Туннели - Родерик Гордон

— А ты что собираешься делать, Имаго? — спросил Уилл. У него до сих пор не укладывалось в голове, насколько изменилась его жизнь за последние дни.

— Вернуться в Колонию я, ясное дело, не могу. Но ты за меня не беспокойся. Главное — с вами разобраться, ребята.

— Но что мне делать? — спросил Уилл.

Он посмотрел на Кэла, уставившегося в отверстие в полу, потом снова на Имаго. Тот только пожал плечами. Уиллу стало еще хуже. Он был в тупике. Он как будто участвовал в игре, в которой правила объясняли только после того, как их нарушишь.

— Ну, наверное, мне все равно нечего делать в Верхоземье. По крайней мере, сейчас, — пробормотал мальчик, наклонив голову. — И мой папа где-то там… внизу.

Имаго подтащил к себе сумку и стал в ней рыться. Наконец он достал что-то, завернутое в обрывок рогожи, и протянул Уиллу.

— Что это? — негромко спросил Уилл, разворачивая ткань. Из-за жуткой путаницы в голове он не сразу сосредоточился на том, что держит в руках.

Это был плотный приплюснутый комок бумаги, умещавшийся на ладони. Судя по рваным и неровным краям, он какое-то время пролежал в воде, а потом высох, и бумага слиплась, как папье-маше. Уилл вопросительно посмотрел на Имаго, но тот промолчал, и мальчик начал снимать верхние слои, словно чистил старую луковицу. Подцепляя края ногтями, он скоро разделил все обрывки бумаги и разложил в ряд, чтобы рассмотреть при свете сферы.

— Не могу поверить! Это папин почерк! — изумленно и радостно воскликнул Уилл, безошибочно узнав на некоторых листках каракули доктора Берроуза. Бумага была заляпана грязью, синие чернила расплылись, но кое-что еще можно было разобрать.

— «Я продолжу», — прочитал Уилл на одном из обрывков и тут же принялся перебирать остальные, изучая их один за другим.

— Нет, тут все размазано, — бормотал он. — И тут тоже… А это… не знаю… только отдельные слова… непонятно… так… а здесь написано «День 15»!

Мальчик повертел в руках еще несколько листков и вдруг замер.

— Здесь, — воскликнул он, поднося обрывок к свету, — здесь написано про меня!

Он поглядел на Имаго и прочел дрожащим голосом: «Если бы мой сын Уилл…» Он озадаченно перевернул бумажку, но на обороте ничего не было.

— И что папа имел в виду? Что я должен был сделать? А может, сделал не так?

И Уилл беспомощно посмотрел на Имаго.

— Я-то откуда знаю, — сказал тот.

Уилл просиял.

— Неважно. Главное — он думает обо мне. Он меня не забыл. Может, он надеется, что я рано или поздно пойду следом за ним и найду его. — Он энергично закивал, убеждаясь в своей правоте. — Да, точно… именно так!

Но тут кое-что пришло ему в голову и отвлекло от радостных мыслей.

— Имаго, это страницы из папиного дневника. Откуда они у тебя? — Уилл сразу же предположил самое худшее. — Что с ним?

Имаго задумчиво потер подбородок.

— Я не знаю. Тэм же говорил тебе, что он уехал по Вагонетной дороге, — он указал большим пальцем в сторону отверстия в полу и продолжал: — Твой отец где-то там внизу, в Глубоких Пещерах. Скорее всего.

— Хорошо, но откуда это у тебя? — нетерпеливо спросил Уилл, сжимая в руках обрывки бумаги.

— Где-то через неделю после появления в Колонии твой отец забрел на окраину Трущоб. Там на него напали, — тут в голосе Имаго появились нотки недоверия. — Если верить рассказам, он приставал к людям на улицах с разными вопросами. А в тех местах не любят, когда кто-то, тем более верхоземец, сует нос не в свое дело. Вот его и решили проучить. Говорят, он просто упал на землю, даже не пытался сопротивляться. Похоже, это и спасло ему жизнь.

— Папа, — проговорил Уилл со слезами на глазах, представляя себе эту картину. — Бедный старый папка.

— Ну, ничего страшного с ним не случилось. Я слышал, что он потом ушел оттуда на своих двоих. — Имаго потер руки и заговорил более серьезным тоном. — Но это к делу отношения не имеет. Скажи мне, что ты собираешься делать. Мы не можем сидеть тут всю жизнь. — Он посмотрел на каждого из мальчиков. — Уилл? Кэл?

Братья помолчали.

— Честер! — воскликнул вдруг Уилл.

Он не мог поверить, что из-за всех остальных событий совсем позабыл о друге.

— Что бы ты ни говорил, я возвращаюсь за ним, — решительно сказал он. — Я перед ним в долгу.

— С Честером все будет в порядке, — сказал Имаго.

— Откуда ты знаешь? — выпалил Уилл в ответ.

Имаго только улыбнулся.

— Где он? — спросил Уилл. — У него точно все хорошо?

— Поверь, — загадочно произнес Имаго.

Уилл посмотрел ему в глаза и понял, что великан говорит правду. В эту секунду у него как будто гора с плеч свалилась. Мальчик сказал себе, что если кто и может спасти его друга, так это Имаго. Он глубоко вдохнул и поднял голову.

— Тогда я выбираю Глубокие Пещеры.

— Я с тобой, — быстро вставил Кэл.

— Вы оба в этом уверены? — спросил Имаго, строго глядя на Уилла. — Там настоящий ад. Лучше бы возвращался в Верхоземье, там ты хотя бы все знаешь.

Уилл покачал головой.

— У меня остался только папа.

— Ну что ж, если ты так хочешь… — тихим мрачным голосом произнес Имаго.

— Нам теперь нечего делать в Верхоземье, — ответил Кэл, поглядев на брата.

— Значит, решено. Вот и ладненько, — сказал Имаго, взглянув на часы. — А теперь поспите. Вам понадобится много сил.

Но уснуть никто не мог, и в конце концов Имаго и Кэл заговорили о Тэме. Имаго стал пересказывать мальчику истории о приключениях его дяди, порой тихонько посмеиваясь, и Кэл тоже не мог удержаться от смеха, как ни грустно ему было. Имаго явно успокаивали воспоминания о проделках, которые он устраивал в юности вместе с Тэмом и его сестрой, всякий раз изловчаясь перехитрить стигийцев и уйти от наказания.

— Тэм и Сара друг друга стоили. Рисковые до безумия, — печально улыбнулся Имаго.

— Расскажи Уиллу про жаб, — попросил Кэл.

— О боже, да уж… — рассмеялся Имаго, вспомнив тот случай. — Кстати, это ваша мама придумала. Мы наловили целую кучу этих тварей в Трущобах — тамошние психи их в подвалах разводят. — Имаго поднял брови. — Так вот, Сара с Тэмом отнесли жаб в церковь и выпустили аккурат перед самой службой. Видели бы вы это… добрая сотня мелких скользких гаденышей скачет по всему залу, люди прыгают в стороны и визжат, а проповедника едва слышно из-за шума… кругом только «ква-ква-ква».

Толстяк затрясся в беззвучном хохоте, потом нахмурился и не смог больше говорить.

Услышав имя своей родной матери, Уилл изо всех сил пытался следить за ходом рассказа, но он слишком устал. Он ни на секунду не забывал о своем затруднительном положении и теперь наконец начал осознавать, на что согласился. Отправиться в неизвестность. Готов ли он к этому? Правильно ли он поступил, приняв такое решение за себя и за брата?