Открытый научный семинар:Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011 - Сергей Хоружий

— и когнитивную, дискурсивную, аналитическую внятность, с другой.

Вот это моя личная трудность и в жизни, и в собственной работе, и в нашем общении будет. Поэтому мне хотелось бы иметь хотя бы предварительный ответ на это затруднение. Оно в приглашении, кстати, было обозначено.

Достичь этой сообщительности в таких экзотических условиях, на мой взгляд, можно, отслеживая события осаждения этого навигационного транса в концептуальном дискурсивном поле мысли. В частности, фиксируя какие-то понятийные и дискурсивные прибавочные элементы, которые осаждаются при движении мысли. Элементов, к сожалению (как золото отмывать!), осаждается не так много, как хотелось бы, но, тем не менее, они значимы на фоне общей навигационной направленности того, что хотелось бы делать.

И, во-вторых, достичь сообщительности можно, распределяя эти прибавочные элементы по какому-то множеству топик, в смысле Сергея Сергеевича Хоружего, которыми (этими топиками) обозначается подразумеваемая связь философской работы с нефилософской, то есть связь между своей мыслью и чьей-то чужой или уж совсем иной. Вот это некие предусловия ответа на собственные затруднения, которые я пытаюсь здесь реализовать.

Дело в том, что навигационный транс — это просматривание и забегание вперед. Он одновременно последовательно-параллельный, то есть приходится двигаться в разных тематических линиях, каждая из которых имеет самостоятельное значение, но в то же время при общей векторной направленности. Ну, например, одна из таких линий вынесена в общий заголовок названия этого доклада «О жизни, проживаемой внутри нас самих». Нас самих — в смысле меня самого и в смысле нас самих, которые причастны к этому движению. Это одна линия. Есть ряд других, которые все равно по смыслу соприсутствуют. Например, тема ценность ценностей, ценностных риторик и всевозможных аксиопрактик, которые нас интересуют. Ну и ряд других линий, я не буду их называть, поскольку они сегодня факультативны, но они подразумеваются. Если вдруг возникнут вопросы какие-то, то я тем самым иногда смогу ссылаться и на них.

Мало того, что это последовательно-параллельные, но это еще и возвратно-поступательные движения, потому что приходиться возвращаться к тому, что однажды было подумано или продуманно энное количество времени назад. Иногда это дней, иногда годов, иногда десятилетией. То есть, с одной стороны, приходится возвращаться, потому что никогда не исчерпано ни одно полагание. А с другой, — поступательно двигаться вперед. Вот в этих условиях и надо, тем не менее, сохранять сообщительность, сиречь в просторечии говоря — взаимопонимание.

Хоружий С.С.: Олег Игоревич, действительно, полюс когнитивной практики на семинаре был представлен, был выражен — народ этого не боится. А вот по части транса у нас на семинаре было слабовато.

Генисаретский О.И.: Слабовато.

Хоружий С.С.: Да, слабовато по части впадания в транс.

Генисаретский О.И.: Возьмем повышенные пост-социалистические обязательства резко повысить уровень трансовости нашей работы. Чему готов способствовать.

Хоружий С.С.: Вот-вот-вот.

Генисаретский О.И.: Ладно, если буквально в одном слове прокомментировать общее название «О жизни проживаемой внутри нас самих», то занимаясь вообще темой переживания в таком постфилософском, жизненном нынешнем смысле, я в простоте заведомо делю жизнедеятельности, и в том числе переживание, по трем существенно различным горизонтам. Есть экологический горизонт жизнеприсутствия. Это жизнь в окружающей среде, вне нас, заведомо распределенная в космосе или на земле, или в каких-то иных средах, нам более близких. И это всяческие техники, и экологическое сознание, широко распространенное. Об этом много говорят и делают, и по крайней мере в этом все достаточно осведомлены. Это природопользование, жизнепользование и вплоть до биополитики как какой-то уже политически артикулированной деятельности жизни.

