Солнце в кармане - Вячеслав Перекальский

Фридрих как-то с удовольствием сдал Гюнтеру в полицейскую разработку группу педофилов. А потом очень не одобрительно удивился, когда увидел на улице одного из них — высокого городского чиновника. И — довольный жизнью! О чем и высказал другу полицейскому, тогда еще не выросшего до работы в Интерполе. И между ними возник спор, спор конструктивный. Выводы, из которого легли в основу их взаимного мировосприятия и жизнедеятельности. Были эти выводы следующими:

— Зло этого мира кардинально не истребимо.

— Добро если и пребывает в обществе, хранится в людях.

— Уничтожая под корень какую-либо группу какого-либо криминального общественно патогенного генштальта (то есть "ниши"), они, сохраняя, — не срывая не сравнивая, — генштальт, создают такое напряжение, такой вакуум в генштальте, что туда засосет и людей не совсем конченных, не полностью и окончательно погрязших во зле.

— Следовательно, перегибая с Добрыми намерениями, правоохранители творят конкретное Зло.

— Следовательно, зачищать надо отъявленных — "бешенных" и слабеньких, только потянувшихся к тухлятинке, а индивидов уже уличенных, но своих склонностей не изменивших (если бы и изменили, Гюнтер им бы все равно не поверил бы), надо брать под контроль, что б страх в них был.

— Ну а если ты берешь их под контроль, то почему бы этим контролем не воспользоваться? Не во вред обществу и себе во благо? Общество, конечно, против самого такого факта, — и привлекло бы к ответственности подобных деятелей. Но это только в случае если они сами потеряли нюх и извазюкались в каком-либо конкретном криминале, а так, — это деятельность ближе к инсайдерской; кумовству и блату, — ну просто чистые белые простыли, ставшие серыми не от неряшливой стирки, а от частоты употребления.

— А Добро, если оно истинно, оно в душе каждого. И не изыдет, от того, что некий пакостник будет не посажен, но морально зажат, и, получая регулярно по рогам, выдаёт некоторые фотографии, документики и просто устную информацию об алчущих замараться в том же дерьме, где сей индивид и прибывает. А посадишь такого, запуганного но не исправившегося (еще раз — большинство не исправимо, это — порода такая!) то его место займет уже двое — трое не пуганных, а от того более пакостливых и банально опасных.

Вот так. С тех пор Фридрих и Гюнтер занялись регуляцией численности криминальных стай, сортируя их по масти и повадкам. Не забывая о своей пользе. Во исполнение своих законов, своего общества "на двоих". Кстати, тот чиновник — педофил остался на свободе, но уже со знанием, что определенные люди о нем знают, а это не очень уютно. И вот — благодаря таким вот, "оставшимся на свободе" свободно пастись, набирая жирок до своей очереди заклания, карьера Гюнтера пошла в рост. Так же как и благосостояние Фридриха — какая еще "карьера" может быть у бывшего осужденного и заключённого?

………………………..

В дверь постучались, и, получив разрешение, в неё вошел Ваня неся перед собой тяжелый поднос уставленный всяческой снедью с альпийскими вершинами пары высоких бутылок.

Фридрих встал и представил их друг другу, хотя, друг о друге оба были изрядно наслышаны и знакомы по фотографиям и видеокадрам. Гюнтер почти официально, пожал руку Немецкому Ване и поблагодарил за спасение Фридриха. Добавил, что у других представителей власти будут вопросы, но он их, если не снимет сам, то сгладит до минимума.

Ответ Вани был исполнен еще большей дипломатичности, но с попыткой расставить все точки. Хотя без многоточий не обошлось — все-таки встречались представители двух разных миров и в непривычной для себя роли, по крайней мере, Гюнтрер.

Немецкий Ваня взял руку полицейского и крепко со значением пожал ее обхватив двумя ладонями:

— Герр Кугель, я очень рад нашему знакомству. И поверьте, — со своей стороны я сделаю всё, что бы не навредить вам. Если надо, — даже в ущерб себе. Но между людьми я ценю искренность. Именно между разными людьми из разных кругов. Именно подобное общение представляется мне наиболее интересным и взаимообогащающим, в духовном смысле. То кто ищет наживы, как правило барахтается в собственном круге и всё, что случается с ними — приходящее из вне их мирка — представляется им карой небесной.

Я уважаю Бога, — русская тюрьма научила меня, что каждый твой поступок, нет — каждый твой скрип, взгляд, вздох будет замечен. И не просто услышан, а учтен. И повлияет на твою судьбу непременно. Поэтому я буду говорить честно. Я хочу вашей дружбы и вашего расположения.

Но есть закон, и есть репутация. Поэтому с вами я рассчитываю просто дружить, а дела вести — с Фридрихом.

Гюнтер и Фридрих переглянулись, обезоруженные таким напором и откровенностью.

— Я рассчитываю на ваше понимание. Только оно и способно родить дружбу. Потому, что понаблюдав за вами, за вашими отношениями, я решил, что даже то малое, что я увидел говорит, о том, что наши миропонимания близки. Нет, — я не заглядывал на ваши кухни и в ваши спальни. Ваше прошлое красноречивее парадных портретов и сплетен.

И вот я начал подумывать как бы мне с вами сойтись. Тем более что обо мне полно ужасных слухом, большей частью мною самим и нагнетаемых. Мне полезна подобная репутация. У меня много информаторов, даже там, где вы и не предполагаете. Я имею ввиду не верха, где замаранных ручканьем с криминалом много больше чем кажется. И не у моих яростных и бескомпромиссных врагов — албанцев, косоваров, некоторых турок….

Как однажды, ко мне почти случайно попала информация о планах Албанцев. Я заинтересовался и решил покопать глубже. И вот что выяснил.

На эту албанскую банду вышли некие богатые мусульманские структуры. Какие точно — не понять. У них там все как в русской матрешке — второе с третьим, а пятое в первом. Им нужна была некая документация. Они дали предоплату и снабдили информацией в которой прослеживалась линия проходящая через господина Йенса и его таинственного американского друга, некоего Кейна Элдриджа.

Албанцы не раз улаживали свои дела и решали конфликты через вас, Фридрих. Они знали о вашей связи с Йенсом. И они решили использовать вас как проходную фигуру. Они заранее предполагали запугать, а может и покалечить вас, Фридрих. Цель: выйти на связку Йенс — Элдридж и взять какие-то известные и интересные им каналы под свой контроль. К тому же, подмять под себя Йенса — это подмять под себя криминал значительной части Германии.

Конечно, они излишне самонадеянны, считая, что в старушке Европе всё так просто мнется и подгибается. К тому же теперь здесь — мы. Я их еще не раз разочарую. Но планы их были такие.