Сто тридцать четвёртый «М» - Simejaza

горжусь своими бойцами. Хитрые, расчетливые "мелкие" серии 5К с моей матрицей оказались до охренения неприятными противниками на земле и никакими в воздухе и космосе. Равновесие было быстро восстановлено. И что самое забавное — они же и сыграли решающую роль в нашей… реабилитации.

Нда.

Бедолагу… нет, козла Заура мгновенно, по окончании разборок, разжаловали в лейтенанты и отправили от греха подальше на Корусант… в 501-й… в архив, где его благополучно завербовали ЦСОшники и забрали к себе в качестве полевого агента-наблюдателя, так что он с нами только на этот полёт. Груз заберёт и валит дальше.

Сарриссу Дженг тоже, кстати, списали. Ага, в агрокорпус, откуда девочка благополучно свалила через неделю в неизвестные дали. Говорят, её видели среди беженцев с Атракена где-то в диких территориях внешнего кольца. Не ищут. И от Силы отрезать не стали, а может и не успели. Ну денег я ей передал, так что где бы она не была — не бедствует по крайней мере.

Сто вторым, самым теперь заслуженно грозным легионом ВАР, ввиду настойчивого пополнения из "свежака" серии 5К командует генерал Гром единолично. Хнюфть как был замом сначала Грома, потом Заура, так им там в итоге и остался.

А мы…

Мы теперь ОсНаз. Отряд с патетическим названием "Тишина", сокращённо "Тишки". Ну это я так сокращаю, прикольно, а "Тишина", потому что там, где мы устраиваем диверсии или работаем — потом очень тихо. Сначала очень громко, а потом очень тихо. Ну и косплеим наёмников-ликвидаторов, причём вполне официально. Правда, так же вполне официально мы как бы сначала померли полным составом, ибо выполняли сложную суперсекретную миссию, о которой знало только высшее командование, затем и нужен был этот спектакль с нашим "дезертирством". А потом мы случайно воскресли, только уже отдельным сквадом особого назначения, группы внешней разведки Центра Спец. Операций Галактической, мать её, Республики, и к ВАР теперь имеем отношение как, ну… как водка к мясным блюдам. Продукты разные, но совместимые только в определенных условиях. Зато наши боевые операции теперь прикрывает Гром и весь Сто второй полным составом. Сдадим козла со шпионкой и в "Берёзки". Сутки прийти в себя, ещё пара дней отработать с Нэйтом использование местного аналога "Шилок", только на рельсотронах и на колёсной базе, и понеслась очередная миссия — кошмарить тылы КНС или расчистить плацдарм для наступления… или оборону пощупать.

Тут всё просто — сначала идём мы, потом по нашему "свету" ссаживается 102-й, и только пото-ом уже, по результату заварки наших весёлых кипятков, ВАР принимает решение — отдать рубежи, отжать рубежи, закрепиться или ну его нахрен вообще, ибо дроиды тоже поумнели. Ну а среди командиров Конфедерации всё чаще стали появляться вполне себе адекватные разумные, да и тактиков стало на порядок больше. В общем — тоже не стоят на месте, и теперь это уже действительно привычная мне война, а не распиаренный порноперепихон двух вооруженных ЧВК на нейтральных территориях для рейдерского отжатия. С беженцев атракенских, кстати, всё и началось. В тот момент, когда на Коррелии разгружались в прямом эфире первые беженцы — до разумных в галактике наконец дошло, что война — это не где-то там, в новостях, а вот она, хнычет, ноет, просит жрать и в тепло. А свой дом потерять насовсем — это оказывается очень легко.

Да и надо бы по прилёту со Скиратами связаться. Тоже что-то у них там такое есть из свежака на обмозговать. Гляжу на кулак — блин, костяшки об панель подразбил, болячки будут. Неприятно. Пока лежал, переваривал в который раз случившееся — держал его костяшками на холодной переборке, не так заметно было. Надо кольто помазать, да ещё заказать. Фишку этого препарата теперь только мои и знают. И, бляха-муха, раз всё равно вставать, так хоть разгрузку сниму. И спать. Сколько времени прошло, а на рожу эту типовую в доспехе, который я же ему и раскрасил под пиндосский ACU, смотреть не могу. Противно.

РОV клона ТР- 0241, позывнойимя "Бур".

Встаю с места пилота, киваю астромеху и нехотя говорю вошедшему улыбающемуся Дэнчу:

— Пост сдал.

— Пост принял. Каф будешь?

— Не, не нужно. Пойду посплю. Двое полных суток ещё лететь. Подними за полчаса до выхода?

— Ты собрался дрыхнуть двое суток? — Дэнч, вот зараза, когда специально хочет — не может, а так ну настолько по-детски изумлённое лицо получилось, хоть падай.

— Нет, братик, просто не хочу лишний раз пересекаться.

— Ну, он не в кают-компании, если важно. Вроде в столовке был, пока я каф заваривал. На, хлебни. Я стараался, — и глазенками так — хлоп-хлоп. Балда. Не знаю, что это слово значит, но Кэп так говорит. Хорошее слово.

Забираю чашку горячего ароматного кафа из рук… всё же младшего братика и спускаюсь в кубрик.

Блин. Сидит. Даже шлем не снял.

— Здравствуй, брат.

Чашка с кипятком почти сама впечатывается в забрало крашеного шлема. Чё ему будет? Не сахарный, поди, не растает.

— Какой ты мне, нахрен, брат, банта пуду? Ты знаешь, через что я прошел? — кажется, меня прорвало или накрыло. Надо успокоиться.

— Нет, — и говорит спокойно так, как я тогда…

— Меня сначала допрашивали. Долго. Было больно. А потом подлечили, накололи бактой и уволили. Просто принесли приказ с увольнением. Знаешь, что это для нас значит? Что головой мотаешь? Это значит переработка. Только пока меня увольняли — оказалось, что я теперь гражданин Республики. Поэтому меня даже на запчасти для раненых не разобрали — нельзя теперь. Меня просто выставили на улицу. В одном спортивном костюме. На Корулаге. Дали пятьсот кредитов в руку и сказали "пошел вон". Зимой. Я взял билет до Корусанта и пришел проситься в единственное место, которое знал, кроме Камино. В Сто второй. Меня даже не пустили на КПП. Всё. Денег ноль, и никому не нужен, понимаешь? Даже своим. А всё потому, что у тебя, гниды, совета спросил, однажды, не подумав, а ты… Я же верил тебе, Заур. Как брату. Мы же воевали вместе…

— …я понимаю, — што-о? Понимаю?

— Понимаешь? — на лицо наползла дикая усмешка. — Я тогда только до "Берёзок" дошел, нажраться хотелось. Варрава наливал. Молча и много. Не спрашивал. А потом он меня в туалете из петли вытащил. Меня. Даг. Шпендик по пояс, двадцать килограмм массы, и меня, девяносто восемь. Из петли. И откачал. Молча. Я не помню даже, сколько я потом пил. Долго. А потом как-то глаза открываю, а в комнате Кэп стоит. Посмотрел на меня, подошел, я думал, убьёт, — на шепот срываюсь,