Страхослов - Джоанн Харрис

Кит отпрянула, все ее тело терзала боль. Шатаясь, она добралась до алтаря. Колени ее подогнулись, руки смели светящиеся бутылочки на пол. Дуглас яростно завопил, когда, упав на каменный пол, все они разбились вдребезги. Кит попыталась подняться, защититься, нащупать в кармане пистолет, но упала на бок, уронив голову рядом с осколками битого стекла.

Она видела, как бело-голубое пламя, изгибаясь, становится сильнее, как его языки, заворачиваясь спиралью, сливаются воедино. Дуглас издал непередаваемый звук, и Кит показалось, что он не верит своим глазам. Его вели отчаяние, безумие, ложная надежда. Что ж, подумала девушка, едва не теряя сознание, теперь они выяснили правду.

Кит чувствовала, как пол под ней заливает кровь, руки и ноги ее отяжелели, а синий адский огонь, подбиравшийся все ближе, завораживал. Язык пламени перебрался девушке на грудь, и она обнаженной плотью почувствовала одновременно тепло и холод, а потом… Потом пламя проникло в нее. Оно ревело в жилах Кит, сжигая ее заживо. А потом послышались голоса… Голоса! Хор, ликующий, говорящий об освобождении, облегчении, свободе и полный темной жажды мести.

Кит узнала лишь один голос: Мэри Джейн Келли звучала в ее черепной коробке, командуя остальными, говоря им, что нужно делать.

«Я не предала тебя, – подумала Кит. – Мне так жаль, Мэри Джейн, я не сдавала тебя».

И в ее голове раздался тот самый, звучащий как музыка, голос, ответивший:

«Если бы я об этом не знала, думаешь, я была бы здесь, идиотка? Теперь заткнись, нам нужно сосредоточиться».

Кит почувствовала, что отрывается от земли, взлетает выше, выше… Раскинув руки, она повисла в футе от пола, охваченная светом, потрескивавшим, как костер. Перед ней, раскрыв рот, стоял Эндрю Дуглас, и в его взгляде не осталось ни крупицы разума.

Он смотрел, как Кит парит в воздухе, как пламя собирается воедино у ее груди, как оно выстреливает, будто ядро из пушки, охватывая его. Колдовской огонь не причинял вреда Кит, но Дугласа он поглотил полностью, плоть и кости, оставив лишь кучку дымящейся золы там, где он только что стоял.

Кит, все еще висящая в воздухе, краем глаза заметила фигуру в дверном проеме.

Это был Мейкпис, и на лице его застыли ужас и недоверие. В следующую секунду Кит камнем рухнула вниз, со стуком ударившись об пол. Перед тем как сознание покинуло ее, она успела подумать, что нужно было в последний раз поговорить с Луцием.

XVI

– Ну, Кит Касвелл, ты определенно поднялась.

Прошло почти шесть недель с тех пор, как Мейкпис – полный подозрений, достаточных для того, чтобы прождать Кит на холоде и проследить за ней до схрона, – вынес девушку из канализации и доставил в больницу Гая, где у нее началась лихорадка, и Кит провела несколько дней между жизнью и смертью.

В последний раз инспектор видел Кит в день, когда лихорадка спала, и девушка настаивала на том, чтобы идти домой, – она наделала достаточно шума, чтобы ее выписали. После этого Мейкпис, убедившийся, что Кит вне опасности, при помощи Томаса Райта завершил расследование дела Потрошителя.

Райт, сердитый, по-отечески заботливый, смирившийся с тем фактом, что Кит – девушка, часто навещал ее как в больнице, так и позже, да еще и приводил с собой жену и детей, будто Кит была каким-то цирковым аттракционом. Эбберлайн прислал ей цветы – Кит не знала, как много ему известно, да ей и не было до этого дела.

– Сэр Уильям весьма щедр, – ответила Кит, разглаживая темно-зеленую поплиновую юбку.

Ее волосы немного отросли, а на щеках, глядя по утрам в зеркало, она видела румянец, но все еще была слишком худой, хотя послушно ела все, чем кормила ее миссис К.

– Да уж, весьма щедр, – согласился инспектор, скользя взглядом по богатой обстановке гостиной.

Это был один из маленьких домов в районе, не слишком роскошный, но очень милый, хорошо обставленный и расположенный на самом дорогом участке земли в Мейфейре – по другую сторону парка от собственного дома сэра Уильяма.

