Анубис - Вольфганг Хольбайн

Могенс расхохотался:

— Полный бред!

— Именно такой реакции я от тебя и ожидал, — прошипел Грейвс. — А у тебя есть другое объяснение? В конце концов, ты же у нас… — последние слова он выплюнул как ругательство, — …серьезный ученый!

— Прошу тебя, Джонатан! Существа, которые…

— …пришли со звезды, чтобы завоевать Землю! — не дал ему договорить Грейвс. — Именно это начертано на стенах церемониальной палаты, разве не так? Ты сам прочитал мне это, насколько я помню. Или ты ошибся в переводе?

— Доктор Хьямс, несомненно, перевела тебе часть иероглифов из подземного храма, — выпятив губу, парировал Могенс. — И что? По-твоему из этого следует, будто Атон и Сет и все прочие обитатели египетского пантеона существуют на самом деле?

— Кто знает, — с серьезной миной ответил Грейвс, так что Могенс невольно бросил на него испуганный взгляд. — Миллионы людей верят во всемогущего Бога, который сотворил смертной женщине сына из плоти и крови во искупление грехов человеческих. Разве это звучит как меньший бред?

Могенс ушел от прямого ответа. Вместо этого он сказал:

— Мне казалось, ты не собирался вести со мной теологических дискуссий.

— И не собираюсь. Просто хотел тебе напомнить, как, в сущности, мало мы знаем о прошлом. А народ фараонов жил всего лишь несколько тысячелетий назад, Могенс. Как же мы тогда можем брать на себя смелость судить о чем-то, что отдалено от нас сотнями тысяч лет?

Он подождал ответа, но напрасно, в конце концов, обиженно пожав плечами, снова повернулся к стене. Его голос зазвучал в тоне сухой лекции.

— Вот это положение планет в определенный момент, — начал он объяснение.

— Планет из системы Сириуса, — не удержался от насмешки Могенс.

— В первый момент я тоже об этом подумал, — невозмутимо продолжал Грейвс. — Потому что в этой солнечной системе не только на одну планету больше, чем в нашей, но и две планеты имеют вокруг себя кольца, а другие большее количество спутников, чем нам известно. Однако я показал копии этих рисунков многим астрономам, и они в один голос утверждают, что речь и идет о нашей солнечной системе, только карта либо неверно исполнена, либо очень-очень древняя.

Могенс упрямо молчал.

— Это карта нашей солнечной системы, Могенс, — теперь в его тоне звучали нотки оскорбленности. — И она демонстрирует вполне определенную констелляцию. Крайне редкую констелляцию, Могенс, которая случается лишь каждые несколько тысяч лет.

— Дай-ка отгадаю, — язвительно сказал Могенс. — И этот исторический момент настал как раз сегодня.

— Совершенно верно! — Грейвс энергично повернулся к Могенсу, но победная улыбка на его губах угасла, когда он заметил ироничный огонек в глазах Могенса. — Не конкретно сегодня, но сейчас, — обозлился он. — Да, такое положение планет наступает именно теперь, с грядущим полнолунием, и, вероятно, продержится месяца два-три. Так что, возможно, у нас будет еще второй шанс, а может быть, и третий — но не думаю. Ни шериф Уилсон, ни проклятые «кроты» не дадут нам так много времени.

— Времени, — как эхо, повторил Могенс. — Для чего?

— Открыть врата, — ответил Грейвс. — Я уверен, ответы на все наши вопросы находятся за этой дверью! Неужели тебя это действительно не интересует, Могенс? Только не надо прикидываться передо мной, что тебя не прельщает возможность разгадать величайшую загадку человечества!

— Мне казалось, мы здесь по другому поводу, — возразил Могенс.

Ему не удалось заставить свой голос звучать холодно, как ему того хотелось. И не имело никакого значения, наигрывал ли Грейвс сознательно или вообще высосал всю эту историю из пальца, чтобы поймать его на крючок — ему это удалось. Ни один человек, будь он ученым или нет, не смог бы, не задумываясь, ответить на этот вопрос «нет».

— Возможно, это одно и то же, — таинственно произнес Грейвс, и даже эта фраза была им выбрана не случайно, а продумана и подобрана, как и каждое отдельное слово в этом разговоре.

На какой-то момент Могенсу даже почудилось, будто он прямо-таки видит, как Грейвс сидит за своим письменным столом, опираясь на него ладонями, глаза сжаты в узкие щелочки, взгляд направлен в никуда — он напряженно обдумывает, какими еще аргументами или угрозами он может заставить Могенса подчиниться чужой воле. Могенс даже подозревал, что тот продумал все возможные его ответы, все мыслимые реакции на эти аргументы и заранее подготовил на любые из них новые возражения.

Грейвс манипулировал им, это было ясно как белый день, но другого он и не ожидал. Наоборот, скорее почувствовал бы себя обманутым, если бы тот хотя бы не попытался. Горечь была в другом: он сам позволял манипулировать собой, в нем самом было нечто, что вовсе не хотело защищаться от нашептываний Грейвса.

Он сам услышал, как вяло прозвучал его голос в ответ:

— Не утруждай себя, Джонатан. Я остаюсь при своем решении. Мне вообще не надо было сюда приезжать.

Грейвс вздохнул, но его разочарование было притворным, частью тщательно отрепетированного плана, и не одного, а, скорее всего, нескольких его возможных вариантов.

— Могенс, ты…

— Отведи меня назад, — не стал дослушивать Могенс.

— Пока ты не передумал?

Могенс посмотрел на Грейвса долгим холодным взглядом, потом повернулся и пошел.

— Постой, Могенс, — поспешно окликнул его Грейвс. — Я посвечу тебе. Дорога небезопасна. Не хочу, чтобы ты под конец переломал себе ноги.

— Сломанная нога была бы тебе посланием небес, — огрызнулся Могенс.

— Не искушай меня, — ответил Грейвс, проходя мимо быстрым шагом и наклоняя голову, чтобы не удариться об узкий свод.

В первое мгновение Могенс почувствовал к нему искреннюю благодарность, потому что на самом деле понятия не имел, как проделать обратный путь в полной темноте, не сломав шею. Но его благодарность поубавилась, перейдя в холодок по спине, когда Грейвс, согнувшись, исчез в низком проходе, а с ним и свет фонаря. Могенсу все происходящее показалось словно бы замедленным, будто бесчисленные века тьмы, законсервированной в этой пещере, сгустились до консистенции вязкой жидкости. Желтый луч лениво скользил по скале и будто тянул нити, будто острые ребра и выступы разорвали легко уязвимую оболочку реальности, а из этих ран выливалась…

Могенс в испуге так крепко сжал веки, что на его сетчатке заплясали пестрые световые вспышки, а когда он снова открыл глаза, перед ними все еще подрагивали бледно-зеленые пятна их остаточных изображений. Он был им благодарен.

— Чего ты ждешь, Могенс? — Грейвс уже достиг другого конца туннеля и нетерпеливо размахивал лампой. — Уж не напал ли на тебя под конец приступ исследовательского рвения?