Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

Годфри не участвовал, он лишь помогал Табарду в тренировках. Время от времени Джуд использовал для тренировок всех своих боксеров: Тома Буши, который был на целых двадцать восемь фунтов тяжелее, и Годфри — на двадцать фунтов легче, и других; Буши из-за его веса, Годфри — из-за быстроты. Это оживляло тренировку и помогало Табарду совершенствоваться в боксерском искусстве.

Тренировки прекращались за два-три дня до матча, так что тренировка во вторник была для Табарда последней. После чего он будет умеренно тренироваться с мешком и грушей и работать с тенью. Годфри много наблюдал за белокурым юношей и знал все его достоинства и недостатки. Как знал их и Принц, и, хотя Хэй обладал необычайной для своего веса силой удара и отлично двигался на ринге, он допускал ошибки в защите, от которых Принц настойчиво пытался его избавить. Хэй все еще был уязвим в ближнем бою и, случалось, себе во вред давал волю природной агрессивности. Нередко Годфри, который, надо сказать, многому научился благодаря своему поражению, легонько касался его скулы и носа в ближнем бою.

В тот самый вторник после обеда Дэвис пришел в зал и проследил, как Табард провел несколько раундов с боксером своего веса. Годфри, у которого на три тридцать была назначена встреча с Перл, был его следующим партнером. Последние несколько дней Годфри что-то напряженно обдумывал.

Дэвис посмотрел их первый раунд, а потом его позвали к телефону. Наступил подходящий момент.

Годфри прыгал вокруг противника, пробуя удары левой и получив в ответ несколько довольно увесистых тычков. Тогда он сделал маневр, перед которым, он знал, Табард не мог устоять: обманное движение головой влево, а затем обратно круговое вправо. Это было все равно что махать красной тряпкой перед быком: он должен был на тебя наброситься, как набрасывался раньше. Хэй действительно бросился на него и ударил в голову, и Годфри немного отклонился, чтобы смягчить удар, и тут же с замахом поверх руки Хэя, так, что кулаки того ему не грозили, нанес страшный апперкот.

Он делал это и раньше вполсилы, примериваясь, но не всерьез. На этот раз Годфри вложил в один удар всю силу своего тела и ног и гнев своей души. Хэй заметил опасность, хотя его собственная левая мешала ему разглядеть положение, но было уже поздно: он дернулся назад, и апперкот пришелся ему вместо подбородка чуть выше.

Хотя удар был нанесен тренировочной перчаткой, нос, казалось, наполовину сдвинулся в сторону. Шатаясь, Хэй отклонился назад, повалился на колени, ударился о канат, сполз и сел на пол.

Он тут же попытался подняться, но Принц уже выскочил на ринг, наклонился над ним и стянул у него с головы защитный шлем. Два других боксера тоже влезли на ринг. Хэй стоял, и кровь потоком лила у него из носа, пачкая перчатки и грудь. Он выглядел ошеломленным и непрерывно тряс головой, отчего Принц не мог вставить ему в ноздри тампон.

Годфри тоже подошел и начал извиняться. Пэт Принц обругал его неуклюжим и злобным гадом. Вернулся Джуд Дэвис.

— Все в порядке, — твердил Табард. — Не беспокойтесь. Просто я немного обалдел. Все в порядке.

— Прости меня, Хэй, — сказал Годфри. — Это у меня нечаянно, ты сам нарвался.

— Говорю тебе, все в порядке. Мы честно тренировались. Верно, я сам нарвался. Все в порядке.

— Дай-ка я посмотрю, — сказал Дэвис. — Мартин, принеси стул. Садись, Хэй. Дай-ка я посмотрю.

— Ради бога, не дергай головой, — проворчал Принц, пытаясь вытереть ему ноздри. — А ты, сволочь, — сказал он Годфри, — отойди и не темни!

— Да что вы, братцы! — сказал Годфри, прикидываясь обиженным. — Ведь должен я был защищаться, верно? Он просто налетел на мой кулак.

— Вызовите доктора Райта, — тихо произнес Джуд Дэвис.

— Он слишком маленький и юркий, — продолжал Табард. — Будь он моего роста, я бы не открылся. Понимаете?

— Прости меня, Хэй.

— Да что там, Божок, не твоя вина.

Том Буши побежал звонить врачу. Джуд Дэвис посмотрел на Годфри, но блики света на очках не давали разглядеть его выражения. Пэт Принц, наконец, сумел вставить тампоны в ноздри Хэю, но нос уже распух, и Хэй сильно страдал от боли. Вернулся Буши и сказал, что врач приедет через четверть часа. Годфри попросил Буши развязать ему перчатки, набросил на плечи полотенце и стоял, наблюдая за происходящим.