Второй горизонт — существенно иной, я условно назвал его органальным. Это — когда мы рассматриваем тело или даже внутреннего человека как состоящего из органов или из функциональных подсистем, как их физиологи называют, из функций. А применительно к внутреннему человеку или психическим реальностям — это способности. Способности типа понимания, воображения, восприятия, мышления. В зависимости от антропологического схематизма, принятого в то или иное время, в той или иной науке, перечень этих функций/способностей может быть разным. Но тут важен сам взгляд на то, что на этом уровне жизнь реализуется вот так расчленено — по каким-то функциям, интенциям или органам, говоря старым языком. Шедевром абсурдизма на этом уровне рассмотрения является знаменитое «тело без органов» Делёза и Гваттари, но тем не менее и здесь интуиция такой органальности сохраняется, хотя бы в отрицательном суждении.

Наконец, есть третий витальный горизонт жизнеприсутствия и жизнедеятельности. Это тот поток жизни или переживания в собственном смысле слова, который протекает сквозь нас и который не членится уже ни по каким органам, ни по каким способностям, и в тоже время может никак не репрезентироваться во внешней среде. Во всяком случае, отношения между ними весьма витиеватые, скажем так. Поэтому «о жизни, проживаемой внутри нас самих», это про тот поток, который сквозь нас каким-то странным образом протекает, а каким, — об этом и речь.

Хоружий С.С.: Дхармическим.

Генисаретский О.И.: Да, если пользоваться этой терминологией, то — дхармическим. Но поскольку дхарма — это все-таки дискретная единица, то в вопросе о членении этого потока на что-то — на дхармы, на состояния, на события, — а также в вопросе о его топологии и хронодинамике есть много разных картин и моделей. В результате приходится опускаться с такого когнитивно-семантического уровня, где есть концепты, формы рациональности и так далее, в иной пласт. Я не спешу его идентифицировать в терминах психоанализа, но это пласт аффективно-катектический, что для меня крайне существенно. Здесь желание — это способность желания, удовлетворение — это тоже способность удовлетворения; аффективное — это про желание, а катарсис — это про удовлетворение. А вот те состояния, которые сходятся, игра между ними и представляют здесь особый интерес. Это такие эмоционально-ценностные интонации или константы, как выражался Бахтин в известных своих произведениях. Это — эмоционально ценностные интонации и переживания в непрерывном случае, некие виртуально спонтанные события в дискретном случае и ценностные константы, то есть константы в потоках или параметры порядка, которые, собственно, суть ценности.

Вот, если коротко, о чем здесь идет речь — об аффективно-катектических процессах. Большинство из этих процессов, состояний и событий неименуемы, то есть для большинства из них в нашем языке нет фиксированных языковых констант. Во всяком случае, если сейчас провести опрос, какие состояния и интонации у нас в ходу или нам симпатичны, или наоборот неприемлемы, то словарь будет не намного богаче, чем у Эллочки Людоедки. Более того, склонность философов все монизировать и сводить к какой-то основе заставила Хайдеггера ограничиться пальцами одной руки, называя свои основные экзистенциалы. Это может быть заботливость, тоска, одиночество, — то есть те, которые стали константами и прорабатываются, как правило, на лингвистическом, на языковом уровне. Но всякий, питающий мало-мальски вкус и интерес к поэзии, знает, что то, о чем идет речь, таким образом неименуемо. Потому что, ежели оно было бы именуемо, то не нужно было бы стихотворчество, которое передает эти интонации, эти переживания совершенно не прозаически, особым образом, не имеющим эквивалентов. Да, возможны очень изысканные толкования стиховедов и прочих ведов, которые способны извлечь оттуда нечто и даже объявить это такой константой. Я сам однажды дерзнул назвать словосочетание «покой и воля» из известного стихотворения Александра Сергеевича Пушкина онтологической аксиомой нашего поместного самосознания. Там сказано: «того-то нет, но есть…». И слово есть здесь настолько убедительно, что позволяет говорить о покое и воле, как о фундаментальном экзистенциале или, если хотите, называйте это как-то по-другому.

Этими пояснениями к общей теме я ограничусь, потому что в сегодняшнем эпизоде я буду говорить только об одном из таких семантических комплексов. Название эпизода звучит так: «Психопрактики риска и топическая навигация». Я тут словом риск ограничился и не стал сразу объяснять, что риск аффективно-катектически идентифицируется прежде всего чувствами опасности, страха и в пределе — ужаса. Вот об этом я и хочу дальше нечто попытаться сказать, сказать то, что мне подсказывает этот трансовый отлет. А уж до какой степени это осадится, вы, мои строгие судьи, будите судить сами, а я не буду молить о пощаде.