Кит все еще не могла привыкнуть к тому, что у нее есть горничная и лакей. Но миссис К. с восторгом приняла на себя обязанности домоправительницы – собственный дом она удачно сдала в аренду семье из девяти человек – и была счастлива командовать всеми остальными, стараясь устроить все для мисс Кэтрин и мастера Луция. Кит закатывала глаза и угрожала выгнать женщину, если она еще раз назовет ее так.

– Очень, – согласилась она.

Мейкпис кивнул, сделал глоток весьма недурной мадеры, которую принесла миссис К., и спросил:

– Это было его собственное решение?

– По большей части да, хотя и пришлось поднажать. Сэр Уильям не хотел, чтобы люди его круга узнали, что его личный секретарь оказался не кем иным, как Джеком-потрошителем, убивающим людей ради черной магии.

– Поверит ли кто-нибудь в подобную несусветную чушь?

– А это неважно, мистер Мейкпис. Даже ничтожная капля грязи разрушает безупречную репутацию. В тот же миг, как Дугласу предъявили бы обвинение, люди стали бы говорить, что всегда знали, что с ним что-то не то.

– Бедный сэр Уильям, – вздохнул Мейкпис.

Кит улыбнулась, затем рассмеялась.

– Не беспокойтесь так по поводу старика. Он привязался к Луцию, и, хотя и любит поговорить о шантаже, я ему тоже нравлюсь. Этот дом принадлежит мне, на счету в банке значительная сумма, а сэр Уильям позаботился о том, чтобы за Луцием присматривали врачи.

– Думаете, он снова начнет ходить?

Девушка пожала плечами.

– Возможно, но если нет, я смогу о нем позаботиться.

– А что с вашей матерью? – поколебавшись, спросил Мейкпис.

Последовала долгая пауза, а затем Кит ответила на вопрос, которого инспектор не задавал.

– Мой отец погиб из-за своей доброты. Почти три года назад на улицах Лаймхауза он наткнулся на девушку, внучку аптекаря. Ее ударили дубинкой и пырнули ножом – и те двое, что сделали это, стояли тут же. Отец попытался защитить девушку, и эти люди напали на него. Они оба умерли. Окружающие просто смотрели, боясь вмешаться, а после с радостью пересказывали эту историю. – Кит посмотрела в окно на маленький садик, запорошенный снегом. – Я хочу думать, что они не были одиноки, когда их поглотила тьма. – Кит подумала о Мэри Джейн, о Кэти, Элизабет, Полли и Энни, таких одиноких в смерти. – После этого мою мать охватило отчаяние. Вы должны понять, инспектор, она уже не та женщина, что была, – и мне приходится каждый день напоминать себе об этом. Та женщина делала все, что в ее силах, чтобы мы оставались вместе, чтобы у нас была еда, одежда и дом. После того как священник умирает, его семья никому не нужна. Когда моя мать вышла за отца, собственная семья отреклась от нее – конечно, она была выше его по рождению, но женщина, вступая в такой брак, теряет свое положение, а статус мужчины едва ли становится выше. Я повстречала женщину, которая взяла меня в подмастерья, хотя, по правде говоря, я была худшей модисткой, когда-либо посещавшей ее лавку. Какое-то время мы жили на мое жалование, но едва сводили концы с концами, а болезнь Луция не делала жизнь проще. Мама обратилась к своей семье. Она молила свою мать принять ее обратно ради внуков. Но та отказала. Не предложила даже корзинки еды, чтобы покормить нас. Насколько же нужно быть жалкой, чтобы отказать в такой просьбе! – Кит опустила взгляд на руки, которые сцепила перед собой, потом поднялась и принялась мерить комнату шагами. – И вот однажды ночью – это было до того, как мы поселились у миссис Киттридж, в куда менее приличном доме, жильцы которого не суют нос в чужие дела, мать поцеловала нас на ночь, а когда решила, что мы спим, накрасила щеки и губы, подвела глаза углем, как цыганка. Она распустила волосы и надела единственное платье, оставшееся у нее от прошлой жизни, в которой она была дочерью богача, алое бальное платье с кружевами, расшитое янтарем, будто темными звездами. Я спряталась и смотрела с лестницы, как мама с королевским достоинством выходит через парадную дверь, чтобы заработать нам на пропитание, инспектор. Думайте что хотите, но ради нас моя мать готова была пойти на все.