Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов

и потому обращался очень невежливо со всеми, даже с дамами. Он был очень пристрастен и мстителен; ума в нем было мало, а самолюбие несносное. Я не знал человека, который так легко доверял бы всякому. Словом, он скорее способен был забавлять детей сказками старух, чем быть министром, и кажется, что друзья графа Рабутинского послали его в Россию для того только, чтобы увековечить там память последнего, которого поведение и искусство были удивительны.

Барон мардефелдский старший

Барон мардефелдский-старший был десять лет прусским полномочным министром в России; он был очень умен, рисовал отлично и очень хорошо играл на лютне и мог бы считаться любезным и приятным в обществе человеком, если бы все это не потемнялось множеством его недостатков. Душа в нем была такая корыстолюбивая, что он из денег готов был пуститься на все. Религии в нем не было никакой, и, несмотря на это, он был непримиримый враг католицизма. Мне не случалось видеть человека, который бы так был уверен в успехе всего, чего ни пожелает, и по этому легкомыслию он рассевал такие новости, коих основанием было одно только его желание, чтобы они были справедливы. Он был зол и лжив, не способен делать никому добра, но очень склонен наделать много зла, не только умышленно, но и потому, что управлялся во всем пристрастием. Самолюбие его было ужасно, и ему ничто не казалось хорошим, кроме того что было сделано им самим или приверженными к нему. Словом, можно сказать, что он был любезный повеса, любивший забавляться и хорошо покушать.

Барон мардефелдский младший

Барон мардефелдский, племянник и преемник вышесказанного, был человек умный, но очень злой, не имевший никакой чести. Он вел очень дурную жизнь: любил играть и проигрывал более, чем мог заплатить; не имел ни малейшей способности быть министром и обладал всеми пороками своего дяди, не имея хороших его качеств.

Лефорт

Г-н Лефорт, чрезвычайный польский посланник, родом женевец и племянник славного Лефорта, любимца Петра I. Это был весьма хороший человек, не способный ни к чему такому, что могло бы запятнать его характер. Он был совершенно бескорыстен и готов жертвовать всем для своих друзей; очень хорошо знал все, что делалось, и за все это его уважали при дворе. Но хотя он был и неглуп, но о делах говорил так дурно, как будто ни одно не бывало у него в руках. Дом его был открыт для всех, и он жил довольно хорошо.

Вестфален

Г-н Вестфален, чрезвычайный посланник датский, был умен, опытен и имел много познаний; человек очень честный, нимало не способный к дурным каким делам и очень привязанный к службе своего государя; но самолюбие и тщеславие его были несносны. Беспрестанно занятый величеством своего короля, он думал, что все государи должны уступать его государю. Он обсуживал все и выводил важные заключения из пустяков, случавшихся при дворе или между дипломатическим корпусом. Он жил очень уединенно и редко езжал на чужие обеды, для того чтобы не быть принужденным звать к себе других.

Барон Цедеркрейц

Барон Цедеркрейц, чрезвычайный посланник шведский, был очень красивый мужчина. Он следовал за Карлом XII во всех его походах, был честный человек и любил своих друзей, но был недальнего ума и легко позволял себя обманывать. Жена его, которая управляла им совершенно, была коварна, тщеславна и скупа.

Дитмар

Г-н Дитмар, преемник Цедеркрейца, человек был неглупый и хороший; был несловоохотен, знал хорошо русский язык, и его любили все.

Барон Стамбкен

Барон Стамбкен, посланник голштинский, был человек весьма рассудительный, писал удивительно хорошо, но говорил дурно. Он был осторожен, учен и скромен; служил хорошо своему государю, жил благородно и напивался каждый день. Впрочем, он любил своих друзей и был не способен сделать что-либо дурное.

Граф Бонде

Граф Бонде, преемник вышесказанного, был такой глупец, каких я встречал редко: невежда, тяжел в обращении, надоедавший своими вопросами и со всем тем думавший, что в нем много ума. Он был зол и скуп, так что из денег готов был сделать всякую подлость, — словом, это был человек без всяких достоинств.

Генерал Тессин

Генерал Тессин, также министр голштинский, очень отличался от своего товарища — в нем было много ума. Получив хорошее воспитание, он был любезен, весел, очень откровенен и не способен ни к какой подлости — словом, человек совершенный во всех отношениях и хороший министр.

Дедье

Г-н Дедье, чрезвычайный посланник голландский, не имея ни способностей, ни ума, ни достоинства, был невежда, дурно воспитан, тяжел в обращении и настоящий голландец.

Барон Ассебург

Барон Ассебург, посланник волфенбюттельский, — молодой человек знатного происхождения — был умен, осторожен, скромен и исполнен чести и добрых качеств и притом любезен в обращении и умел быть хорошим другом.

Барон Крам

Барон Крам, посланник бланкенбуржский, походил на обезьяну и был настоящий педант; всегда погруженный в политику, он каждый день ходил по министрам, чтобы думали, что он трактует о делах. Он был неглуп, но лжив, хотя почти плакал о всякой безделице. Он считал себя за величайшего министра в Европе, хотя мог быть только хорошим школьным учителем.

Барон Остерман

Барон Остерман, посланник мекленбуржский и брат вице-канцлера, был величайший глупец, но, несмотря на это, считал себя человеком с величайшими способностями. Он всегда говорил загадками; жил очень уединенно, и его никто не уважал.

Гогенцоллерн

Г-н Гогенцоллерн, резидент императорский, был человек честный, добросердечный, но глупый, не знавший ничего, и пьяница. Но, несмотря на это, он хорошо знал русскую землю.

Вилде

Г-н Вилде, резидент голландский, из амстердамских купцов, не имел ни ума, ни достоинства и скорее был купцом, нежели министром. Вместе с сим он был скуп и служил посмешищем для двора, так же как и его жена, которая прежде была у него кухаркою.

К.-К. Рюльер

История и анекдоты революции в России в 1762 г.

Я был свидетелем революции, низложившей с российского престола внука Петра Великого, чтобы возвести на оный чужеземку. Я видел, как сия государыня, убежав тайно из дворца, в тот же день овладела жизнию и царством своего мужа. Мне были известны все лица сей ужасной сцены, где в предстоящей опасности развернулись все силы смелости и дарований, и, не принимая никакого личного участия в сем происшествии, путешествуя, чтобы познать различные образы правления, я почитал себя счастливым, что имел пред глазами одно из тех редких происшествий, которые изображают народный характер и возводят дотоле не известных людей. В повествовании моем