За веру, царя и социалистическое отечество - Юрий Брайдер

Очень скоро выяснилось, что купить здесь можно практически все, включая недавно побеленную будку таможенного поста, единственную на всю округу водонапорную башню, юных персидских невольниц, за которых выдавали бесстыжих бессарабских цыганок, и любую из маячивших на рейде роскошных яхт.

Впрочем, удивило Джона Рида не это, а колоссальная разница в ценах на один и тот же товар, продаваемый в разных концах рынка. Так, например, фунт осетровой икры, за который возле входа просили десятку, в дальнем конце Привоза тянул всего на трояк, а стоимость кавунов, баклажанов и яблок на дистанции в пятьсот шагов падала раз в пять.

Сей феномен Джону Риду запросто объяснила одна веселая деваха, торговавшая вразвес рассыпными спичками:

— Ты на воротах вещь купил и домой довольный пошел, а если в конец базара за дешевкой сунешься, можешь и без кошелька остаться. На риск у нас скидка.

Глядя на все это великолепие, как-то не верилось, что крупнейшие города России, в том числе и обе столицы, объяты голодом. Здесь даже позволяли отведать предлагаемый товар — колбасу, вино, сыр, фрукты, — правда, не всем подряд, а только солидным на вид клиентам.

Дабы не возвращаться в вагон совсем уж с пустыми руками, Джон Рид приобрел бутылку «настоящего» ямайского рома, имевшую на горлышке еще и висячую сургучную печать, круг тминной колбасы и томик апокрифических мемуаров великого инквизитора Томаса Торквемады, изданный в Харькове на украинском языке.

Рискуя растерять сии сокровища (попробуй унеси три довольно увесистые вещи в двух руках!), он прибыл на вокзал за десять минут до отправления поезда. По перрону в сопровождении многочисленной свиты уже расхаживал бывший одесский градоначальник, нынче состоящий в должности комиссара Временного правительства, и, кислыми улыбочками отвечая на приветствия бандитов, довольно внятно бормотал себе под нос:

— А щоб вам туды не доихать и назад не вернуться…

Япончик, покуривая в открытое окно вагона, сдержанно сказал:

— Мистер Рид, я могу задержать поезд и на сутки, но зачем начинать наш вояж с такой дурной приметы. Всем было строго приказано: за четверть часа до отъезда лежать на полках зубами к стенке.

— Простите, немного запоздал. — извиняющимся тоном молвил Джон Рид. — Хотелось напоследок еще раз подышать воздухом этого благословенного города.

— Дышать воздухом ездят в Аркадию, а здесь дышать можно только фекалиями.

Едва Джон Рид успел разместиться в купе, как Япончик стал придирчиво рассматривать его покупки.

Со словами: «Эту набитую дерьмом собачью кишку даже нищие есть не будут!» — он выбросил колбасу на перрон, едва не угодив во фланирующего вдоль состава градоначальника, а откупоренное вино, понюхав, отставил в сторону.

— Беги на Привоз, позови сюда Шуру Рудя, — велел он через окно мальчишке-беспризорнику. — Шоб он через пару минут был здесь.

Пока мальчишка исполнял приказание, Япончик небрежно полистал книжку, посредством которой Джон Рид намеревался скрасить дорожную скуку.

— Знаю я этого Торквемаду, — сказал он, поморщившись. — Раньше он в Харьковском уголовном суде письмоводителем служил. За всех сочиняет. И за царицу Клеопатру, и за хана Мамая, и за самого Гришку Распутина. Лишь бы платили.

— У сочинителей горький хлеб — вздохнул Джон Рид. — Знаю по себе.

Снаружи в окно деликатно постучали. Это спешно явился тот самый виноторговец, у которого была приобретена злополучная бутылка.

— Миша, — сказал он, — ты хочешь перед отъездом побалакать со мной за жизнь?

— Нет, Шура, — ответил Япончик. — Я хочу сказать, что ты меня просто удивляешь. С каких это пор бураковая самогонка пополам с денатуратом стала называться в Одессе ямайским ромом? Это же курам на смех.

— Миша, но ты обрати внимание на бутылку, — стал оправдываться Рудь. — Могу забожиться, что она приплыла сюда с самой Ямайки. Редкой красоты бутылка.

— Шура, вино не девка. В нем важно внутреннее содержание, а не оболочка, — вполне резонно заметил Япончик. — А потому забирай свое майно и пей его прямо у меня на глазах. И если в бутылке останется хотя бы одна капля, твоей дальнейшей жизни не позавидуют даже те погорельцы, которые изображены на картине «Последний день Помпеи». Ты ведь меня хорошо знаешь.

— Да, Миша, я тебя хорошо знаю, — согласился Шура Рудь. — Ох, вылезет мне это знакомство боком… А на перехват ничего не позволишь?

— Пей так. Настоящий ром не закусывают.

— Как хорошо, что моя любимая мама не дожила до этого момента…

Хотя Рудю полагалось быть крупным специалистом не только по изготовлению и сбыту, но и по употреблению спиртного, очень скоро на глаза несчастного виноторговца навернулись слезы. Тем не менее он высосал бутылку до конца, и в подтверждение своей лояльности даже перевернул ее горлышком вниз.

— Молодец, тут нет второго слова, — похвалил его Япончик.

— Какие могут быть споры между порядочными людьми. — Рудь утробно рыгнул. — Извольте получить денежки обратно…

— Денежки отнесешь в церковь, — распорядился Япончик. — Поставишь на них свечку за здравие раба божьего Александра.

— Миша, я не имею никакого отношения к православной церкви. Ты же знаешь, что мое место в синагоге.

— Глупый, эта свечка не про тебя, а про Сашу Керенского. Меня что-то очень беспокоит его здоровье. Не приведи господь, если, пока мы будем в дороге, он умрет или заболеет. С кем тогда иметь дела в столице? А ведь в Зимнем дворце, говорят, такие сквозняки…

Дежурный по вокзалу уже прозвонил в колокол отправление, когда на перроне вновь появился расторопный беспризорник.

— Вот, возьмите! Пиня Кисель передал. — Мальчишка бросил в окно серебряные карманные часы. — Они очень извиняются.

— Мои! — удивился Джон Рид. — Вот так случай… Передайте Пине от меня спасибо.

— Спасибо Пине передавать не надо. — Япончик оттеснил Джона Рида от окна. — Скажи ему, что, вернувшись в Одессу, я устрою на Привозе большой жидовский переполох.

— Веселый город. — сказал Япончик. когда Одесса скрылась за горизонтом, и вдоль путей потянулась плоская, выжженная солнцем степь. — Веселые люди. Вокзальный телеграфист шепнул мне по дружбе, что городские власти отбили в столицу спешную депешу по нашему поводу. Вы думаете, что они просят встретить нас цветами и оркестром? Болячка им в бок, они просят поголовно арестовать всех пассажиров этого поезда и под конвоем отправить в самую надежную тюрьму. Можно подумать, что на свете есть такая тюрьма, откуда Миша Япончик не сбежит в первый же банный день!