Смерть Несущая. Дар Грани - Марина Александрова

– В твоем возрасте надо есть здоровую пищу, – с набитым ртом прошамкала я.

– Если в моем возрасте есть то, что полезно, и делать только то, что полезно, от чего же я умру, по-твоему? – фыркнул он, с удовольствием облизнув палец, вымазанный в шоколадном креме.

– Ты будешь жить долго и счастливо! – заключила я, садясь рядом с ним.

– Ну да, – хмыкнул он. – Так что ты там сотворила под грифом «секретно»?

– Ничего особенного, всего лишь изолировала одну невменяемую барышню. Теперь, если что-то понадобится от дома, четко озвучивайте каждое пожелание, иначе ничего не выйдет.

– Я так и понял, – досадливо поджав губы, сказал Тарий. – Толчок не смывает, и все из-за тебя, – фыркнул он.

Глядя на по-детски раздосадованное лицо ректора МАМ, смех уже не могли сдержать ни я, ни Орэн. Отсмеявшись, я все же решила спросить то, ради чего, собственно, их и искала.

– Где тело Лиама?

В комнате повисла недолгая пауза, после чего заговорил Орэн:

– Я решил, что мы должны отправить его семье для похорон.

– Да, – тяжело вздохнув, кивнула я, – так будет правильно. Вы сможете позаботиться об этом, чтобы ничто не указывало на вас?

– Конечно, – кивнул Тарий, – проблем не будет.

– Хорошо, тогда я пойду к Лео.

Как бы там ни было, но я хотела, чтобы Лиам был похоронен согласно обычаям своего народа. Чтобы его родственники не мучились, ничего не зная о судьбе сына. Все должно быть сделано как нужно. Я не понимала, что именно с ним произошло, почему он согласился стать сосудом для Тамэи, но точно знала: он был неплохим эльфом. Пусть он и не слишком-то симпатизировал мне, но все же он заслуживал упокоения.

Поднявшись на второй этаж, более ни на что не отвлекаясь, я направилась в спальню Лео, где все это время был Каа’Лим.

– Как он? – с порога спросила я, подходя к кровати, на которой лежал Лео, и садясь в неглубокое кресло.

«Все так же», – глухо отозвался дэйург, отходя от окна.

«Проверь нить», – попросил он.

Тут же перейдя на другой уровень зрения, я не без удовольствия отметила, что нить постепенно становилась плотнее и ярче.

– Все хорошо, – робко улыбнувшись, сказала я. – Мне кажется, он восстанавливается. Надо только подождать, и все непременно будет хорошо!

Я просидела у его постели весь остаток дня, лишь подсознательно отметив, что наступила ночь, и тогда же создала слабый мерцающий огонек, чтобы не оказаться в полной темноте. Все это время дэйург был рядом со мной, и лишь когда стемнело и стало понятно, что наступила глубокая ночь, я заговорила с ним.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала я, подсознательно чувствуя, что как бы то ни было, но обед у Каа’Лима должен быть по расписанию и мой дэйург сильно проголодался.

«Я не оставлю тебя одну», – возразил он.

– Конечно нет, потому иди поешь, поспи и смени меня, – конечно, спать и уж тем более меняться с ним я не собиралась, но знать об этом ему было вовсе не обязательно.

Некоторое время он продолжал упрямиться, но в итоге голод оказался сильнее. Потому, сказав, что сходит за едой и тут же придет с ужином для нас двоих, он вышел за дверь. Я осталась одна.

Тихонько встала с кресла и подошла к кровати, присела на самый ее краешек. Старалась ступать беззвучно. Почему-то я боялась потревожить его сон точно так же, как ждала, что он вот-вот откроет глаза. Осторожно взяла его руку, провела по ней кончиками пальцев.

– Если ты забудешь обо мне, смогу ли я еще хоть раз вот так прикоснуться к тебе? – спросила я. – Сможешь ли ты вновь стать ближе ко мне? Или все это потеряет значение?

Борясь с желанием вновь от души разреветься, я всего лишь привстала немного, наклоняясь к нему ближе. Мысли о том, что не стоит этого делать, даже не возникло. Вдруг это мой последний раз, когда он позволит подойти так близко? Мой последний шанс прикоснуться к нему и представить, что мы все так же близки. И несмотря на то, что с каждым неловким движением мне казалось, будто с моей спины сдирают кожу, я потянулась к его губам, чтобы украсть этот последний поцелуй, запомнить мягкость его губ, их вкус. А после беречь его, как самое дорогое, как память о нас.

Но в тот самый момент, когда до его губ оставалось всего несколько миллиметров, глаза Лео широко распахнулись. Я не успела даже пискнуть, как его ладонь сомкнулась на моем горле, а он перекинул меня через себя, подминая всем телом.

Он не пытался задушить или причинить мне боль, хотя куда уж больше? Спину просто жгло огнем. Его золотые глаза внимательно всматривались в меня в полумраке комнаты. А после он ошарашенно моргнул и тихо спросил:

– Ты… Кто ты?

