, просто забудь все, что я говорил раньше!

– Что ты говоришь?! Ведь это ты открыл мне глаза на происходящее! Ты говорил, что есть вещи гораздо важнее собственного покоя. Говорил, что жить надо по совести! Я всегда смотрел на тебя, как на рыцаря без страха и упрека. Всегда стремился быть похожим на тебя! А теперь ты говоришь, что все это чушь?!

– Да! – с некой жалостью смотрел тот на сына. – Макс, я только что нашел тебя и не собираюсь терять!

– А я не собираюсь отступать! – твердо заявил он.

– Не собираешься? – усмехнулся отец. – Отбрось свой юношеский максимализм и включи мозги, наконец! Чем ты можешь быть полезен? Тебе всего пятнадцать и никакого опыта за спиной! Ты думаешь это так легко? Я годами пытался докопаться до правды, но топтался на том же месте.

– Но вместе мы…

– Никаких вместе, Макс! – взревел отец. – Ты не сунешься в этот конфликт!

– Они убили маму! – не уступал юноша.

– Если бы твоя мама сама вела себя благоразумно, то ты жил бы в полной семье, а не бродяжничал по вокзалам! – потерял терпение отец.

– Если бы моя мама вела себя благоразумно, то никогда бы с тобой не связалась! Потому что это была ее главная ошибка!

Макс не успел даже отреагировать, как звонкая пощечина сбила его с ног. Он врезался в стеллаж и повалился на пол.

Отец, тяжело дыша, стоял на прежнем месте. Глаза его пылали яростью.

– Вернись в свою комнату и не смей покидать ее без моего позволения!

Юноша вскочил на ноги и, окинув отца неприязненным взглядом, выскочил в коридор. Все внутри выворачивалось наизнанку. Злость на отца пожирала его изнутри, не давала дышать.

Добравшись до своей комнаты, он звучно захлопнул дверь и, заперев ее на ключ, повалился лицом на кровать. Постепенно ярость схлынула с него, сменяясь обидой и чувством собственной никчемности. Если раньше ему хотелось кричать и ломать все на своем пути, то теперь его поглотила апатия. Неподвижно он пролежал до самого вечера, пока, наконец, не провалился в глубокий, но беспокойный сон.

Вновь ему снились запутанные лабиринты «Орлана».

«Он все блуждал и блуждал по ним, прячась от вездесущих Членов Комиссии во главе с Ратниковым. Он искал путь, искал тех, кто так упорно и жалобно звал его…

И вот он снова летит, рассекая необъятные просторы. В непроглядной тьме, освещаемой лишь сиянием множества созвездий, манит его далекая фигура. Окутанный серебристым дымом, высокий и худой мужчина зовет его за собой.

Макс был уверен, тот не причинит ему вреда, и все же страх не давал двинуться с места, сковывая каждое движение. А силуэт все таял и таял в прозрачной дымке.… Вот он протянул ему ладонь с длинными и тонкими пальцами, Макс почти коснулся их, как…»

– Макс, открой! – узнал он уставший голос Авдеева.

Юноша поднялся и потерев заспанные глаза повернул ключ.

– Похоже, сильно тебе досталось? – рассмотрел его ссадину Владимир Сергеевич.

– Опять будете его защищать? – насупился юноша.

– Если ты имеешь в виду твоего отца, то он в моей защите не нуждается. – вздохнул тот. – Я пришел к тебе.

Макс прошел вглубь комнаты и обняв себя руками забрался в кресло. Владимир Сергеевич присел в кресло напротив.

– Расскажешь мне, что тебя беспокоит?

Некоторое время Макс молчал.

– Я не знаю, как объяснить это. – замялся он. – Мне все время кажется, что я лишний здесь. Что в тягость ему.

– Это не так. – покачал головой Авдеев.

– Я рос на улице, потом в казарме, и совсем не соответствую его представлениям о правильном сыне. Вы же сами говорили, что однажды он уже бросил ребенка! Что ему мешает сделать это еще раз? – с болью произнес юноша. – И вообще, что, если он и маму не любил, то с чего ему любить меня?

Владимир Сергеевич окинул его понимающим и полным жалости взглядом.

– Макс! Твой отец, всегда был… хм-м… слишком любвеобильным. Не могу с уверенностью сказать, что он любил кого-то по-настоящему,