Он старался сохранять безразличное лицо, но в душе ликовал. Он не знал, сломал ли Хэю нос, но все равно тот не сможет выступать в пятницу. Значит, можно все-таки отплатить Джуду Дэвису, не затевая с ним открытой ссоры. Больше того, кто посмеет обвинить спарринг-партнера в том, что тот покалечил противника на двадцать два фунта тяжелее себя. Хэя не похвалят, начни он об этом трепаться, а жалко, потому что он неплохой парень. А Годфри похвалят все, кроме Джуда и Пэта. Ну и черт с ними. Джуд пропустит свой знаменитый матч, потому что к пятнице нос у его любимчика раздуется, как фонарь. И что бы там ни придумал Джуд, о нем, Годфри, заговорят где надо.

Приехал врач, но без рентгена не мог сказать ничего определенного. Годфри хотел было ускользнуть, но Джуд заставил его остаться до конца, до четырех часов. За все это время он лишь трижды обратился к Годфри. Первый раз он сказал: «Останься». Во второй раз: «Отойди подальше, ты свое сделал». И в третий: «Теперь можешь убираться».

Годфри «убрался». Он хлопнул дверцей малолитражки, резко завел мотор и втерся между машинами, не обращая внимания на ругательства таксистов. В ответ он делал им ручкой. Он был в прекрасном настроении. Впервые после боя с Кио. Он был в отличном настроении, как будто одержал решающую победу на ринге. Он окончательно позабыл о поражении. Теперь ему снова открыт путь наверх, и на этот раз он с него не свернет. Бой с Кио не погубил его, он его закалил, научил, отшлифовал мастерство. Не было такого, чего бы он теперь не знал. Если Джуд Дэвис не согласится устраивать ему подходящие бои, он поскандалит и перейдет к другому менеджеру. Пусть все узнают, что у Маленького Божка дурной характер, но зато он будущий чемпион. Менеджеры на многое закроют глаза, только бы заполучить победителя. Даже его внешний вид не имел теперь большого значения.

Все шло как нельзя лучше. И ему нужна была Перл. Нужна, во-первых, как женщина, а во-вторых, чтобы потом рассказать ей о своих подвигах и о дальнейших планах. Бывало, так он разговаривал с Флорой, и теперь ему впервые захотелось поговорить с Перл. Если она бросит своего старичка, он, пожалуй, даже на ней женится, как когда-то собирался. Она уже многому научилась, и ему не найти другой такой классной девочки, так что, пожалуй, стоит на ней остановиться. Он ее достаточно крепко зацепил, чтобы она не мешала его развлечениям на стороне.

Впервые он чувствовал себя почти свободным от Флоры. Не настолько свободным, чтобы позабыть ее, но настолько, чтобы воспоминания о ней не мешали ему наслаждаться жизнью.

Он поставил малолитражку, отодвинув с помощью бампера стоящую впереди машину, и бегом взбежал по лестнице. Перл там не оказалось. На бумаге, прикрывающей стол, было нацарапано: «Ждала полчаса. Почему бы тебе не подыскать кого-нибудь, кто согласится ждать дольше? Перл».

Он словно получил удар в лицо, будто снова встретился с Кио. Это было оскорблением его мужского достоинства. Стоя посреди комнаты, он вслух честил ее. Он задыхался от бешенства. Он уже не радовался, он злился. Его опять подвели. Да к тому же сегодня. Его подвели! Никогда еще он не терпел подобного оскорбления от женщины. Ладно, он ей покажет!

Он выскочил в дверь, захлопнув ее с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка, скатился вниз по лестнице и бросился к машине. Потолкавшись, вылез из того узкого пространства, куда только что с трудом втиснулся, и вот он уже мчится по Латимер-роуд, переезжает реку по мосту Баттерси. Он не остановился на Кадоган-Мьюз, а поставил машину за углом. Позвонив, спрятался в дверной нише, чтобы его не заметили из чужих окон. А когда дверь открылась, он сунул в щель ногу, прежде чем она успела ее захлопнуть.

— Годфри! Уходи! С меня довольно…

Он всем своим весом навалился на дверь, и дверь поддалась, чуть не сбив Перл с ног.

— Ты, дура, решила опять меня обмануть!

Она была в переднике, зеленом свитере с высоким воротом, короткой полотняной юбке; с ненавистью и презрением она поглядела на него, затем на свою руку и пососала пальцы.

— Ты мне поранил руку. Прошу тебя, уходи!

— Обманывать меня! Да как ты посмела! Во второй раз…

— Ты воображаешь, будто я раба, которой стоит только свистнуть…

— Я не мог вовремя уйти! Говорю тебе, не мог! Ты что, думаешь, я нарочно?

— Какая разница? Ты опоздал и все! Я не могла больше ждать!

— Значит, ты не могла больше ждать. Вот я и пришел сюда.

Она смотрела мимо него, на улицу, где гулял теплый ветер, чувствуя, что за этот месяц постарела на много лет.