Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

Три механизма связывают занятость с уровнем инноваций. Один из них прямой. Фирма повышает цены и сокращает количество работников, если ожидает снижения угрозы со стороны новых продуктов или методов, которые могли бы возникнуть у новых или старых конкурентов.

Второй механизм связывает занятость в фирме с ее собственными инновационными перспективами. Если она ожидает, что ее производительность будет расти медленнее, то каждый дополнительный сотрудник, нанимаемый ею, будет иметь меньшую ценность. (Падение темпов роста в этом отношении похоже на увеличение процентной ставки.) В результате фирма будет сокращать наём новых сотрудников.

Третий механизм работает через заработные платы и богатство. Простейшая среда — это экономика, в которой продукт производится трудом без какого-либо физического капитала; ее капитал — это инвестиции, сделанные компаниями в превращение новичков в готовых к производственному процессу сотрудников: такая ситуация как раз и рассматривается в статье Хуна и Фелпса. В данном случае рост производительности труда будет повышать спрос на рабочую силу, то есть он будет повышать заработную плату, которую работодатели готовы платить за данную рабочую силу, а это, если рассматривать этот фактор сам по себе, будет способствовать увеличению занятости и стандартной для рынка заработной платы. Но что если после долгого периода без каких-либо изменений технология внезапно улучшается, так что продукт на человека также начинает резко расти? Заработная плата также пойдет вверх, и занятость будет повышаться, по крайней мере некоторое время. Но насколько она вырастет? Для занятости важно отношение заработной платы к богатству, то есть к стоимости имущества и активов домохозяйства. Когда уровень производительности и, следовательно, дохода повышается, годовые сбережения также увеличиваются, а следовательно, и богатство. А увеличение богатства домохозяйства будет снижать предложение рабочей силы: оно повышает запросы рабочих, связанные с величиной заработной платы, что приводит к снижению занятости и увеличению заработной платы. Однако рост богатства не настолько велик, чтобы снизить занятость, пока оно не догонит заработную плату. А если производительность и заработная плата продолжают устойчиво расти, богатство не догонит заработную плату никогда. (Поэтому есть фаза, когда богатство, продолжая расти, по отношению к зарплате будет падать; эта фаза заканчивается, когда отношение заработной платы к богатству увеличивается настолько, что богатство, несмотря на его падение в отношении к заработной плате, растет по крайней мере теми же темпами, что и заработная плата.)

Следовательно, падение роста производительности в американской экономике и некоторых других можно считать причиной двух пагубных последствий для занятости и безработицы. Во-первых, когда темпы роста производительности снизились, сбережения не упали, так что сначала богатство не снизилось: в результате отношение заработной платы к богатству, которое в послевоенный период к 1968 году достигло высокой отметки в 0,38, упало за 1970-е годы до 0,32 в 1980 году и 0,29 в 1990 году. Многие работники, недовольные своей заработной платой, требовали более высокой зарплаты, в противном случае они готовы были уволиться или начать искать другую работу. (Соответствующее раздувание отношения богатства к заработной плате привело к резкому росту потребления по отношению к доходу, а также требований по заработной плате: потребление выросло с приблизительно 62% внутреннего продукта в 1970 году до почти 69% в 2001 году.) См. рис. 10.2 а, б. Во-вторых, когда снизившиеся ожидания роста прибыльности понизили оценку активов предприятий, в том числе сотрудников и клиентов, котировки акций резко пошли вниз в 1968 году; поскольку плохие результаты подкрепили низкие ожидания, котировки акций восстановились только к 1974 году. Результатом стало снижение занятости. Рабочие в отраслях, производящих потребительские товары, поскольку их инвестиционная ценность для работодателей снизилась, должны были бы мириться с гораздо меньшей заработной платой, чтобы сохранить свои рабочие места, но многие из этих работников не стали бы соглашаться с более низкой реальной заработной платой, поскольку их реальное богатство в основном сохранилось или по крайней мере не упало так сильно. Точно так же работники отраслей, производящих капитальные товары, поскольку рыночная стоимость их продукции снизилась, должны были бы согласиться с резким снижением реальной заработной платы, если они хотели сохранить свои рабочие места. Но, когда богатство падает, постепенное умеренное восстановление является нормальным явлением, хотя полного восстановления заработной платы и занятости после такого структурного сдвига ожидать не приходится154. В 1992 году котировки акций в конце концов вернулись к уровню 1968 года. Однако к 1992 году возможности рабочей силы, необходимой для обеспечения прироста основного капитала, заметно улучшились, то есть издержки неиспользованных возможностей труда в сфере производства капитальных товаров к тому времени стали больше, причем рабочие в 1992 году обладали гораздо большим богатством, чем в 1968 году, так что многим нужно было платить больше, чтобы они продолжали трудиться на своих рабочих местах.

Следует ли из всего этого парадоксальный вывод, будто сбережения вредны? Нет. Сбережения необходимы для финансирования инвестиций и инновационных проектов. Текущие запасы капитала и знаний, заработанных тяжелым трудом, — все это величественные памятники сбережениям людей. Однако это богатство затрудняет дополнительные инвестиции и инновации, снижая потребность людей создавать сбережения и работать в будущем. В нормальном случае рост производительности, вызванный сбережениями, помогает экономике «перерасти» богатство, создаваемое сбережениями. Однако когда инновации отсутствуют или слабы, сбережения обеспечивают все меньший прирост производительности, так что экономике не удается перерасти богатство, созданное сбережениями155. Причина спада и сопутствующего ему недовольства заключалась, следовательно, в устойчивом и по-прежнему превалирующем замедлении совокупной производительности факторов производства, известной также в качестве многофакторной производительности. И это замедление можно связать только с сокращением внутренних инноваций, поскольку низовые инновации, а не научные открытия, были главным источником инновационности в Америке с 1830-х годов до 1960-х годов.