Костер на снегу - Нэн Райан

Она ощутила, как он напрягся.

— Ладно. Я только зажгу лампу.

Он мимолетно коснулся губами лица Натали, на котором все еще играли живые краски страсти, и поднялся с постели. В ожидании его она подвинула разбросанные подушки к изголовью и облокотилась на них, согнув ноги в коленях.

Огонек лампы затеплился. Из темноты выступило лицо Кейна, на котором было явное выражение тревоги. Он улыбнулся Натали. Улыбка вышла непосредственной, мальчишеской, это была одна из тех улыбок, что трогали ее до глубины души. В моменты неуверенности Кейн был ей особенно мил — не барс, а заблудившийся тигренок.

— Иди скорее сюда!

Кейн приблизился с видимой настороженностью. Было заметно, что он не догадывается, о чем будет разговор, и это его нервирует. Натали не собиралась изводить его неопределенностью. Она похлопала ладонью по подушкам, приглашая присоединяться. Кейн неохотно подчинился.

— Ну что?

Натали взяла его за руку и заглянула в беспокойную глубину ясных, как небо, глаз. На лице Кейна теперь не было и следа той мальчишеской улыбки, оно замкнулось и посуровело. Теперь это снова был Кейн-скептик, Кейн-прагматик, чуждый романтики, крепко стоящий обеими ногами на земле. Человек, который много повидал и пережил и обо всем составил свое мнение.

Натали не могла порицать его за это. Цинизм — маска ранимой души. Настоящий мужчина и сильная личность, Кейн тем не менее знал, что такое страх. Его пугала самая хрупкая, самая трепетная вещь на свете — любовь. Полюбив, он ни за что не признался бы в этом первым.

— Кейн, — осторожно начала Натали, удерживая его взгляд, — я тебя очень люблю.

Он быстро отвел взгляд, смутился и снова посмотрел ей в глаза.

— Это правда, — сказала она. — Я люблю тебя всем сердцем. И я знаю, что ты тоже меня любишь. Ведь любишь, Кейн?

Он не ответил. Натали ощутила короткую дрожь его пальцев.

— Почему ты так боишься в этом признаться? В любви нет ничего постыдного! — Она помолчала и улыбнулась. — Может быть, ты стыдишься того, что полюбил развратницу? Но я не развратна, Кейн. Кроме тебя и мужа, у меня никого не было.

— Мне все равно, сколько их у тебя было!

— Нет, тебе не все равно, и я этому рада. А насчет Эшлина я солгала. У нас ничего не было, клянусь тебе!

— Да, но… — Кейн помялся, — почему же тогда…

— Я отдалась тебе при первой же встрече? — Натали тихо засмеялась. — Ты не понимаешь, и в этом нет ничего странного. Я сама это поняла только сегодня. Раньше я думала, так вышло потому, что наши жизни висели тогда на волоске. Но нет, Кейн, не поэтому. Будь на твоем месте другой, ничего бы не случилось, даже под угрозой смерти. Все дело в том, что это был ты.

— Я! Вот уж действительно главный приз! — Кейн усмехнулся. — Желать — одно дело, но любить…

— И все же я люблю тебя. — Натали взяла его лицо в ладони. — Даже если пока без взаимности, то я добьюсь ее, ты уж мне поверь! Слышишь, Кейн Ковингтон? Тебе придется ответить любовью на любовь! — Она убрала руки. — Но это подождет, а пока как насчет горячей ванны?

Они вымылись, поели и устроились у камина с чашками кофе и бокалами янтарного бренди. Они разговаривали. Наступил черед Натали рассказать о своей семье, детских годах, надеждах и разочарованиях. Она старалась убедить Кейна в том, что образ видавшей виды бессердечной лгуньи, который он для себя составил, не имеет с ней ничего общего, что на деле она просто женщина из плоти и крови, импульсивная, но вполне достойная доверия, что она способна не только на безрассудную страсть, но и на верность, и на настоящую любовь.

Натали подробно остановилась на своих отношениях с Эшлином. Она признала, что этот человек сумел одурачить ее своим поверхностным лоском и что, не любя, она тем не менее приняла его предложение. Она объяснила это глубокой любовью к мужу и тем, что долго не могла его забыть. Ей казалось, что она уже никогда больше не сможет полюбить, но, как каждой женщине, ей хотелось иметь семью и детей.

Натали говорила открыто, ничего не утаивая и не опуская взгляда. Она вложила в свой рассказ всю душу, надеясь раз и навсегда разбить недоверие Кейна. Он должен был понять: чтобы узнать о ней то, что его интересует, ему достаточно спросить.

И она видела, что по мере того, как длилась ее исповедь, Кейн все заметнее оттаивал. Он так и не сказал о своей любви, но Натали не тревожилась. Все в свое время. Разговор шел долго. Недопитый кофе остыл, зато янтарная жидкость была выпита до дна.

— Боже мой, ты только взгляни, который час! — наконец воскликнула Натали. — Ложись, тебе нужно как следует отдохнуть…

Она очнулась от короткого сна в объятиях Кейна. Тот ни спал. Заметив, что глаза ее открыты, он разжал руки, позволив ей опуститься на подушку, и укрыл получше.

— Куда ты? — сонно спросила Натали, увидев, что он поднимается:

— Я только хочу погасить свет. Иначе мы не сможем выспаться.

— Да, конечно.

Из-под полуопущенных век Натали следила за тем, как ее смуглый возлюбленный обходит комнату, как гасит лампы, в который раз отмечая кошачью грацию его движений. На игру этих мышц невозможно было наглядеться, и она поймала себя патом, что любуется Кейном с новым чувством гордости обладания. Он принадлежал ей, этот удивительный, непостижимый мужчина. Она владела этими сильными руками, широкими плечами, узкими бедрами — всем этим мощным телом, только что подарившим ей столько чувственного наслаждения.

Когда Кейн вернулся в постель, Натали сжала его в объятиях так крепко, что он засмеялся с радостным удивлением.

Они уснули и спали, не просыпаясь, до самого утра, как дети, чей невинный горизонт еще безоблачен. Словно для того, чтобы усилить это сравнение, Натали приветствовали солнечный свет и синева небес. В незашторенное окно было видно, что на небе нет ни облачка.

* * *

Первые несколько минут после пробуждения Натали лежала с ощущением счастья, не мешая Кейну сладко спать. Ровное дыхание и улыбка на его губах говорили, что ему снится что-то приятное. Засыпая, Натали свернулась калачиком, и он повторил эту позу, заключив ее как бы в теплый кокон. Одеяло было ни к чему — они и так отлично согревали друг друга.

Натали почувствовала, что улыбается. Если все пойдет как она хочет, именно так и будет начинаться каждое их утро.

По оконному стеклу вниз пробиралась капелька воды. Натали проследила взглядом оставленную ею влажную дорожку до самого верха и увидела под стрехой частый ряд сосулек. На каждой из них, наливаясь и тяжелея, висела капля воды.

Начиналась оттепель.

Огонь в камине давно потух, но, как она и предполагала, комната не остыла за ночь. Это означало, что снаружи стало значительно теплее. Чинук всегда начинался ночью, и к утру горные склоны было не узнать. Теплое дыхание этого ветра, словно по мановению волшебной палочки, превращало зиму в весну,