Полет черного орла - Кейт Якоби

— Нет. Я думаю, что ты всегда боялся узнать…

— Конечно, я боюсь того, что предвещает пророчество.

— Не только.

Неуверенность сделала голос Роберта тихим, как шепот:

— Чего же еще я боюсь?

— Меня.

Роберт не смел пошевелиться; он подставил лицо прохладному ветерку, надеясь, что природа подарит ему спокойствие, которого не было в его душе. Закрыв глаза и не оборачиваясь, он все же точно знал, в какой момент Дженн ушла.

Дженн не стала зажигать лампу. Сбросив плащ, она на ощупь добралась до постели и присела на край. Не нужно было ей ходить… Она лишь сделала все хуже — и не только для него.

Со стоном Дженн закрыла лицо руками, не в силах унять сотрясающий ее озноб. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

За дверью раздался какой-то шум, потом она распахнулась. Дженн резко выпрямилась и стала поспешно вытирать глаза. Еле различимая в темноте фигура мгновение была неподвижна, и все равно присутствие Роберта настолько заполнило собой каюту, что Дженн показалось, будто она задыхается. Внезапно лампа, свисающая с потолка, зажглась; Дженн чуть не подпрыгнула от неожиданности. Роберт закрыл за собой дверь, подошел к столу, налил себе вина и выпил; потом, расправив плечи, повернулся к Дженн.

Никогда еще она не видела на его лице такой решимости. Когда Роберт заговорил, голос его прозвучал одновременно резко и тихо, как будто он прилагал такие усилия, чтобы держать себя в руках, что еле мог шевелить языком.

— Ты хочешь, чтобы я открыл тебе окончание пророчества? Только так я смогу заставить тебя понять?..

Стиснув руки, чтобы не позволить им дрожать, Дженн подняла голову и твердо посмотрела Роберту в глаза. Мужество… Это единственное, что у нее осталось.

— Что именно должна я понять? — безжалостно спросила она. — Должна ли я была убежать, лишь бы не становиться женой Ичерна? Следовало ли мне убить его прежде, чем ты узнал, как он со мной обращается? Ах, иногда я думаю: было бы лучше, если бы ты тогда, много лет назад, оставил меня в Шан Моссе. Ты никогда бы не узнал, что со мной случилось, никогда бы не догадался, что пророчество относится и ко мне, а я… я не стала бы причиной твоих терзаний. Может быть… — Дженн сглотнула, — я могла бы солгать тебе и сказать, что Эндрю — твой сын. Я однажды чуть не сделала этого — чтобы избавить тебя от угрызений совести из-за того, что ты не смог противиться Наложению Уз. — Дженн умолкла, не в силах продолжать. Нужно соблюдать величайшую осторожность — иначе она откроет ему правду, и тогда он никогда ее не простит.

Глаза Роберта широко раскрылись; в них были ужас и недоверие.

— Нет, ты не смогла бы…

Дженн потупилась, борясь с бесполезными слезами.

— Что мне оставалось делать, Роберт? Ведь я причинила тебе столько боли…

— Глупая! — выдохнул Роберт. Одним движением он пересек маленькую каюту и опустился перед Дженн на колени; взяв в ладони ее лицо, он заглянул Дженн в глаза, словно пытаясь что-то прочесть в них. — Ты никогда не причиняла мне боли! Причина всему — моя слабость, только и всего. Прости, что я не смог ее скрыть…

— Не надо ничего скрывать, Роберт, — почти неслышно прошептала Дженн. Сердце ее готово было выскочить из груди, но пока еще ей удавалось держать себя в руках. Она в свою очередь коснулась лица Роберта, позволила пальцам погладить его по щеке…

Роберт поймал ее руку и крепко сжал.

— Не надо! Я не хочу, чтобы ты еще чем-то жертвовала ради меня. Ты и представить себе не можешь, как легко мне было бы… Ты ведь знаешь, что не можешь мне доверять.

Дженн снова сглотнула.

— Жертвой с моей стороны как раз и было бы тебе не доверять. — Она обеими руками взяла руку Роберта и поднесла к губам. Пальцы Роберта дрогнули, губы приоткрылись, но он не смог произнести ни слова. Лишь через несколько мгновений, хмурясь, он выдавил из себя:

— Ты с ума сошла!

— Да. И в этом твоя вина.

Роберт выдернул руку; дыхание его стало неровным. Он зажмурился, отчаянно стараясь вернуть себе самообладание. Дженн хотелось и плакать, и смеяться, хотелось коснуться его, разгладить суровые морщины, дать Роберту что-то… хоть что-то, что не было бы болью…

— Роберт, прошу тебя, поверь… Он отпрянул и сквозь зубы бросил:

— Проклятие!

Но в тот же момент его губы приникли к ее соленым от слез губам… потом, закрыв глаза, Роберт прислонился лбом ко лбу Дженн.

— Как можешь ты при всей ненависти ко мне все же…

— Ох, Роберт, я же никогда не испытывала к тебе ненависти! Я была просто… сердита на тебя: ты меня больше не любил, хотя и обещал, а еще… — Нет, говорить о доверии сейчас нельзя. — Я… я упрекала тебя за то, что ты последовал за мной в Клоннет. Тебя не было так долго… хоть я и знала, что твое проклятое чувство чести никогда не позволит тебе видеться со мной, раз я замужем. А потом оказалось, что ты возвращался…

Роберт медленно поднял голову.

— Ты знала об этом?

— Мне сказал отец Эйден.

Все еще с опущенными глазами Роберт сжал руки Дженн.

— Так ты не испытываешь ко мне ненависти?

— Нет.

— Совсем никакой?

— А разве ты хотел бы, чтобы я тебя ненавидела? Только теперь Роберт поднял взгляд и смущенно улыбнулся.

— Значит, я и вправду был глупцом. — Он снова поцеловал Дженн — долгим и страстным поцелуем, вложив в него всю свою боль и нежность. Руки Роберта обвились вокруг талии Дженн, она обняла его за шею.

Не размыкая объятий, Роберт немного приподнялся и сел на край постели рядом с Дженн. Его губы коснулись лба Дженн, пальцы нежно отвели ее волосы от лица. Зеленые глаза Роберта были полны изумления и благоговения.

— Ты и представить себе не можешь, как сильно мне хотелось этого… Я так много раз почти не мог удержаться…

Дженн смотрела на него, и облегчение, страдание и желание обрушились на нее такой волной, что она почувствовала, что задыхается.

— В тот день на берегу потока… Я думала, что ты поцелуешь меня, — а ты не стал…

Роберт мягко улыбнулся:

— Разве ты позволила бы мне?

— Наверное.

Улыбка Роберта стала озорной.

— Проклятие! Впрочем, учитывая, что за нами следили те стражники, может быть, все и к лучшему.

Они дружно посмеялись воспоминанию, но глаза Роберта скоро стали серьезными. В них было столько вопросов, сомнений, неуверенности… Взяв руку Дженн, он прижал ее к губам и прошептал:

— Как ты прекрасна!

Пальцы Дженн дрогнули, но руки она не отняла. Роберт крепче обнял ее и стал осыпать поцелуями, в которых утонуло все — ее слова, мысли, чувства. Дженн полностью отдалась умиротворенности, позволяя ей возродить себя, сделать той, кем она была раньше.