Причастие мёртвых - Наталья Игнатова

Тогда от огнеметов серьезно пострадала Эшива. А из людей не выжил вообще никто. Ратуну Данки удалось спастись — она не совалась внутрь, и успела сбежать, когда Хасан с Занозой и полупарализованная Эшива выбрались из пылающего здания. Не до нее им было.

Потом Заноза искал ее и не нашел. А она, оказывается, превратилась во что-то нездешнее, получила власть над вуджорами, и вообразила, что сможет отомстить.

Нет, если кому не дано быть сильным, то сколько силы он ни получит, воспользоваться ею с толком, не сможет все равно. Тот, кто считает, что сила — в победе над слабыми, столкнувшись с сильным проиграет, даже будь он стократ сильнее. Но это сейчас можно рассуждать и быть мудрым, а тогда…

Тогда Хасан был в бешенстве.

Эшиву они отвезли в ее табор, в ее Стадо, оставили там под охраной Слуг из «Турецкой крепости». А Занозу, когда остались вдвоем, Хасан… думал, что убьет. Был так зол, что даже пальцем его не тронул. Мелкий засранец давно выучил, что если уж его отлупили, значит простили, и можно грешить дальше. Ну, так, вот тогда он ни одного подзатыльника не дождался. Хасан лишь спросил его, зачем нужно было так рисковать? Зачем нужно было ссориться с европейцами, доводить ситуацию до разборок прямо тут, в Алаатире, погубить несколько десятков гражданских? Ради выполнения желания? Одного-единственного?

— Какие у тебя могут быть желания, которые ты не можешь выполнить сам? Чего ты не можешь, кроме как стать живым? Да ты живым становиться и не хочешь.

— Так я хотел, чтоб сбылось твое самое-самое желание, — ответил Заноза.

Хасан даже не сразу нашелся, что сказать.

— А ты не подумал о том, что мое самое-самое желание — раз и навсегда избавиться от одного докучливого подростка?

— Не-а. Нет. Ты не хочешь от меня избавляться. Ты меня любишь.

— Да я тебя с трудом терплю! — рыкнул Хасан. И это была чистая правда.

Заноза невозмутимо пожал плечами:

— Одно другому не мешает.

И это тоже была чистая правда.

Сейчас бешеный белобрысый бритт, уже в домашней одежде и босиком, носился по гостиной, размахивал руками, корчил рожи, и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Про драконов, про Сентальдолаш, про чернокожего танцора из Москвы, про летающие корабли, про синеглазую принцессу Лэа с волосами как спелая пшеница, про волшебные цветы, про чудовищ в соснах. И про демона по имени Мартин Фальконе. За его спиной на огромной телевизионной панели мелькали сюжеты новостей с полутора десятков включенных одновременно каналов, открытый ноутбук бесперечь сигналил о том, что пришла новая почта, взрывался звонками телефон, и умолкал, не дождавшись ответа.

Все было как всегда. Как надо. Хаос, бардак, головная боль, и неугомонный мелкий упырь. Хасан привык, чтоб было именно так. Он намеревался и впредь заботиться о том, чтоб так все и оставалось. Это будет непросто, если каждый раз придется воевать с вуджорами или еще какой-нибудь демонической дрянью, но кто сказал, что быть ретроградом легко?

Вместе с утренним чаем Гевальд, как было заведено, зачитывал Калимме список запланированных на день дел. Праздничные обряды очень утомляли, особенно полнолуние, необходимость сиять изо всех сил, чтобы всем на острове в праздничную ночь было светло и весело, поэтому Калимма про дела не хотела даже слышать. Она хотела в отпуск. На неделю. Куда-нибудь, где можно танцевать до упаду, пить допьяна, веселиться и не думать ни о какой работе.

Гевальд об этом знал, поэтому значительную часть его списка занимали напоминания о том, какие инструкции кому из министров нужно выдать, чтобы на неделю оставить остров без княжьего присмотра.

— Ты незаменим, — сказала Калимма, допивая первую чашку, — и у тебя получаются очень вкусные печеньки. Вот эти, с шоколадной крошкой.

Гевальд знал, что у него получаются вкусные печеньки. И знал, что незаменим. Но Калимме не трудно было сказать ему об этом, а ему — было приятно слышать. Так и надо строить отношения с теми, кто по-настоящему нужен.

— Еще кое-что, леди Калимма, — сказал он, вновь налив ей чаю, — у вас просит аудиенции демон.

— Мартин?

— Да если бы лорд Алакран просил об аудиенциях! Он же приходит, когда ему вздумается, и делает, что хочет, — Гевальд покачал головой. — Нет, этот демон в женском облике. Полукровка с преобладанием демонической природы.

— Имя у нее есть?

— Я не знаю ее имени, леди Калимма, но сама она называет себя Шиаюн.

Леди Калимма ничего не имела против демонов. Со многими она дружила, а Лэа, вон, вообще, вышла за демона замуж, и счастлива. Полукровка — это не совсем демон, но почему бы не принять эту Шиаюн? Послушать, чего она хочет. Может быть, она попросит разрешения поселиться на Тарвуде? Чем больше демонов будут считать Тарвуд своим домом, тем сильнее он станет. А маленькому острову летящему в бесконечном Хаосе, обязательно нужно быть сильным.

Примечания

1

Жаргонное определение человека нетрадиционной сексуальной ориентации.

2

Ратун — «создатель» или «отец».

3

Выражение крайнего изумления.

4

Весьма уничижительная и малоцензурная характеристика (нем.).

5

Ругательство с невежливым упоминанием отца (зароллаш).

6

Ругательство с невежливым упоминанием некоторых частей тела эльфов (зароллаш).

7

Распространенное немецкое ругательство, восклицание, выражение эмоций. Переводится, в том числе и как «дерьмо», но переносных значений больше.

8

Характеристика не менее уничижительная и нецензурная, чем «saukerl» (нем.).

9

Ругательство, выражающее недовольство тем, что жизнь порой чересчур запутанная штука (зароллаш).

10

bon mot (фр.) — словцо, острота.

11

Гвоздь. Мера веса, равная прибл. 2 гр. Здесь — «нечто крайне малое, несущественное» (зароллаш).

12

camorrista (исп.) — задира, драчун, забияка.

13

Стихи Эола.

14

Oğlan (турецк.) — мальчик.

15