Ученик пекаря - Джулия Джонс

Он встал со скамьи — чуть быстрее, чем следовало, и содержимое его желудка хлынуло наружу. Джек утер рот, и ему стало немного лучше. Только голова оставалась странно тяжелой — когда он поворачивался, мозгам требовалось некоторое время, чтобы стать на место.

Он попытался припомнить предыдущие события. Баралис пришел, чтобы его допросить, — но Джек не помнил ни вопросов, ни ответов, если он вообще отвечал что-то. Ему нечего было отвечать. Какое-то воспоминание, впрочем, не давало ему покоя — оно касалось матери. Джек старался поймать его, но оно ушло. Было ли оно как-то связано с допросом? Или Баралис просто довел своего узника до того, что он не может мыслить здраво?

Джек выбросил из головы все мысли о допросе и попробовал немного постоять. Ноги чуть-чуть тряслись, и ужасно хотелось пить. В камере воды не оказалось, и Джек принялся колотить в тяжелую дверь, требуя тюремщика. Одновременно он решил, что попытается бежать, — довольно он терпел, хватит. Какое право имел Баралис заточать его в тюрьму? Он ничего плохого не сделал. Баралис явно подозревает, что Джек не тот, за кого себя выдает, и, если Джек останется здесь, лорд опять подвергнет его такому же допросу, а возможно, и худшим вещам.

С наружной стороны двери послышался шум отодвигаемого засова, и Джек оглянулся, ища себе хоть какое-то оружие. Но в комнате не было ничего, кроме деревянной скамьи. Джек быстро стал за дверью. Она распахнулась, и в камеру вошел человек. Не успел он сделать и шага, как Джек что есть силы толкнул дверь от себя. Она ударила часового, сбив его с ног. Он хотел крикнуть, но Джек подскочил и пнул его в лицо. Из носа и рта часового хлынула кровь. Он попытался встать, но Джек снова пнул, теперь по почкам, и часовой скорчился на полу.

После мгновенного колебания Джек увидел за поясом часового меч и потянул его к себе. Тот ухватился за клинок, но поздно: Джек, завладевший рукоятью, выдернул меч, порезав им ладонь часового. Столь большое количество собственной крови устрашило солдата, и он жалобно застонал. Сердце Джека торжествующе билось: он завоевал себе оружие! Он занес меч, чтобы заколоть часового, и понял, что не сможет сделать этого: уж слишком жалкий у того был вид.

Джек знал, что времени в обрез: кто-то мог услышать шум борьбы. Он снова пнул часового в голову, надеясь оглушить его, но тот остался в сознании. Тогда Джек ударил его тяжелой рукоятью меча, целя в затылок, но в последний миг часовой обернулся, и удар пришелся в лицо. Джек попятился от вида кровавой каши, в которую оно превратилось.

И бежал от дела рук своих — удар клинка был бы милосердием по сравнению с тем, что он сотворил. Он намеревался втащить стража в камеру и закрыть дверь, чтобы выиграть время, но изуродованное лицо солдата вогнало Джека в панику, и он пустился бежать сам не зная куда. Он мчался по каменным коридорам, похожим друг на друга.

Вскоре дыхание изменило ему, и он, задыхаясь, замедлил бег. Погони не было слышно — только кровь стучала в ушах. Джек не имел представления, что местом его заключения служил такой лабиринт. Он принудил себя собраться с мыслями, чтобы решить, как быть дальше. Назад возвращаться нельзя. Счастье еще, что он каким-то чудом миновал караульную.

Джек прошел немного вперед, и коридор разделился. В боковом туннеле на стенах не было факелов и стояла кромешная тьма. Джеку не захотелось туда углубляться, и он решил идти прямо.

Но за поворотом его встретила такая же тьма. Джек заколебался. Идти дальше или нет? На глаз было невозможно измерить длину коридора, и Джек, помедлив, вступил во мрак.

Баралис шагал по своему покою, втирая на ходу масло в кисти рук — они причиняли ему сильную боль. Утром начался дождь, и сырость разъедала скрюченные пальцы. Баралис надеялся, что Бринжу прошлой ночью удалось подрубить яблони: жаль, если такой дождь пропадет напрасно.

Масло не помогало. Баралис просушил руки и подошел к столу за болеутоляющим зельем. Тщательно отмерив в стакан белый порошок, он подлил туда же вина и выпил смесь.

Вчерашний допрос мальчишки исчерпал его телесные и умственные силы. Баралис пришел к убеждению, что мальчишка говорит правду, — способы, к которым он прибег, не позволяли усомниться. Однако был один миг, в который Джек чуть не изгнал Баралиса из своего разума. Он, Баралис, чуть было не отступил перед каким-то мальчишкой!

За этим что-то скрывалось. Сознание этого парня замкнуто, точно крепкий сундук. Лишь на миг перед Баралисом мелькнуло видение: женщина, а за ней мужчина. Баралис попытался копнуть поглубже, но был отброшен и снова встретил пустоту. Он проникал в умы сотен людей, но ни один не оказывал ему такого сопротивления, как этот ученик пекаря.

Баралис был, конечно, слишком искусен, чтобы причинить себе какой-то вред, — мальчишка, видимо, сильно пострадал, но сам он вышел целехонек. И все же происшедшее встревожило его. Мальчик наделен большой силой и, по всему видно, не врет, говоря, что до случая с хлебами не прибегал к ней. Такая неосознанная мощь опасна. Этот парень обратил назад время в хлебопекарной печи! Баралис невольно вздрогнул. О таком он не слыхал еще ни разу. И не знал, что такое возможно. Требуется большое мастерство, чтобы задержать время хотя бы на миг. Самому Баралису едва удается остановить пламя свечи — а безвестный мальчик совершил неизмеримо большее.

Между тем Джек сам не сознает громадности своего свершения. Он думает, что попросту превратил сгоревшие хлебы в тесто, а не обратил время вспять. На прошлой неделе Баралис опять спускался на кухню — отзвуки того происшествия все еще чувствуются там. Этому болвану Фраллиту пришлось сменить свои пекарские камни — на тех, старых, тесто не пропекалось часами. А всему виной Джек. Любая ворожба оставляет следы — но лишь самые мощные чары чувствуются несколько недель спустя.

Мальчик привел в действие силы, которые могут ощущаться годами. Зола из той печи пошла на мыло — и счастлива та дама, которая им умоется. Если она не помолодеет, то уж стареть, во всяком случае, долго не будет. А каменные противни, должно быть, выбросили на свалку — и кто знает, к чему это приведет.

Хорошо, что Баралис распорядился уничтожить хотя бы сами хлебы. Теперь надо решить, как поступить с мальчишкой. До сих пор у Баралиса все шло гладко — и любая помеха, любая темная карта ему ни к чему. Между тем его преследовало навязчивое чувство, что Джек может явить собой именно такую помеху. В другое время Баралис придержал бы мальчишку, чтобы покопаться в нем как следует и проникнуть все-таки в его тайну. Но сейчас у лорда-советника слишком многое было на уме и слишком крупную игру он вел. Мальчика придется убить. Баралиса отвлек вошедший слуга.