Эпилог

Горло сдавил очередной спазм. Желание и голод – два вечных спутника, которые делили ее реальность бесконечно долго. Она с трудом понимала происходящее, не всегда узнавала тех, кто к ней приходил и чего от нее хотели. Было только желание, переходящее в голод, и голод от неудовлетворенного желания. Она не понимала самых простых вещей. Например, зачем каждый день ее запихивают в бадью с водой, после причесывают, одевают в чистое платье, если все это не имеет никакого отношения к ее голоду? Она хотела только унять его, больше ничего! И что они все время пытаются ей сказать? С каждым днем значение слов она понимала все меньше. Чаще к ней приходили самки. Они дурно пахли и были несъедобны. Приносили кучу тряпья, которое навешивали на ее тело, причесывали, после оставляли бутылочку, самую дорогую и прекрасную на свете, которая была ее маленьким счастьем. Ведь в ней находилось то, что унимало боль, что позволяло ненадолго забыться. Оно было темно-красного цвета, густое и непередаваемо вкусное. Когда это дивное лакомство попадало на язык, то расцветало ярчайшим букетом вкуса. Мир взрывался и тут же сужался до маленькой бутылочки в ее руках. Даже выпив лакомство, она продолжала облизывать горлышко, надеясь, что внутри осталось еще немножко. Но там никогда не оставалось…

Порой к ней приходил мужчина с волосами цвета солнца. Он тоже говорил с ней, просил называть его «папа». Иногда у нее получалось. Правда, последнее время он заглядывал все реже, но это не имело никакого значения. Пока ей приносили ее маленькую бутылочку, ничто не имело значения.

Съежившись на полу в самом темном углу своей небольшой комнатушки, она, как обычно, смотрела на звезды за окном. И, как обычно, ужас охватывал все ее естество от этих серебряных искр на черном фоне. Но, словно завороженная, она продолжала смотреть, надеясь, что однажды эти ледяные искры вдруг оттают и отдадут ей то, что забрали. Она молила об этом их, увещевала каждую ночь простить и вернуть ей утраченное. Но что это было, так и не могла вспомнить.

Она нервно теребила спутанные рыжие пряди волос, продолжая шептать, как сожалеет. Говорила, что виновата, что больше никогда так не поступит. И умоляла, каждую ночь она умоляла эти серебряные искры вернуть ей то, что они однажды забрали. Так было и в эту ночь. Не сразу она заметила, как тень, отбрасываемая от приоткрытой двери в ванную комнату, уплотнилась, наливаясь тяжелой, почти плотной чернотой, и ступила к ней. Когда же это произошло и девушка заметила, что к ней приближается, то нервно задергала ногами, стараясь отползти подальше, и как-то по-детски захныкала.

– Нет, – слабо заныла она, – ты же обещала, что оставишь меня! Что я больше не нужна! Обещала! – продолжала плакать она, упираясь спиной в стену и поджимая ноги. – Не хочу! – вдруг взвизгнула она и тут же разрыдалась, вставая на колени. – Пожалуйста, не надо!

Но гостья будто бы не услышала мольбы, обращенной к ней. Тень на мгновение замерла рядом с рыдающей Фридой и распалась, превратившись в густую темную кляксу на полу, которая тут же пришла в движение и ринулась к девушке, все так же стоящей на коленях. Словно не замечая ее, она стремительно впиталась в тело своей жертвы. Вампирша тут же упала на четвереньки, словно кто-то невидимый ударил ее. И, не скрывая ужаса во взгляде, смотрела, как последние черные капли проникают в ее плоть, впитываясь в кожу рук. Фрида надсадно захрипела, опускаясь ниже к полу. Рыжие спутанные волосы упали на лицо, и девушке показалось, что кто-то выключил свет, повернув тумблер в ее сознании.

Всего через несколько минут она резко откинула волосы с лица, улыбнулась чему-то и поднялась на ноги. Глубоко и довольно вздохнула, потянулась, словно кошка, проводя ладонями по изгибам нового тела, и сказала:

– Ладно, сойдет на первое время.

Скинула с плеч изрядно изорванное и потрепанное за день платье и, насвистывая себе под нос мотив давно забытой песни, пошла в душ.

В обед в комнате принцессы вампиров нашли два изуродованных тела прислуги, сама же Фрида пропала.

Стоя на носу корабля со строгим и звучным названием «Возмездие», я думала о грядущем, правда, и прошлое не желало отпускать меня. Как и сказала она, Лео не помнил ни меня, ни Каа’Лима. Естественно, что и Тарий с Орэном исчезли из его воспоминаний. С его пробуждением всем пришлось несладко. Во-первых, я была вынуждена призвать на помощь все свое ораторское мастерство, чтобы объяснить, зачем я полезла к нему. Естественно, объяснение, что мне показалось, будто он не дышит, было воспринято более чем подозрительно. Как и то, что я – действительно я, то есть дочь Ливераи, а не какая-то хитрая подделка, посланная его врагами. Должна сказать, что уровень подозрительности и мнительности у демона после пробуждения просто зашкаливал! Даже мой игнис не произвел впечатления, и Лео тестировал и тестировал всех нас в течение двух недель, что потребовались на сборы. Каа’Лим и Орэн, как это ни удивительно, всерьез стали задумываться, а не попробовать ли утащить у меня клинок и завершить то, что не удалось однажды. Несмотря на наш рассказ, из которого были убраны некоторые личные моменты моего с ним прошлого, он продолжал подозревать каждого из нас в отдельности и всех вместе. Единственный, кому он более-менее доверял, был Тарий, и то лишь потому, что Лео был знаком с ним ранее. Увидев то, что я сотворила с его домом, демон пришел в ярость. Правда, до того момента, как я велела Пэм повиниться, так сказать. После рассказа «домовихи» он немного успокоился и пришел к тому же выводу, как и прежде: нам следует покинуть Ирэми как можно скорее. За эти две недели я почти не видела его и не разговаривала с ним. Все наше общение сводилось к приветствию во время завтраков и прощанию, когда он удалялся в свои покои для подготовки к отплытию. Почему именно на корабле? Все просто и в то же время сложно. Лео было по силам открыть портал прямо в свою резиденцию, но это могли воспринять как проявление агрессии с его стороны, учитывая тот факт, что на родине он официально был в бегах. Одним словом, безопаснее было соблюсти официальный церемониал и пройти через «таможню».